Но слушать его не стали. Один жест начальника станции – и солдаты навалились на ученого, скрутили ему руки и, вминая лицом в стол, застегнули на его запястьях энергетические браслеты.
Сотников хотел еще что-то сказать, но за плечами Майкла, с которым он имел приятельские отношения, Владимир увидел победно улыбающегося Артура и умолк просто потому, что на языке остались только неприличные слова.
Глава 21
Мотор новой капсулы урчал как довольный кот. Этот звук заставлял Мишу улыбаться. Это был уже пятый полет на этой модели. После четырех стандартных с конкретными задачами ему можно было совершить пятый и сделать все, чего он сам пожелает, чтобы потом написать отчет. Хотя отчеты за него писал Норман. Он умел переводить Мишины эмоции на технический язык. Сегодня тот и вовсе был в таком восторге, что пока смог выдать только одно безумно информативное слово: ништяк.
Норман от него тоже пришел в восторг и пошел радовать взволнованных коллег:
– Кажется, новый двигатель весьма перспективен, а модификация корпуса пошла на пользу аэродинамическим параметрам.
Миша только усмехнулся. Перемен в корпусе он вообще не видел. Тот же эллипс, может только носы чуть острее. Внутри почти все так же, даже дополнительный подлокотник для подключения второго двигателя, зато где-то там внутри, где Миша ничего не видел, все было иначе. Капсула работала не так, и это было приятно.
Бесшумно закрыв дверь, он нажал кнопку стартера и ощутил, как машина и он вместе с ней превращаются в подобие воздушного шара, который мгновенно поднимается над землей. О том, что это работа гравитационных полей, Миша, конечно, не думал, просто нажал на рычаг, убирая посадочные подпорки. Автопилота и программ управления на экспериментальных моделях не было, и приходилось делать вручную даже такие мелочи, но Мише это нравилось. Настолько, что он упросил техников Neikon снести всё автоматическое программирование скара. Даже на всякий случай его оставить не захотел.
– Только Нине не рассказывай, что ты тут вытворяешь, – строго велел ему Новиков, узнав о таком решении.
– А что я? – не понял Миша. – Как будто она моих мертвых петель не видела.
Он рассмеялся, а Новиков закатил глаза как простой парень, у которого друг немного дурачок. Этот взгляд Миша охотно простил, потому что Новиков, как ему казалось, имел на него полное право.
Поднявшись над контрольным центром техников – маленьким одноэтажным домиком со смотровой площадкой на крыше – Миша резко дернул рычаг, нажал на стартовую кнопку, и капсула мгновенно перевернулась в воздухе. Плавное движение превратилось в рывок, а острый нос взметнулся к небу. Солнце не ослепило его. Защитное стекло тут же потемнело и превратило яркий комок света в матовый блик.
С мальчишеским восторгом Миша стал выводить спираль, поднимаясь все выше, кружа над полигоном. Вдали мелькали высокие пики городских домов, и блеск реки тонул в древесных кронах. Все это смешивалось. Восток и юг терялись. Радар упускал картинку от вращения. Он мерцал, предупреждая, что ничего нельзя отследить, а Миша только вскрикивал, поднимался над облаком и делал над ним сальто, будто его капсула – это дельфин, вынырнувший на миг и ради забавы подставивший солнцу свой живот.
Изображение радара восстановилось и никого не нашло, потому что никого не было над полигоном в день испытаний, а значит он мог творить что угодно, даже направить капсулу вниз и не падать, будто потерял управление, а мчаться к земле, быстро вращаясь, чтобы радар снова потерялся. Потом дернуть рычаг и пронестись у смотровой площадки, чтобы шляпу главного инженера закинуло на дерево у ворот, а Норман схватился за платок, чтобы вытереть капли пота. Тому давно пора привыкнуть, что Метеор способен на все.
Выписывая петлю опасно низко над землей, Миша думал, что неуязвим, и вдруг вздрогнул от звонка телефона. Брать его с собой запрещалось, но Миша всегда боялся, что не узнает что-то важное, потому закрывал доступ всем вызовам, кроме Нины и брата. Первой он писал перед началом испытаний и после, а она сама и не тревожила. Второму не писал ничего, а он и не звонил.
Выровняв капсулу и сбросив скорость, Миша пожалел, что оставил гарнитуру в сумке, с трудом вынул телефон и стал кружить большими кругами над полигоном, не глядя принимая вызов.
– Да? – спросил он взволнованно.
– Я тебя отвлекаю? – спросил Матвей.
– Нет, что ты! – воскликнул Миша, а сам быстро направил капсулу на посадку: думать о полете он уже не мог.
Брат с ним не разговаривал уже больше месяца, смотрел на него, кивал и не говорил ни слова, а тут звонил, да еще и сам, и голос был как прежде: немного осипший, словно простуженный, но бодрый.
– У меня к тебе есть просьба. Ты же приедешь сегодня за Ниной?
– Да, конечно, как всегда. Тебе что-то привезти?
Миша от волнения даже попытался вскочить в кресле, но ремни его удержали, потому и головой о потолок он не ударился, только опомнился, что надо следить за посадкой и нажать еще один рычаг.
– Да, мой портфель. Он в коридоре, все это время там лежит. Не знаю, в каком он состоянии. Можешь его привезти?
– Конечно! – сказал Миша, а сам понял, что не планировал залетать в квартиру. С полигона он должен был сразу ехать в клинику, но если надо, то свои планы он изменит.
– Спасибо, только убедись, что там есть мой компьютер и зеленый информационный блок с буквой «Т». Просто я уже не помню толком. Давно это было. Если не найдешь, позвони. Буду вспоминать.
Миша хотел спросить, связано ли это с Титаном, но не решился, только буркнул что-то невнятное, изображающее согласие.
– Спасибо, брат, – с внезапной открытостью сказал Матвей и добавил: – Все, я пошел на операцию, вечером поговорим.
– Какую операцию? – испуганно спросил Миша.
– Не страшную. Мне внешнее сердце поставят или что-то в этом роде. Нина тебе объяснит, а мне сейчас нужен тот блок памяти и компьютер.
Операция Матвея явно не волновала, потому Миша только хмыкнул, попрощался
