Да просто так болтать! Это он рассказал о влюбленном в его драгоценного сира мистера Кроули. Удивительно, как эту змею хоть кто-то был способен любить?
— Конечно, тебе, лишенной понимания самой сути любви, этого не понять.
Мисс Штайнхарт зарыдала еще сильнее, пытаясь вытирать слезы уже насквозь промокшим носовым платком, поданным Кейси. А Джулиан зло проговорил:
— Надо быть полностью одержимой местью дурой, чтобы ради смерти одного вампира прибегнуть к помощи другого. О чем ты только думала?
Ванесса ответила сквозь слезы, то и дело всхлипывая:
— Я думала о том, что гадина, разрушившая мою жизнь, лишившая меня моих чувств и будущего, должна поплатиться за это. И она поплатилась! Этот Ласкер, он пришел и предложил мне помощь и отмщение — то чего я желала больше всего на свете. Ради такой возможности я заключила бы союз с кем угодно!
Это все старый граф с его желанием бесконечной власти. Он хотел стать воплощением ужаса… Ты бы сам создал такой артефакт, который убивает любого надевшего его вампира? Но я должна быть уверена. Что это будет тот самый артефакт, что он сработает. В ком, кроме тебя, я могла быть уверена?
Джулиан выдохнул сердито:
— Лучше бы ты считала меня не способным ни на что ничтожеством, Ванесса, и не втягивала в свои игры. Тем больнее теперь вспоминать то доверие, которое я испытывал к тебе, с твоими семейными тайнами и раненым самолюбием!
Ванесса яростно завизжала:
— Убирайся отсюда, Джулиан! Ты не наделен ни пониманием, ни сочувствием. Тебе наплевать на тех, кто существует вокруг тебя. Ты никогда не сможешь меня понять. Теперь можешь попытаться натравить на меня этого вашего сыщика, О’Коннелла… Но вряд ли он станет арестовывать меня за одну лишь ненависть к вампирам…
Маг горько улыбнулся:
— Хорошо. что ненавистью нельзя убивать. А то мир вокруг тебя, Ванесса, быстро бы опустел. Ты права — мне тебя никогда не понять. Пойдем, Кейси, нам больше нечего здесь делать.
Телохранительница вышла из комнаты мисс Ванессы Штайнхарт следом за магом, оставив хозяйку комнаты рыдать в одиночестве.
Всю дорогу обратно, в особняк Лалов. Кейси и Джулиан не сказали друг другу ни слова. Кейси думала о том, что сегодня, сейчас, закончилась долгая дружба двух людей, которая не гарантировала им ни понимания, ни возможности просьбы о помощи, ни доверия. Так дружба ли вообще это была?
Войдя в холл особняка, мистер Лал бросил коротко:
— Я буду у себя! — и быстрым шагом направился к лестнице на второй этаж. Наверное, предательство подруги детства не так уж просто пережить.
Кейси печально посмотрела вслед Джулиану и отправилась к своему любимому креслу у камина. Иногда даже просто возможность сидеть в тишине и смотреть на огонь приносила девушке спокойствие и возвращала душевное равновесие.
Однако сегодня, похоже, в малой гостиной происходила своя маленькая душевная драма. Кейси всегда ходила достаточно тихо, не удивительно, что друзья, сидящие спиной ко входу за столом, не услышали ее шагов.
Выражение лица Леона было ошеломленным, или, быть может, его что-то опечалило. Лодур тихо говорил, стараясь быть убедительным:
— Слушай, но если ты без ума от Кейси и имеешь в ее отношении самые серьезные намерения, то просто сделай ей предложение, не жди, пока мистер Лал решится открыть ей свои чувства…
Лев растерянно смотрел перед собой, нервно сгибая свои большие ладони с длинными, изящными пальцами:
— Ты все верно говоришь, Лодур. Но как я могу решиться… Если… Я не уверен, что перенесу ее отказ.
— Леон, да что с тобой такое? Почему ты уверен, что Кейси тебе непременно откажет?
Лев поднял серьезный, испытующий взгляд на лиса:
— Только ты не вздумай ей рассказывать об этом. Пообещай мне.
Лис отвел глаза и пробормотал:
— Охота была мне еще встревать в ваши отношения. Так почему ты уверен. что Кейси тебе откажет?
— Потому что… Она должна была стать моей невестой. Наши отцы все решили, и вскоре мы должны были познакомиться, а потом объявили бы о нашей помолвке… А она сбежала, Лодур! Понимаешь, она просто сбежала!
Девушке показалось, что она сейчас ослышалась. Что он говорит? Может ли быть так. что мистер Уайт… Леон… От отца тогда Кейси так и не услышала имя своего будущего жениха, да и не больно-то оно ее тогда интересовало. Так вот, значит…
— Это был ты! Ты — тот жених, которого нашел для меня отец! Не спросив, готова ли я вообще к замужеству. Не позволив прежде даже взглянуть на того, кого прочил мне в мужья! А я… Я была слишком молода, чтобы перечеркнуть всю свою жизнь ради продолжения рода!
Оба мужчины, услышав голос Кейси, вскочили. Если Лодур слушал ее слова всего лишь с удивлением (и некоторым пониманием выбора Кейси и всего того, что потом ее выбор повлек за собой), то в глазах Леона девушка сейчас видела откровенный ужас. Неужели его так испугало желание юной еще тигрицы просто пожить своей жизнью, познать ее, насладиться ей? Но, оказалось, у эмоций мистера Уайта была другая причина:
— Мисс Барклай… Кейси… Пожалуйста… Я прошу Вас, дайте мне шанс! Узнав вас лучше, я могу твердо сказать, что не встречал девушки более прекрасной, верной, отчаянной и смелой. Я уже не могу представить без Вас свою жизнь, мисс Барклай. Пожалуйста. не гоните меня.
Кейси застыла, пораженная отчаяньем в глазах альфы. И это она вызвала в нем такой страх, такую неуверенность? Разве она такая? Разве она желала чьих-то страданий?
— Мистер Уайт… Леон… Все это… Слишком неожиданно. Я верю, что Вы хороший, добрый, способный на понимание мужчина. Поэтому, пожалуйста. поймите… Я не могу сейчас ничего сказать Вам! Мне нужно подумать.
Леон, не услышав из уст Кейси однозначного отказа, немного приободрился:
— Мисс Барклай, просто позвольте мне ухаживать за Вами. Позвольте попытаться завоевать Ваше сердце!
Кейси неуверенно кивнула:
— Да, конечно. Но сейчас… Я вынуждена на некоторое время оставить вас. Мне правда нужно подумать.
Лодур послал Кейси задорную улыбку:
— Если тебе для того, чтобы думать, нужно уединение — то что ж, иди.
Тигрица хмыкнула в ответ на остроту друга, и, развернувшись, вышла из комнаты.
Позже, в своей спальне, Кейси вспоминала бледное, печальное лицо Джулиана Лала, его погасший взор, сурово застывшие черты, и тут же перед ее глазами возникала другая картина: ужас на лице Леона после того, как он понял, что его секрет раскрыт. Почему создания, которые должны быть близким утешением и опорой, причиняют друг другу боль? Неужели нельзя обойтись без этого? Неужели нельзя жить как-то иначе?
Чуть
