в третий раз пыталась затянуть сапоги. Пришлось ей помочь. Ее защитный костюм был совсем новым. Она надевала его лишь пару раз. Это Иван видел по его состоянию, а еще она волновалась, оттого у нее дрожали руки.
Затянув ее сапоги – они у нее совсем не походили на военные ботинки Ивана, – он молча открыл люк и первым шагнул на серую землю. Она казалась твердым камнем, но проседала под его весом.
Маргарита жестом дала понять, куда надо идти, затем что-то активировала, и внутри ее шлема появилась карта рассадок возле базы.
– Такое чувство, что я был вам нужен чтобы выйти, – через пару минут сказал Иван, наблюдая, как женщина бродит среди высоких синих деревьев, уже достаточно крупных, чтобы называться взрослыми, но недостаточно разросшихся, чтобы превратить свою зону в непроходимые заросли.
– Так и есть, – внезапно призналась Маргарита. – Я все расскажу, но прежде мне нужно самой увидеть…
Она не договорила, потому что Иван и сам понял, что они дошли. Прямо у ног Маргариты застыл изогнутый корень. Он выпучил вверх свой бок, обтянутый пленкой, а под пленкой расплывался золотой налет.
– Это бактерия, мутант одного из здешних штаммов, – наконец сказала Маргарита. – Сотникова обвиняют в его создании. Я, по правде говоря, не верила, что он вообще существует, но…
Она отступила и посмотрела на Ивана с надеждой, дождалась, когда он тоже посмотрит на золотое пятно под пленкой, а потом спросила:
– Вы верите, что он на такое способен?
– Кто? Влад? – от растерянности переспросил Иван. – Зачем ему это?
Как журналист, он часто был немного следователем и потому всегда задавался простым и всеобъемлющим вопросом: зачем?
«Потому что он ученый и может это», – тут же возник ответ.
«А еще он хочет, чтобы люди жили на Титане, у него дочь и трое внуков. Он не станет рисковать будущим ради «потому-что-могу». Это не про Сотникова», – ответил он сам себе.
«Потому что он любит бактерии и сошел с ума, помешался на них и решил стать богом невидимых тварей?» – продолжал предполагать он.
На это возразить было нечего. Не похож Сотников на безумца, но ведь это ничего не значит, многие безумцы могут казаться совершенно нормальными и обсуждать своих родных, но Иван все равно не мог в это поверить. Три пацана в доме – а Иван знал это на собственном опыте – заставляют смотреть на мир иначе, через призму бесконечного хулиганства, закрепленную желанием добавить миру порядка. С такой установкой сложно сесть и начать создавать в лаборатории какие-то другие бактерии. Сложно, но возможно, если ты безумец.
Пока он думал, Маргарита молчала. Она только кивнула и устало уставилась на пленку, покрывающую корень. От волнения она дышала так нервно, что на стекле ее шлема появлялся белый туман. Он как прилив накатывал на вдохе, прятал ее губы и нос, а потом отступал на выдохе. Это почему-то сбило Ивана с мысли.
Оранжевый жук с разгону ударился в стекло его шлема, возмущенно жужукнул и полетел дальше. Это и вернуло Ивана к жизни, облило словно ледяной водой и заставило действовать.
– А где сейчас Влад? Вы с ним говорили? Что он сам говорит об этом обвинении? – спросил он, желая знать теперь все подробности.
– Ничего не говорит. При мне не говорил. Его арестовали в лаборатории, заперли где-то в грузовом отсеке. Когда его уводили, он не пытался оправдываться.
– Ясно, – коротко ответил Иван.
Он понимал, что старая хромая волчица не верит в предательство черного волка и не боится за него. Ее волнуют только дети, вот эти огромные синие дети. Это Иван мог понять.
– Помогите мне разобраться, вернее, – им разобраться, – попросила она. – От этого зависит судьба всего проекта.
Иван понимающе кивнул:
– Из этой истории может выйти хорошая сенсационная статья, – сказал он с притворной радостью и помог женщине вернуться на базу.
Иван хорошо знал о ее специальности и не удивился, что она не стала брать образцы и трогать пленку, только погладила темно-синий ствол.
Молча вернувшись, она попросила держать ее в курсе, а Иван кивнул, хотя знал, что может поступить иначе. Разберется, а потом уже будет решать, что и кому знать.
Выяснив, где именно держат Сотникова, он с удивлением заметил, что никакой охраны там нет. Потом же, осмотревшись, понял, что это было бы излишне. Металлическая дверь была заперта кодом, который явно никто кроме Майкла Кракса не знал.
Постучав по двери, он неожиданно услышал ответный стук, улыбнулся и зашел в соседнее хранилище, открытое настежь, осмотрел пустое металлическое пространство, холодное и давящее, а потом крикнул в пустоту, надеясь, что комнаты имеют общую вентиляцию, пусть и невидимую глазу. Камера, которую он увидел в углу, его не смутила просто потому, что скрывать ему было нечего.
Его невнятное «эй» эхом разлетелось по всему отсеку, разбившись об одинокие продовольственные ящики, заполненные питательными, но безвкусными смесями в маленьких тюбиках.
– Не кричи, – ответил ему Сотников.
Он сидел у двери и смотрел вперед, пытаясь хоть как-то приспособиться к темноте.
– О, ты меня слышишь, это хорошо, – сказал Иван и ненадолго умолк, а потом, когда собрался задать свой вопрос, не успел.
Сотников заговорил первым:
– Хорошо что ты пришел. Мне нужна твоя помощь.
– Чтобы доказать, что ты невиновен? – уточнил Иван, тем самым задавая волнующий вопрос.
– Очевидно, что я невиновен, – бросил Сотников. – Проект сейчас важнее. Нужно, чтобы все данные по этой бактерии кто-то отправил на почту Люкса с пометкой: «главе лично», сделаешь? Может оказаться, что проект под угрозой.
Иван хмыкнул. Для него эти слова были своего рода доказательством невиновности. Отправить данные в лабораторию компании, которой принадлежит проект, – решение явно не для создателя нового штамма.
– Твой кабинет захватил Артур и, кажется, анализирует эти данные. Уверен, скоро он их и сам отправит, – сообщил Иван, пытаясь понять, откуда все же доносится голос товарища, но тот обступал эхом со всех сторон.
– Мне будет спокойней, если эти данные отправит еще кто-то, без анализа. Там, знаешь, наверняка разберутся – специалистов больше. Ну и сам понимаешь: если с
