– Так, – сказал Кадмил. – Значит, с этой стороны сигнал мощнее всего?
Мелита сдула со щеки непослушный локон.
– Не сам сигнал, а его след. Вспомни, как эта штуковина стояла, – посоветовала она. – Там, где ты её нашел. В опочивальне.
Кадмил зажмурился, восстанавливая в памяти положение кровати в комнате гинекея. Тренога нашлась у изголовья. Торчала она там довольно давно: на полу остались зеленоватые следы от бронзы. Внимание Кадмила привлекла именно та самая заметная деталь орнамента на верхней чаше. Потому что деталь эта во всех своих анатомических подробностях была повёрнута к ложу Семелы. Значит, если учесть, что ложе стоит напротив окна, а окна в гинекее обращены к югу, то…
Он открыл глаза, взял треногу и подошёл к окну. Повертел прибор так и этак. Сомнений нет: если воссоздать изначальное положение, то метка, оставленная паяльником, будет смотреть прямо на восток.
– Смерть и дерьмо, – выдохнул Кадмил.
– Чего случилось? – Мелита убрала волосы со лба, покрытого жемчужинками пота.
– Семела связывалась с кем-то, кто находился к востоку от Афин, – торжествующе произнёс Кадмил. – А что у нас к востоку от Афин? А?
Мелита склонила голову набок.
– Море? – предположила она. – Острова?
– Не только море, – кивнул Кадмил, ухмыляясь. – Дальше, любовь моя, дальше! Острова не в счёт, там только горы и дикие козлы.
– Дальше? За морем? Лидия. Эфес.
– Вот! – заорал Кадмил так, что она вздрогнула. – Эфес! Ну конечно! Артемида, мать её, Эфесская! И храм Артемиды с лабораторией!
– Орсилора? – нахмурилась Мелита. – Думаешь, царица Семела вела беседы с самой владычицей Лидии?
– Не иначе. Всё сходится! Локсий часто говорил, что Орсилора зарится на его территории. Да и характер у неё, сама знаешь какой.
– Ну, я её видела-то пару раз в жизни, – Мелита хмыкнула. – Она мне показалась довольно милой.
– Зато я её вижу постоянно. Истеричная вздорная баба. С неё станется изобрести разрушительные практики, только чтобы ослабить Элладу. И прибрать к рукам владения Локсия. А помогала ей в этом Семела. О, пневма благая, как же всё сходится!
Он уронил треногу на пол и заключил Мелиту в объятия.
– Смотри-ка, нежности какие, – упёрлась та ладошками ему в грудь. – Царица, значит, уже не в счёт? Это потому, что Орсилоре помогает, или просто разлюбил?
Кадмил принуждённо рассмеялся.
– Царица мертва, детка, – сказал он с неохотой. – Царица мертва.
– Да ладно! – ахнула Мелита. – Бедный царь, вот переживает, поди!
– И царь мёртв. Уже три дня.
– И царь тоже?! Что ж делается-то. Это… – она понизила голос. – Это Локсий велел их… ну, того?
– Нет-нет, – поспешно сказал Кадмил. – Локсий тут ни при чём. И вот что: если он вернётся, не надо ему говорить, что царица померла, хорошо? И про эту жаровню тоже. Вообще ничего не рассказывай.
– Когда бы я рассказала-то, – возразила Мелита, кладя голову Кадмилу на плечо. – Он в мастерские почти не заходит. Да и чего ему со мной разговаривать. Мы, смертные – богам игрушки…
– Очень красивые игрушки, – проворковал Кадмил, на ощупь развязывая пояс экзомиса. – И очень смышлёные.
– Ладно, – улыбнулась она. – Ладно…
Через час он на полной скорости летел в Афины.
Конечно, это была Орсилора. Эх, кабы знать наперёд! Ведь только накануне сидел на крыше её храма. Теперь придётся туда возвращаться. Что ж, неплохой повод лишний раз поглядеть на признанное чудо света. Да, если бы только люди знали, что творится в подземном бункере рядом со святилищем Артемиды, они бы расширили свой скучный список чудес.
Похоже, именно там, в лабораториях Орсилоры, и родилась алитея. В самом деле: для того, чтобы разработать практики, которые позволяют контролировать пневму в людских телах, необходимо знать, что такое пневма, и зачем она нужна. Иметь представление о том, как человеческая жизненная энергия уходит через храмовые алтари к лабораториям богов. Владеть технологиями, основанными на пневме. Обладать такими познаниями в медицине и магии, которые современные люди не могут даже вообразить.
Словом, нужно быть богом. Могущественным пришельцем с Батима.
О, если бы всё делать в открытую! Если бы Локсий не был таким упрямцем и перестраховщиком, которому везде мерещится опасность заговора и бунта! Взять, к примеру, Хальдер Прекрасную, владычицу гэлтахов. Подданные знают, что отдают пневму богине. А богиня лучше подданных знает, что делать с пневмой. Если какой-нибудь глупец в этом усомнится и перестанет ходить в храм, глупца сожгут. Вместе со всей его деревней, чтобы неповадно было. Простая, легко приводимая в действие схема, а главное – отлично работает.
Вот только Хальдер строит для гэлтахов школы с монастырями, и монахи в монастырях изучают техническую магию. А Локсий не строит для эллинов ничего, и все земные разработки уходят на Батим.
Возможно, начальству виднее. Возможно, афиняне и впрямь не обрадуются, если им сказать: знаете, дети Эллады, вот вы поклоняетесь Аполлону, а он не совсем Аполлон, он просто очень талантливый учёный из другого мира, которому нужна ваша жизненная сила. Так что вы, пожалуйста, ходите в храмы и припадайте к алтарям. Меняться будем, как всегда, честно: вы нам – пневму, мы вам – четверть часа блаженства и час слабости во всём теле. И перестаньте баловаться сомнительными практиками. А то у нас на Парнисе вычислители работать не будут…
Да, может выйти неловко. Причём, если толпа придёт штурмовать лабораторию, то отстреливаться будет нечем, поскольку энергия для жезлов тоже берётся из людской пневмы. Нет пневмы – нет зарядов. Локсий-то уйдёт на Батим, он может шагать между мирами. А куда деваться нам с Мелитой?
Вытянувшись, как стрела, Кадмил подлетал к Афинам. Летел, понимая, что опаздывает. Для церемонии, наверное, уже всё готово. Эвника затвердила слова речи. Акрион переоделся в парадный хламис. Фимению утешили и объяснили, что нужно сказать.
Кстати, о Фимении. Надо будет потом задать ей пару вопросов. Орсилора, в отличие от Локсия, не посвящает в свои тайны жрецов, но Фимения-то не простая жрица, а верховная. К тому же, она несколько лет, фактически, не выходила из храма. Могла чисто случайно услышать или увидеть что-нибудь важное. Связанное с алитеей. И – Семела! Царица могла связываться во сне не только с богиней, но и с дочерью. А где Семела – там заговор.
Впрочем, это потом, потом. Сейчас главное – церемония. И она пройдёт, как задумано. Должно же хоть что-то, наконец, пройти, как задумано!
«Ну, а завтра, – думал Кадмил, пролетая над Ахарнскими воротами, – снова отправлюсь в Лидию. Найду способ пробраться в эфесскую лабораторию. Стану невидимым, разведаю, что успею. И обязательно спрячу по углам дюжину крошечных машинок. Тех, новеньких, которые записывают звуки. А потом, через три дня вернусь и заберу их. Среди всего, что запишут эти малютки, обязательно найдутся улики. Доказательства того, что Орсилора причастна к нашим бедам».
Проще было бы, конечно, спрятать в лаборатории Орсилоры не записывающие устройства, а передатчики. Вот только наша божественная соседка почувствует сигнал такой мощности в два счёта. И отследит азимут так же, как это сделала Мелита. Так что придётся рисковать шкурой ещё раз, когда придётся забирать эти штуковины.
Опасно? Да, опасно.
Но пойти на доклад к Локсию и признаться, что провалил расследование? Сказать, что подозреваемая мертва? Предъявить в качестве главной зацепки перепачканную тухлой кровью жаровню?
Немыслимо.
К тому же, если Кадмил прав, то назревает серьёзный политический скандал. Правительница соседней страны посягает на энергетические ресурсы Эллады. Причём делает это таким способом, который ставит под угрозу власть богов на всей Земле. Что, если алитея распространится, как чума, по соседним странам? Что, если люди узнают правду и просто перестанут отдавать пришельцам жизненную силу? Даже Хальдер не сможет никого сжечь, если у неё не останется пневмы.
