ее руки дрожали. Пятна крови на белой блузке просто ужасали, но Ника не видела ран, что пугало еще больше. Порванная юбка, расстегнутая блузка, но вроде бы повреждений нет. Девушка постаралась успокоиться. Сестра, похоже, просто без сознания. Ника зачем-то попыталась привести одежду Ольги в порядок, как-то пригладить…и тут ее рука наткнулась на кулон.
Ника застыла. Даже страх отступил. Это было какое-то странное чувство нереальности. Этот мир, ее сестра, вечно истеричная и капризная, слишком обыденная и привычная. И эта вещь из сказок, какие рассказывал Нике Ян. Нечто, во что девушка так и не могла поверить полностью, до этого момента…
Кулон казался почему-то очень холодным. Чуждым. Эта сероватая белизна кости, эти знаки…На снимке они казались четче и глубже. Здесь нормально просматривались лишь три: нижний правый, верхний левый и центральный. Остальные, заляпанные кровью, казалось, стерлись или…будто затянулись, как раны на живом теле.
Ника заставила себя собраться. Надо снять эту мерзость с шеи сестры. Немедленно, а потом уже привести Ольгу в чувство. Девушка стала вытягивать шнурок, освобождать его из-под волос сестры…
По шее пробежал холодок. Будто сквозняк от открытого окна. Ника вздрогнула. Только сейчас она сообразила, что находится на месте преступления. И да! Тут открыто, и даже не окно, а дверь на балкон, откуда всего пару минут назад выпал человек. Или…Кто-то помог ему выпасть. Девушка осторожно повернула голову. Там, за парусящем от ветра тюлем кто-то был. Ника видела только силуэт. Кто-то высокий, в чем-то черном. Она замерла, вцепившись пальцами в проклятый кулон. Она знала, кто это. Черный человек. Девушка не могла видеть его лица, но чувствовала, что он сейчас смотрит прямо на нее.
Такая нелепая фигура в этом толи балахоне, толи плаще. Эта неестественно прямая осанка, чуть склоненная на бок голова. И согнутые в локтях руки. Будто человек держит в них что-то невидимое, понятное только ему самому. Или просто не знает, как принять более естественное положение… В этом всем был нечто. Странно, смутно знакомое. Настораживающее. И Ника четко понимала, что она не хочет вспомнить. Боится. И сама гонит прочь это предчувствие узнавания.
И тут Ольга открыла глаза и тут же, всхлипнув, замахала руками, будто старалась отогнать прочь что-то опасное и нежелательное.
– Оля! – Ника обернулась обратно к сестре, перехватила ее руки. – Оля, очнись! Это только я!
И все же еще раз искоса глянула на балкон. Но там никого не было. Девушка полностью сосредоточилась на Ольге и ее очередной истерике.
– Знаю! – зло бросила ей сестра, продолжая пытаться ударить девушку. – Знаю, что ты! Почему ты не пришла раньше! Ты меня бросила! С ним! Я тебя звала, а ты…
Ника немного растерялась. Нет, не от обвинений Ольги. Это было даже как-то ожидаемо. Ее поразило осознание, что впервые истерика сестры настоящая. Это не игра.
– Оля! – девушка встряхнула ее за плечи. – Как? Как я могла прийти? Ты даже не сообщила, поедешь сюда сегодня! Я угадать должна? И…и вообще! Если ты знала, какой он, почему ты молчала? Почему не рассказала мне или Юрке?
– Он приходил ко мне, он был милым, он был послушным! – причитала сестра. Она перестала пытаться ударить Нику, просто вцепилась в ее руки и теперь отходила от пережитого. – Я же говорила! Я отдала бы ему эту квартиру. Я думала откупиться! Но он…Он хотел другого! Он меня бил! Ника! Он меня бил! Никто и никогда не делал мне больно! Он ударил меня по лицу!
– Я вижу, – угрюмо подтвердила Ника, осторожно, даже нежно проведя пальцем по красной ссадине на скуле сестры. – Давай, вставай потихоньку. Давай, Оля.
Она снова попыталась поднять женщину, усадить, ласково убрала ей волосы с лица.
– Понимаешь? – всхлипывая, продолжала Ольга, устроив голову как-то неловко на груди сестры. – Он говорил жуткие вещи. Что я убила Сашу, что он сам убил маму. Что мы теперь связаны. Он хотел силой меня заставить…И бил…И я звала тебя, но тебя не было. Никто не услышал. Совсем никто. Он ударил меня по лицу, потом в бок… И тогда я призналась, что беременна. Чтобы он остановился. Ведь только зверь может бить беременную, да?
– Беременна? – новость несколько выбила Ник из колеи. – Оля? Это правда? Ты беременна? А Юрка знает?
– Нет, – замотала головой сестра. – Никто не знает. Только Саша догадался, хотел уйти от меня… Не важно. Он собирался меня убить. Называл шлюхой. А тебя не было. Никто не хотел помочь. Но он сам дал мне это!
Сестра вдруг улыбнулась. Как-то непривычно злорадно и мстительно. Нащупала кулон и вцепилась в него пальцами.
– Он думал, я не знаю, что делать! – продолжала Ольга с каким-то откровенно нездоровым блеском в глазах. – А я давно знала! И я позвала! Я дала ему то, что он просил. Черный человек! У меня теперь было кое-что для него! Он пришел! Слышишь! Он! Не ты! Ты меня бросила! А он пришел! Он все сделал! Он снова все сделал! Он может меня защитить. Всегда! Он, а не ты!
Она потрясала кулачком, где был зажат кулон. И все продолжала повторять по своей привычке одни и те же фразы. Ника поняла, что сестра возвращается к норме. Своей странной, истерично капризной извращенной, но все же норме.
Ника нащупала в кармане смартфон, достала его, пыталась набрать номер Юрки. Ольга здорово мешала ей своими криками и размахиванием рук. К счастью, полицейский сам, наконец-то, появился в дверях.
– Ника? Оля? – он обеспокоенно нахмурился. – Да что тут было? Как …
– Скорую! – резко распорядилась Ника. – Ты не видишь? У нее опять истерика!
Юрка что-то забормотал, соглашаясь, быстро достал смартфон, набрал номер.
– Вызвал, вызвал уже, – суетясь вокруг, говорил он потом. – И своих. Оля! Оля, ты как?
Сестра не реагировала. Она еще зло всхлипывала, изредка лениво ударяла ладонью по коленям Ники, другой рукой продолжала сжимать проклятый кулон.
На каком-то моменте бормотание Ольги и сбивчивые вопросы Юрки превратились в белый шум. Ника просто сидела на полу, отрешенно гладила сестру по
