— Интересный мужик, — негромко сказал Володя. — Сразу видно самородок.
Лидочка сжала ему руку и тоже тихо сказала:
— Ты поосторожнее с ним.
— Не волнуйся, — шепнул Володя.
Иконников сквозь сигаретный дым разглядывал двойников. По добродушно-ироническому прищуру его светлых глаз Лидочка поняла, что он и не думал верить сообщению об искусственном человеке, если только его вообще вводили в подробности. Иного отношения к подобной идее от серьезного ученого нечего было и ожидать.
— Ну что ж, будем знакомиться, — сказал профессор дружелюбно. — Меня зовут Роман Николаевич, а это мои коллеги — Семен Миронович (брюнет в очках кивнул) и Виктор Иванович (широколицый с бородкой тоже кивнул).
— Вы, если не ошибаюсь, работники милиции? — обратился он к Гринько и Соселии.
Те, по очереди привстав, представились.
— А вы, значит, и есть герои нашей встречи? — сказал он двойникам.
Те также поднялись и назвали каждый полное имя, вызвав улыбки на лицах ученых.
— А вы, простите, кто будете? — спросил профессор Лидочку.
— Жена, — несколько робея, сказала Лидочка. — Колесникова Лидия Ивановна.
— Простите, чья жена? — любезно осведомился Семен Миронович.
— Вот его, — простодушно сказала Лидочка, кивнув на Володю, и смутилась еще больше, увидев новую улыбку на добродушной физиономии Семена Мироновича.
Усмехнулся и профессор, стряхивая пепел в бронзовую пепельницу.
— Кто будет делать сообщение? — спросил он.
— Разрешите мне, — сказал капитан Гринько, поднимаясь.
— Пожалуйста, — кивнул профессор. — Да вы сидите, — сказал он, махнув рукой с сигаретой. — Я думаю, товарищи не будут возражать.
Капитан сел, не торопясь раскрыл папку с листками и, откашлявшись, начал читать протокол — ровным голосом, негромко, не прерывая чтения и не поднимая головы.
Протокол был написан простым слогом, точно и по существу без ненужных подробностей и в то же время с сообщением главного, без чего картина событий была бы неполной. Можно было подумать, что составляли его сами задержанные, а не работники милиции. «Наверное, Соселия писал», решила Лидочка, глядя с симпатией на погруженного в думы следователя. «Переживает за жену». Она уже поняла, что Соселия не сердится на них за отказ, и теперь очень на него рассчитывала.
…И снова, как в милиции, когда говорил Володя, Лидочка стала потихоньку наблюдать за присутствующими, пытаясь догадаться, кто как относится к сообщению капитана.
Иконников сидел с безучастным видом, попыхивая сигаретой. Курчавый Семен Миронович, чтобы лучше слышать, специально повернулся к капитану, облокотившись о спинку стула. На его лице с самого начала появилась улыбка неопределенного значения, да так и держалась все время, пока читал капитан.
Виктор Иванович, наоборот, сидел серьезный, даже хмурый ж двумя пальцами методически поглаживал свою шкиперскую бородку. Время от времени его рыхлое белое лицо с щербинками передергивала легкая гримаса, как у знатока музыки, услышавшего фальшивую ноту в музыкальном произведении. Было видно, что слушает он с большим вниманием. Лидочка подумала, что человек он, наверное, въедливый, любящий точные формулировки, и, наверное, будет придираться больше всех.
Стулов, кажется, совсем не слушал капитана, только стриг глазами собравшихся и часто шептал на ухо Владимиру Сергеевичу. Все это Лидочке не понравилось. Очень не понравилось…
Капитан захлопнул папку и поднял голову, глядя на ученых. Некоторое время в комнате царило выжидательное молчание. Виктор Иванович все поглаживал свою бородку, а Семен Миронович, поблескивая очками, посматривал на окружающих. Глянул на шефа и, поймав что-то там такое в его глазах, весело заговорил, обращаясь сразу ко всем собравшимся:
— Товарищи, я очень ценю юмор и должен отметить, что все сделано блестяще. Но скажите, пожалуйста, кто из вас режиссер и где находится скрытая камера? Насколько я понял, идет съемка какого-то оригинального фильма. Может быть, это что-то, связанное с нашим Чарси? — он кивнул в сторону макета.
Стулов поднял руку, как школьник, и, не дожидаясь разрешения, встал.
— Товарищи! — заговорил он своим резким сорочьим голосом, обращаясь к сотрудникам профессора. — Насколько я понял, Роман Николаевич решил не посвящать вас в подробности нашей предварительной беседы (он стрельнул глазом в сторону профессора). Никакой мистификации нет. Мы не из кино. Все, что сообщил товарищ милиционер, соответствует действительности. У двойников совершенно одинаковые паспорта и одинаковые отпечатки пальцев. Товарищ капитан, покажите товарищам отпечатки.
Вместо Гринько поднялся Соселия с дипломатом в руках. Он положил чемодан на стол и вынул из него листки с отпечатками и лупу, присовокупив: «Если сомневаетесь в подлинности, можно повторить при вас».
— А вы садитесь, вы не нужны, — довольно резко сказал он Стулову.
Пока ученые разглядывали отпечатки, он обратился к Колесниковым:
— Придется еще раз раздеться.
— Еще так еще, — послушно согласился Володя, а Владимир Сергеевич нахмурился и, ничего не сказав, стал расстегивать пиджак. Через пять минут двойники стояли голые по пояс перед учеными, которые после знакомства с отпечатками сразу посерьезнели.
— Давайте-ка еще по отпечатку с большого пальца и шрама, — сказал Иконников, остро и цепко разглядывая двойников.
Повторные отпечатки окончательно изменили настроение ученых.
— Что бы это могло значить? — задал вопрос Иконников, глядя на сотрудников.
— Исключение, подтверждающее правило.
— В самом деле, один раз в мире отпечатки имеют право повториться.
— А шрам?
— Пластическая операция.
— Эту версию можете отбросить, — вмешался Соселия в разговор ученых. Современная хирургия не в состоянии добиться такой идентичности.
— Пусть тела осмотрят, — сказал со своего места капитан Гринько.
— Да, пусть осмотрят трупы, это кое-что прояснит, — с насмешливой серьезностью прибавил Володя.
Профессор блеснул на него льдинками глаз и поднялся из-за стола. Встали и сотрудники. Все трое внимательно разглядывали неподвижно стоявших двойников.
— Там у них на спинах целая география, — снова сказал капитан Гринько.
…Иконников стоял с серьезным лицом, скрестив на груди руки.
— Надеюсь, можно одеваться? — не теряя достоинства, сказал Владимир Сергеевич.
— Да, пожалуйста.
Профессор постоял еще с полминуты, и, повернувшись на каблуках, пошел к своему столу. Здесь он снова закурил свою сигарету, пыхнул дымком, глядя на сотрудников, севших на свои места.
