девушка, случайно (случайно ли?) оказавшаяся рядом, кинулась ее спасать. И едва не утонула сама… Впрочем, когда он успел добежать до реки, и собака, и девушка были уже на берегу. Обе — мокрые. Обе — замерзшие, посиневшие от холода.
Обеих он и привел домой, помогая по очереди то одной, то — другой.
Печь, слава Богу, была еще теплой, и заново ее растопить не составило труда. Собаку он быстро закинул наверх, в теплый уголок на печи. Сверху накрыл ее ватным одеялом.
Девушку тоже надо было скорее отправить под одеяло. Но прежде хорошо бы было снять с нее мокрую одежду.
— Сама разденешься, или помочь? — быстро спросил он, протягивая ей одеяло.
Лицо девушки — невероятно бледное — залилось краской. Она не ответила.
— Тогда — сама, — быстро сказал он. — Я отвернусь. Кидай одежду на пол, заматывайся в одеяло, и к печке садись. А я пока чай организую.
Действительно отвернувшись, он начал возиться сначала с печкой, потом с чайником. Когда он повернулся, девушка уже стояла завернутой в одеяло и испуганно смотрела на него.
— К печке ложись, — потянул он ее к кровати. — Да не бойся… Я сейчас!
Он сбегал наверх и принес со спален еще два одеяла. Сверху, подумав, накинул на нее еще и овечий тулуп. А спустя десять минут он уже поил ее чаем с малиной. (Собаке он налил горячих щей в чашку и поставил на печь).
— Холодно? — заботливо спросил он, глядя на ее белые пальцы.
Девушка кивнула. Все так же настороженно.
— Я — Герман, — представился он. — А ты?
Она молчала.
— Имя есть у тебя?
— Мария, — тихо сказала девушка.
Мария… Замечательное русское имя. Интересно, а в каком времени он сейчас?
— Какой сейчас год, Мария? — спросил он. И тут же вспомнил Яшу с его дурацкими вопросами.
Мария неопределенно пожала плечами. Но чай пила жадно, будто боялась, что он отберет.
— А с волосами у тебя что, Мария? — не удержавшись, он дотронулся до ее головы. Волосы у нее были русыми, заплетенными в тощую длинную косу. Вот только было ощущение, что половина из них, торчащая во все стороны, была то ли неаккуратно пострижена, то ли… вовсе обрубленная топором.
Девушка смутилась, будто он сказал что-то и вовсе неприличное. Но все же ответила:
— Барыня лютует.
— Это как? — удивился он.
— Ревнует барина. Всем девкам волосы обрубила…
Во как!
— Топором?
— Ага. Она в возрасте уже, — уточнила Мария, будто это могло оправдать барыню. Некстати вспомнилась Салтычиха, измывавшаяся над дворовыми девками как хотела. — Не может смириться с тем, что не молода…
Разговаривать с Марией было приятно. Пес, уже успевший отогреться, подал с печки голос, требуя еще одну миску со щами. Не отказалась от щей и Мария, тоже успевшая отогреться и осмелеть, видя, что Герман не собирается причинять ей никакого вреда.
Никогда в жизни Герман не приносил девушке в постель щи. А вот теперь принес, и радовался этому несказанно! С Марией ему было легко. Несмотря на то, что они родились в разных веках. Несмотря на то, что она была крепостной (как выяснилось), а он — свободный, хоть и лишившийся всего, гражданин.
Мария была хороша. Без наращенных, когда-то успевших ему надоесть, ресниц, без косметики, без накачанных губ. Чудо, а не женщина! Естественная, гармонично смотревшаяся в таежной глуши. Общую картину нарушали только обрубленные топором волосы…
— А давай я тебя постригу? — удивляясь сам себе, предложил Герман.
Мария посмотрела на него удивленно.
— А чего тебе терять? Соглашайся? Ножницы у меня есть, расческа тоже… Я тебе сейчас одежду принесу, подожди…
Он снова кинулся наверх. А вот возле шкафов с одеждой замешкался. Не знал, что ей принести. Логичнее было бы дать ей одно из старинных платьев. Но вряд ли крепостная носила когда-то бальные платья… Поэтому Герман принес ей один из спортивных Яшиных костюмов.
— Вот, — протянул он ей. — Все чистое! Переодевайся, а я пока за ножницами схожу.
Когда он вновь спустился вниз, крепостная Мария стояла посреди комнаты в СССРовском спортивном костюме, и вновь смущенно прятала глаза в пол.
— Что не так? — в недоумении спросил он.
— Так неприлично, — еле слышно прошептала она. — Я же не мужчина…
Поняв, наконец, в чем дело, он ответил:
— Извини, но женских юбок у меня нет. Поверь, это нормальная одежда, — он едва удержался, чтобы не сказать: «В нашем мире», но вовремя сдержался. Не следовало пугать ее раньше времени. — Поверь, скоро ваши барышни будут в таком же ходить. Мода меняется…
Прическа получилось креативной. Но, Марии она шла, и даже понравилась. Это было видно, когда она посмотрела на себя в зеркало, стряхивая с лица налипшие волоски.
— Помыться хочешь? У меня в доме ванная есть. Прошлый хозяин был с золотыми руками, ванную сделал…
Герман не лукавил. У дяди Яши руки, действительно, были золотыми. Вот только использовал он их чаще не законно. Это подтверждали и его собственные догадки, и ночные разговоры призрачных дам.
Он наполнил ванну холодной водой из бочки, которая стояла рядом. Туда же вылил ведро горячей воды, которое всегда стояло на плите. Объяснил, что такое шампунь и гель для душа (все это было в Яшиных запасах), а Мария восхищалась нехитрыми бутыльками, радуясь, словно ребенок, и говорила, что такого нет даже у их барыни!
Еще больше она обрадовалась длинному махровому Яшиному халату, которым Герман никогда не пользовался, а потому забыл, что он висит на двери ванной. И выглядела теперь абсолютно счастливой, лишь изредка озабоченно вспоминая, что ей нужно возвращаться домой.
На ночь Герман оставил ее у себя, постелив в одной из спален наверху. А сам ушел к себе и начал молиться. Он обращался, сам не зная к кому. Уверял, что будет вести себя исключительно хорошо! Молил, чтобы домик как можно дольше не перемещался, чтобы Мария подольше могла оставаться у него. Он так ушел в свои мысли, что даже не удивился, когда возле его кровати материализовалась одна из дам и, повиснув дымчатым силуэтом в воздухе, улыбаясь, спросила:
— А что тебе с перемещений дома? Оставь ее у себя насовсем, да и всего…
И почему такая простая, но в то же время гениальная мысль, не пришла в его голову самостоятельно? Действительно, зачем ей возвращаться к барину, когда она может жить с ним?!!
***
И вновь жизнь шла своим чередом, только теперь значительно интереснее и приятнее!
Мария оказалась настоящим сокровищем. Рассказ про странный домик не произвел на нее такого сильного впечатления, как он предполагал. Объяснилось это
