просто: Мария, наслушавшись в барском доме сказок и преданий, свято верила в русалок, колдунов и леших. Поверила она и в перемещающийся дом, лишь изредка приглядываясь к Герману, будто ища в нем вселившийся нечистый дух. Герман в такие моменты крестился, а Мария улыбалась, и все подозрения сходили на нет.
С такой же легкостью она научилась читать и писать, под чутким Германовым руководством. И с легкостью же сменила махровый халат на спортивные Яшины костюмы, привыкнув к удобной одежде.
И все же, однажды она поставила его в тупик простым и логичным вопросом.
— Кто ты? — спросила Мария.
Герман понял, о чем она спрашивает. Но все же попытался уйти от ответа.
— Герман, твой спаситель. Хозяин этого дома.
— Ты барин? — спросила Мария. — Или крепостной? Расскажи о себе. Объясни, как сумеешь. Я пойму, ты не бойся! Я смышленая…
Герман вздохнул. Попытался сформулировать про себя простыми словами, кто такой бизнесмен… А потом вдруг понял, что все это будет неправдой! И решил не врать — ни ей, ни себе…
— Я игрок! Картежник! Знаешь, что это?
Мария кивнула.
— Наш барин — картежник. Заядлый. Как карты завидит — становится безумным! Не может остановиться… Барыня говорит — он их по миру пустит… А ты — такой же?
Герман кивнул.
— Был такой же. Пока все не проиграл. Бизнес. Деньги. Квартиру — дом по вашему… Но теперь все не так, не бойся… Знаешь, этот домик меня исправил. Правда! Я много думал. Что было бы, если бы я его не нашел? Пропал бы. С ума бы сошел. А скорее — пытался бы отыграться. И жизнь бы проиграл, потому как те мои старые друзья — жулики… Хорошо, что я здесь оказался!
Следующей ночью призрачные дамы были необычайно задумчивы, и в карты почти не играли…
***
Все хорошее когда-нибудь заканчивается!
Вот и в их жизни наступил тот момент, когда все полетело к чертовой матери! Случилось это осенью, когда оба они, вернувшись из леса уставшими после сбора грибов и ягод, мирно пили чай и смотрели в окно.
— Барин! — вдруг выпалила Мария, испуганно побледнев.
Герман глянул в окно. Возле калитки, брезгливо поглядывая на заливающегося пса, стоял человек.
Человек был богат и знатен — вот первое, что можно было понять, глядя на него. Еще — человек был зол. А еще — человек привык, что все в округе ему подчиняются, и вряд ли слышал об уголовном кодексе. Поэтому Герман поспешно встал и нашарил в буфете старинный револьвер. На всякий случай. А затем вышел на улицу.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Герман.
Барин глянул на него так же брезгливо, как на пса.
— Машка моя здесь? — спросил он. И, не дожидаясь ответа, оттолкнул сначала лающего пса, а затем и Германа, и вошел в дом.
Мария, стоя посреди комнаты все в том же спортивном костюме (который несказанно удивил незваного гостя), дрожала от страха.
«Видимо, не без причины», — подумалось вдруг Герману.
— Живая, — заключил при виде ее барин. — Думали, волки тебя съели по весне, а она — живехонькая… А что за вид у тебя? Непотребство какое… — Барин повернулся к Герману. — Это, — он показал на Марию, — моя собственность! А ты, получается, украл ее у меня, как мне уже донесли. Видели вас в лесу, вот и прибежали мне докладывать…
Разговор был неприятным. Но в том, что этот человек, мнивший себя владыкой мира, пришел один, угадывался некий скрытый его интерес.
— Чего вы хотите, — спросил Герман, пряча револьвер за спиной.
— Забрать свое, чего же еще? — удивленно развел руками барин. — А не хочешь отдавать, так плати!
Платить Герману было чем. Например, шкатулкой с драгоценностями, запрятанной в шкафу. И Герману ради Марии вовсе не жалко было с ней расстаться, но… Но чутье подсказывало ему, что ни к чему это не приведет…
— Нет денег, — твердо ответил Герман. — И Машу я не отдам.
Барин поморщился. Задумчиво огляделся, а затем сказал уже заискивающе:
— А в лесу ты что делаешь? Золото ищешь? Можешь и золотом расплатиться. Я возьму…
— Нет золота, — Герман красноречиво достал из-за спины револьвер. Но сильно этим барина не напугал.
— Ну нет — так нет… А может — сыграем? Вон у тебя карты, — взглядом он показал на несколько крапленых колод, лежащих на буфете. — Выиграешь — Мария твоя. Законно, я карточный долг уважаю! А нет… А не буду с тебя ничего брать… Стало быть, ничем ты и не рискуешь…
Герман вдруг поймал себя на мысли, что всерьез обдумывает его предложение. Крапленые Яшины карты он уже изучил, как свои пять пальцев… А значит — не проиграет. И Мария останется с ним, и барин сюда больше не сунется…
— Нет, — сказал он. — Я обещал больше не играть. И если вы сейчас не уйдете — я вас застрелю!
Нехотя, но барин все же ушел. Пообещав вернуться завтра. И что-то подсказывало Герману, что вернется он не один, и с оружием.
Мария всю ночь не спала, как он ни пытался ее успокоить. Заперлась в комнате наверху и рыдала всю ночь. А Герман вновь молил призрачных дам переместить дом во времени.
Молитвы его остались не услышанными.
***
Барин пришел ближе к вечеру. Один, и даже без оружия, что было совершенно невероятным.
— Сыграем? — не здороваясь, предложил он, высыпав на стол горсть… оказавшуюся драгоценными украшениями. — Узнаешь, Машка? — мельком глянув на Марию, обратился к ней барин. Больше на нее он ни разу за вечер не взглянул. — Барынины побрякушки.
Мария их узнала. И даже повертела в руках, поражаясь собственной наглости.
— Сыграй… — вновь повторил барин. Так закоренелые алкоголики выпрашивают полтинник на бутылку. — Видишь — свербит в душе!!! Играть хочется — мочи нет! Ты же сам такой, я же вижу!!! Ну… Выиграешь — ей барынины украшения подаришь. А нет… Вот, хотя бы часы свои поставь. Ну… Часы против драгоценностей?
Герман посмотрел на Марию. Сколько унижений она вынесла от своей несносной барыни? Быть может, барские украшения хоть как-то компенсируют ее страдания? К тому же — с Яшкиной колодой он точно не проиграет…
— Один раз, — твердо сказал Герман, решившись. — Один раз сыграем, и ты уходишь. И больше никогда сюда не придешь… И Марию в покое оставишь…
Барин радостно закивал, глядя, как он тасует крапленую колоду.
***
Проклятые призрачные дамы куда-то запропастились, подвергая искушению и Германа, и даже Марию.
Одним вечером дело, разумеется, не закончилось. Потому как на следующий день барин приехал вновь.
— Дай отыграться! — хрипло сказал он. Руки его при
