Он – бодрой и размеренной трусцой – побежал по старенькому асфальту, покрытому густой сетью частых трещин. Вокруг было абсолютно тихо, на встречу не попадалось ни машин, ни людей.
«Очень неприятное и странное место! Странное, и откровенно недоброе», – объявил осторожный внутренний голос. – «Ты уж, братец, того…. Остерегайся, пожалуйста!».
Поворот, второй, тупик….
– Вот же, чёрт побери! – выругался Ник и присел на корточки, чтобы немного отдышаться.
Перед глазами неожиданно замелькали – чёрно-белым нескончаемым калейдоскопом – тревожные образы: ржавые тюремные кандалы, толстые чугунные решётки на узких окошках, наглые рыжие крысы, неимоверно худые люди с измождёнными лицами, облачённые в полосатые тюремные робы. Противной сиреной – из документальных фильмов про войну – взвыло обострённое чувство опасности.
«Матильде угрожает опасность!», – понял Ник и, что было сил, побежал назад.
Впрочем, уже через полминуты он резко сбавил скорость, сосредоточившись, в первую очередь, на бесшумности перемещения, ибо даже молодому бойцу известно (вбивается – раз и навсегда – в Учебке), что излишний шум – в период активных боевых действий – главная причина преждевременной и глупой смерти.
Последние метры до перекрёстка он преодолевал максимально осторожно, короткими приставными шажочками, прижимаясь спиной к обшарпанной стене крайнего дома. Добрался, выглянув из-за угла, почувствовал, как правая рука – сама по себе – потянулась к карману, наполненному камнями.
В пятнадцати-семнадцати метрах от него разыгрывалась яркая театральная сценка под условным названием – «Арест комсомолки, партизанки, спортсменки и просто красавицы». Главные действующие лица: Матильда – в образе никарагуанского (сальвадорского?) повстанца, трое высоких и плечистых немцев в чёрной форме времён Великой Отечественной Войны, с отличительными значками службы «СС», и штатский господин в тёмно-рыжем кожаном плаще, очень похожий на Эрнста Калтенбруннера – в исполнении великого русского актёра Олега Павловича Табакова.
Калтенбруннер безразлично и меланхолично покуривал в сторонке. Двое эсесовцев старательно заламывали за спину руки Марии. А третий, безжалостно хлеща молодую женщину по щекам, спрашивал на классическом русско-немецком киношном сленге:
– Ты есть – радистка Кэт? Отвечать, куда подеваться резидент русской разведки?! Где он есть прятаться? Отвечать же, русишь кляйне швайн!
Ника – во время военной службы в одной далёкой и очень беспокойной южной стране – долго и старательно учили убивать людей (в смысле, подлых и бесчеловечных врагов) с помощью самых разнообразных подручных предметов и материалов. В том числе, и обычными придорожными камнями. Увесистый булыжник, брошенной меткой и верной рукой – оружие страшное и действенное, с весьма приличной «скорострельностью». Лишь бы «патронов» было в достатке…
Метая (швыряя?) камни он резко сблизился с противником. Началась рукопашная. Удар, блок, пирует, вертушка, блок, вертушка…
Это в обманных и замороченных голливудских фильмах сцены уличных драк могут длиться очень долго: минут по пять-шесть, иногда и дольше. На самом же деле, как показывает упрямая практика, на всё про всё уходит секунд двадцать-тридцать, иногда и меньше. Естественно, если одна из сторон имеет соответствующую профессиональную подготовку и на голову превосходит соперника.
Последним пал на потрескавшийся асфальт (то бишь, пошло вырубился) элегантный и импозантный Эрнст Калтенбруннер, получивший твёрдым каблуком ботинка в хрупкую височную кость.
– Всё, что ли? – довольно прохрипел Ник, оглядываясь по сторонам. – Тоже мне, вояки хреновы…
– Коля, сверху! – прокричала Марьяна.
А вот среагировать должным образом на это предупреждение Ник уже не успел: коварный и шустрый противник, спрыгнувший из окна второго этажа, оказался очень тяжёлым и сразу же сбил его с ног.
Борьба ещё продолжалась, но с минимальной надеждой на достойное завершение. Примерно через полминуты Ник уже беспомощно лежал на спине, намертво припечатанный к тротуару грузной тушей, а его горло безжалостно сжимали толстые, очень сильные пальцы.
Запасы кислорода в лёгких стремительно заканчивались. Перед глазами медленно и плавно расплывались-расходились широкие аквамариновые круги. На сознание неотвратимо опускалась угольно-чёрная шторка…
«Всё, пишите письма мелким почерком!», – решил на прощанье немного поюродствовать дурашливый внутренний голос. – «Заплачь обо мне, непутёвом, седенькая мать-старушка! Обливая горючими слезинками скромный и неприметный памятник: жестяную пирамидку, увенчанную маленькой красной звёздочкой…».
Неожиданно толстые пальцы разжались и исчезли без следа, в сморщенные и сухие лёгкие снова начал поступать живительный воздух, ещё через несколько секунд и обмякшее тяжеленное тело неизвестного врага отвалилось в сторону.
– Ёжик, ты умер? – ехидно поинтересовался заботливый женский голосок. – Если же ты живой, то почему от тебя так странно пахнет?
– Марьяна, прекрати, пожалуйста! – сердито попросил Ник, постепенно приводя дыхание в норму. – Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты начинаешь травить «солёные» анекдоты.
– Как скажешь, командир! – не стал спорить голосок. – Кстати, не хочешь ли попить? Я тут в сумке у одного из уродов обнаружила пол-литровую банку с пивом. Правда, оно тёмное, ты такое не уважаешь…. Что, согласен и на тёмное? Открывай тогда рот, ёжик! Пей, милый, пей…
Глотнув тёплого, с лёгкой горчинкой пива, Ник почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются. Он полежал на земле ещё несколько минут, допив пиво до последней капли, с трудом поднялся на ноги и удивлённо хмыкнул:
– А кинжал-то откуда взялся?
В полутора метрах от него на земле лежал широкоплечий грузный мужик, одетый в самую неприметную и обычную одежду, из затылка которого торчала чёрная рукоятка ножа.
– Ануфриев тогда велел, мол, отдавайте автомат и пистолеты, – криво улыбаясь и нервно подрагивая правой щекой, с которой ещё не сошли отпечатки пальцев злого «эсэсовца», сообщила Матильда. – Про холодное оружие он же ничего, вроде, не говорил? Ни единого словечка! Кинжал? Да ладно тебе, милый! Какой ещё кинжал? Самый обычный стилет, только очень красивый и, даже, элегантный. Не смогла сдержаться, прихватила из коттеджа французов вместе с духами…. Где прятала? Длинное лезвие упаковывается в специальный замшевый футлярчик, и – ручкой вверх – прячется за высокое голенище ботинка, под пятнистую штанину. Для дополнительной надёжности я стилет к щиколотке прихватила обычным медицинским пластырем …. Извини, любимый, я на пару-тройку минут отойду в сторону. Тошнит и мутит. Просто ужасно…. Не каждый день, всё же, приходится убивать людей…
