– Пошли? – спросил Иван Громов, оглядывая всех.
– Пошли… – кивнул Андрей Каменев.
Вооружившись пистолетами и автоматами, поделившись на две группы и оставив у машин резерв, они вошли в Аркаим. Фонарики освещали каменные развалины.
Всюду было пусто. Однако Филиппу казалось, что он слышит голоса, шум какой-то работы – звуки неведомой, давно сгинувшей жизни. Он ощутил даже какой-то воздух, явно не сегодняшний – жаркий, наполненный зноем и тяжелыми запахами трав. Филипп вздрогнул и оглянулся. Рядом с ним шла Жанна. Она внимательно посмотрела на Филиппа.
– Что? – спросила она.
– Запахи чудятся… – шепотом сказал он. – И голоса…
Глаза ее округлились.
– А я вот – ничего… – с сожалением сказала она.
– Завидуешь. А вдруг я просто сошел с ума? – усмехнулся он.
– Почему нет? – пожала она плечами.
– В нашей ситуации это тоже выход.
Обойдя каждый свою часть, обе группы встретились в центре, на главной площади Аркаима, посреди которой стояла огромная каменная плита. Сюда же подошли те, кто оставался в резерве.
Филипп встал перед ней и почувствовал, что колени его затряслись.
– Что? – тихо спросил Иван Громов. – Пришли?
– Не знаю… – пожал плечами Филипп.
– Но где же ему еще быть, как не здесь?
– Ну тогда давай… – сказал Иван. – Доставай.
Филипп оглянулся. Жанна посмотрела на него и поняла, что он не может решиться. Она подошла, взяла его рюкзак и стала доставать куб.
– Теплый… – вдруг пораженно сказала Жанна.
– Что ты говоришь? – спросил Филипп, схватил рюкзак и сунул внутрь руку.
– Теплый… – проговорил он. – Ожил…
Он увидел, как остальные, даже всегда надо всем хохочущий Семен Каменев, побледнели.
– Не томи, быстрей! – сквозь зубы проговорил Фомин.
Филипп достал куб из рюкзака и на сгибающихся ногах пошел вперед. Он поставил куб на плиту и отошел. Свет всех фонариков сосредоточился на этой плите, на черном кубе, который вдруг перестал быть черным, а сделался будто темно-прозрачным, как густое стекло.
– Ишь ты! – зачарованно сказал Андрей Каменев.
Все ждали. Но ничего не происходило. Так прошла минута, потом еще.
– Ну и что? – спросил Фомин. – Мы будем снимать кино или мы не будем снимать кино?
– Погоди, Игорь Сергеич, погоди… – проговорил Яков Громов. – Что-то же было – значит, и еще будет… Так, Филипп?
Филипп пожал плечами.
– Откуда я знаю? – проговорил он виновато. – Может, будет, а может – нет.
– Ты это брось! – вдруг зло сказал Иван Громов. – Сколько покойников мы по дороге сюда наделали, Плотников жизни не пожалел, а ты говоришь – может, будет, а может – нет?! Да ты что?!
– Оставь его в покое, Иван… – властно проговорила Жанна. – Это не он вас сюда затащил. Тебе приказали – значит, судьба. А остальные сами рвались, ведь так? Так что у всех – судьба. И куб этот – заработает, значит так и должно быть, а не заработает – ну, значит и так должно быть…
– И что же тогда, Жанна Вадимовна? – спросил Иван.
– Да ничего… – пожала она плечами.
– Устраиваемся. Все равно ведь, думаю, надо подождать. Так, Филипп?
– Ну да… Скорее всего надо подождать… – сказал Филипп. – Думаю, он сработает при каком-то астрономическом явлении – на восходе солнца, например…
Было уже совсем темно, когда решили устраиваться на ночлег. Загнали оба джипа в Аркаим и при свете фар попытались обустроить для жизни хотя бы одну из тех каменных комнат, на которые, словно на соты, делился весь город. Но каменные эти убежища промерзли так, что устроиться в них было невозможно. Тогда решили спать в машинах. Перед тем, как объявить отбой, Громовы пошептались о чем-то между собой, и после этого Яков Громов уехал на белом «Хаммере» вместе с Матвеем Алферовым и Львом Фадеевым по той же дороге, по которой они приехали.
– Это будет наша застава… – пояснил Громов остающимся. – И на всякий случай поставим боевое охранение. А то мало ли…
После этого, уже далеко за полночь, легли, наконец, спать. И вот теперь Филипп проснулся, будто что-то толкнуло его.
Он выбрался из машины и посмотрел на телефоне время. Было около четырех часов утра. Дверь «Хаммера» позади Филиппа хлопнула – он оглянулся и увидел, что это вылез Семен Канунников. Семен до сих пор был непонятен для Филиппа. Кто он, зачем пошел с ними, куда пропал в ночь нападения и как оказался в том доме, где держали Плотникова? Однако думать обо всем этом Филиппу было тяжело, да сейчас, решил он, и не время уже.
– Не спится? – спросил Канунников, и Филипп понял, что это его голос он слышал в машине.
– Не спится… – кивнул Филипп. – Трясет меня. Вдруг опять не будет ничего.
– Те трое, в Кулешовке, были наши, скины… – вдруг сказал Канунников. – А когда не вышло забрать куб, я пошел с вами, рассчитывая в удобный момент его стащить.
Филипп смотрел на него, вытаращив глаза.
– А зачем тебе он? – спросил Филипп. – Ну… Куб…
– Мне – ни за чем… – ответил Канунников. – Это для России. Россия погибла, надо спасать, но все занимаются какими-то своими делами, тонут в крохоборстве. Надо чтобы стало совсем плохо – тогда, наконец, люди возьмутся за ум…
– Какие толстые тараканы у тебя в голове… – сказал Филипп. – Уважаю. Чем кормишь?
– Смеешься? – недовольно буркнул Канунников.
– Да кто теперь поймет – смеюсь я или плачу? – вдруг устало проговорил Филипп. Они помолчали.
– А чего же ты его не стащил? – вдруг спросил Филипп.
– Передумал… – коротко ответил Канунников.
– Когда?
– А вот когда Плотников за тебя остался… – ответил Канунников. – А потом когда ребята за ним поехали. Хоть за мертвым – а поехали… Тогда я решил, что я с вами одной крови. Он ведь даже мне не сказал. Я ему тоже все про Россию говорил, а он только смеялся надо мной, говорил: «Нет ни греков, ни евреев, есть только люди». И еще говорил: «Научись любить себя, и тогда ты полюбишь других». И вот я думаю: если я других не люблю, значит, и себя не люблю? Но кого же я тогда люблю? А если никого, то для чего живу?
– Вот-вот… – сказал Филипп. – Назадавал Плотников нам вопросов, сам в сторону, а нам головы ломать…
Канунников мотнул головой. Из машины, светя себе телефоном, вылезла Жанна.
– Ну, что? – спросила она. – Уже пора?
– Да кто же знает? – спросил Филипп.
– Я знаю… – ответила Жанна. – Он опять теплый. И гудит.
Филипп вспыхнул и быстро пошел к «Хаммеру». Куб он оставил в сумке на заднем сиденьи. Открыв дверь, он услышал то самое гудение, которое разбудило Жанну. Нервное возбуждение мгновенно охватило Филиппа, голове стало горячо – он понял, что так или иначе, а что-нибудь сейчас произойдет.
Вынув куб, он быстро дошел до плиты и поставил его посредине. Филипп оглянулся: все – Жанна, Канунников, оба Каменевых, Яков Алферов, Фомин и Иван Громов – уже стояли рядом и зачарованно смотрели на куб, который снова стал темно-прозрачным.
