– И что надо делать? – спросил Громов.
Филипп пожал плечами и сказал:
– Думайте о хорошем. Это как минимум не помешает.
– А что в нашей жизни было хорошего? – спросил Яков Алферов то ли всех, а то ли себя одного.
– Ну, не знаю… – сказал Филипп. – Думайте о детях. О любви.
– А у кого нет ни любви, ни детей? – спросила Жанна.
Филипп оглянулся на нее и сказал:
– Думайте, что будут…
Они молчали.
Куб зажужжал. И тут из какого-то проулка на площадь вышел Плотников. Он был в том же желтом пуховике, в котором убегал от мотеля. Все, остолбенев, уставились на него.
– Ни хрена себе! – сказал наконец Громов. – Сработал что ли твой агрегат, профессор?
– Да я еще ничего не нажимал… – пересохшими губами ответил Филипп.
– Блин, уже глюки от твоего аппарата! – пробормотал Фомин.
– Да какие же глюки? – вдруг сказал как ни в чем ни бывало Плотников. – Это я, живой.
– Да я же тебя лично снегом забросал! – закричал Фомин. – Блядь, так и знал, что рехнусь тут с вами!
– Да тихо ты! – сказал Иван Громов, не сводивший глаз с Плотникова. – Ты чего – откопался что ли?
– Смерти нет… – усмехнулся Плотников. – Уж ты-то, как солдат, должен это знать. Смерти нет. Душу не закопаешь. А тело что? Шкура. Пальто. Отряхнул, надел и пошел.
Канунников обошел всех, подбежал к Плотникову и обнял его.
– Брат! Брат! – сквозь слезы бормотал Канунников. – Ну ты даешь… И со мной так же будет?
– Если поверишь, то – да, так и будет! – отвечал ему Плотников, гладя Канунникова по голове, как ребенка.
– Да во что тут верить? – не мог угомониться Фомин. – Ты не настоящий. Тут место такое – аномалия. Филипп нам про это говорил – выход черной энергии! Это коллективная галлюцинация.
Плотников усмехнулся, подошел к Фомину и взял его руку своей рукой, с пальцами, черными от крови и без ногтей. Потом Плотников поднял белоснежный свитер – под ним оказалась дыра в боку под сердцем.
– Вот, засунь сюда руку… – смеясь, сказал Плотников. – Это мои раны, ты же их видел вчера…
Фомин отдернул руку – она была в крови.
– Ну? – спросил Плотников. – Галлюцинация?
– Боже мой! – прошептал Фомин.
– Вот, это уже тепло… – проговорил Плотников.
– Тише! – вдруг закричал Филипп. Все оглянулись на куб, о котором за всем этим забыли. Куб загудел. Верхняя и боковые стенки его отошли, распались, и все увидели, что это некое устройство – вроде пульта.
– Что это, Филипп?! – закричал Иван Громов.
– Да погоди, погоди, дай разобраться!..
– забормотал Филипп, впиваясь глазами в куб. Оттуда лился тот самый свет, который Филипп уже видел в Кулешовке, только ярче и теплее. Филипп почувствовал, что ему становится жарко. Он оглянулся – все вокруг тонуло в свете.
Вдруг ему послышались какие-то странные звуки, как бывает, когда нырнешь в воду, и из-под воды слышишь крики и музыку пляжа. Филипп силился разобрать, что это, но тут какая-то сила рванула его за ворот.
– Очнись, Филипп! Стрельба! – прокричал ему Иван Громов в самое ухо. – Заставу нашу атаковали!
Громов обернулся к остальным и закричал:
– Занять оборону! К бою! К бою!!
Матвей Алферов, которому выпало дежурить с четырех до шести, сидел в холодном «Хаммере», не включая двигателя, и смотрел в ночь сквозь схватившееся морозом лобовое стекло.
«Обмерзло… – думал он, кутаясь в пуховик. – Погреть? А с чем тогда останемся? Заправок-то по дороге почти нет. Дикие места». Он смотрел на небо, в небе виднелись звезды. «То ли они здесь больше обычного, то ли я давно головы не поднимал… – подумал Матвей. – Мытаришь людей, а жизнь мимо как пуля свистит»… Он начал вспоминать, когда ему в последний раз было хорошо, просто так – без выпивки – хорошо. Не вспоминалось. Он подумал, что последние годы самым обидным для него была невозможность показать свое богатство. «Жил тайком, а от такой жизни какая радость? Потому и книжки покупал книжными магазинами, чтобы хоть кто-то мне позавидовал. Да только дураки и завидовали. Да они поди не завидовали – думали: долбанул ся, деньгами сорит…» – вздохнул Алферов. Алферов уже давно купил себе с помощью друзей квартиру в Париже и иногда, взяв две недели отпуска и туманно заявив, что едет к родне в деревню, ездил в Париж. Однако полного удовольствия от этой покупки не было – и не объявишь ведь никому, и из таможни могли на работу сообщить (на таможне были данные о гражданах, имевших за границей недвижимость). Вся жизнь вот так – с оглядкой – и прошла. «Прооглядывался, провыбирался… – думал Алферов, вспоминая встречавшихся ему в жизни женщин. – Все думал – вот завтра жить начну. А теперь оказывается – начинать надо было вчера»…
Он вздохнул. По размышлении оказывалось, что кругом плохо: как он не любил никого, так и его никто не любил. Друзья были, но теперь Алферов не знал – друзья ли это? «Громовы пошли за Плотниковым… – подумал он. – А пошел бы за мной кто-нибудь из тех, с кем я всю жизнь водку пил да баб трахал?».. Он думал, что вряд ли, эти-то – с кем пил и трахал – в первую очередь не пойдут. Да и, может, не в дружбе дело – Громовы ведь знали Плотникова два дня и за это время вряд ли перекинулись с ним десятком фраз.
«А в чем? – подумал Алферов. – В чем тогда дело?».
Додумать он не успел – на черте горизонта вдруг что-то двинулось. Алферов удивленно посмотрел туда, и ему почудился свет. Он толкнул спящего сзади Громова.
– Что? – сонно спросил тот.
– Какая-то фигня, Яков… – проговорил Алферов.
Яков выпрыгнул из «Хаммера» и начал смотреть вдаль в бинокль. Следом вылез и Алферов. В ночи слышался гул моторов.
– Кого это несет посреди ночи! – сказал Громов и полез в машину. – Лева, подъем!
Из машины Громов вылез с тем самым ящиком в руках, о котором его еще в мотеле спрашивал Матвей Алферов. Громов быстро открыл ящик и стал крепить друг к другу разные части чего-то большого, на пулеметных сошках. Яков Алферов оторопело смотрел на это. Так же на это смотрел и Фадеев.
– Ваня, ты полегче… – сказал Фадеев.
– Может, там просто туристы едут, а тут ты со своим противотанковым ружьем. Напугаешь…
– Это, Лева, не противотанковое ружье, а снайперская винтовка большого калибра «Взломщик»! – проговорил Громов, не прекращая работы. – Туристы так туристы. А если не туристы, так мы их встретим как следует… А ты еще подумай – какие на хрен туристы посреди ночи? Вот сколько мы вчера видели на трассе встречных машин?
Фадеев и Алферов переглянулись. Машин и правда не было.
– Не ездит сюда никто… – сказал Громов. – А этих черт несет… Вооружайтесь, быстрее…
Они залегли у дороги и стали ждать. Километрах в двух от заставы был взгорок. Когда машины въехали на него, стали видны их странные силуэты. Громов, увидев их, вздохнул.
