болью глаза, прошипел Митя. — Я вас удавлю! Она умерла ради того, чтоб родился я! Я… я ее убил.
Руки у Мити разжались, он убрал трость, сам слез с Ингвара и плюхнулся рядом на пол.
Ингвар пошевелился. Заскреб ногами, отполз и прислонился к стене. Потер обеими руками горло, искоса поглядывая на сидящего рядом Митю и наконец с неожиданным сочувствием выдавил:
— Не говорите глупостей. Так случается, что женщины погибают, когда… — он явственно смутился, аж щеки вспыхнули. — Ну, когда дети… случаются… — он смутился еще больше и тут же с жаром продолжил. — Если бы у постели каждой женщины, а не только у Кровных и богачей, дежурил Живич-целитель… — и смолк под Митиным ироничным взглядом.
— У постели моей матери дежурили два Живича-целители. И она вполне благополучно родила меня. И даже прожила потом еще три… почти четыре года… И все это время знала, что обречена.
А ведь он не знал, представления не имел — тогда. Прибегал, на руки к ней взбирался, гулять тащил и она ни словом, ни делом, ни взглядом не показала, что срок ее жизни отмерян ровно до того момента, как ее сын сможет обходиться без присутствия матери. Настоящая Кровная княжна, она не выдала ни страха, ни тяжести на сердце, ни безнадежности. Разговаривала, улыбалась, сказки на ночь читала — он до сих пор помнит и слабый свет ночника, и шелест страниц, и как касался щеки локон из маминой прически, когда она наклонялась поцеловать его перед сном…
Он понимал, что уже через мгновение пожалеет о своей откровенности, но… Пусть он не может каждому в этом городе вколотить в глотку мерзкие слова о его матери, но хотя бы в доме, где он живет, никто не посмеет думать о ней плохо!
— Я не байстрюк из Моранычей, ясно вам? Я — Истинный князь, — процедил он. — Истинный князь Мораныч.
Митя прерывисто вздохнул: столько времени хранить тайну — и вдруг разоткровенничаться. И с кем? С Ингваром!
— Как сказочный Кощей Бессмертный? Очень смешно! А я тогда — государь-Даждьбожич, — фыркнул Ингвар.
А тот взял — и не поверил! Ну и Предки с ним, не убеждать же его!
— Истинных Князей не бывает! Это всё сказки, которые придумали Кровные, чтобы оправдать свое привилегированнее положение. Будто бы их происхождение какое-то не такое, как у других людей.
— И никаких таких Кровных Сил у них нет! — этого уже Митя стерпеть не мог! — Это ж кто угодно, любой лавочник может хоть реку поднять, хоть хищного нава уложить.
— Один такой лавочник мертвяков поднимал не хуже Кровных, — саркастически бросил Ингвар. — А уложили их ваш отец с моим братом и уездным урядником.
Вот уж действительно, как не вспомнить господина Бабайко! Который этого вот самого Ингвара на колодезной цепи повесить собирался!
— Бабайко не поднимал навий своей Кровью и Силой, как Моранычи! Он пробудил древних местных «божков».
Не он, а ведьма, но не посвящать же Ингвара во все подробности.
— … они могли бы стать как наши Чтимые Предки, если бы племя, которое их чтило, не исчезло. Бабайко отдавал им чужую кровь — да попросту жертвы приносил, чтоб они усилились! А уж они поднимали для него мертвяков. А уложил тех мертвяков — я! Вы обязаны мне жизнью, Ингвар! И ваш брат! И отец! И весь уезд! Я вас всех спас!
Еще Даринка, но она — не в счет. Сама наделала, сама исправила. А вот Митино вмешательство было настоящим подвигом! Среди всех владевших им чувств промелькнул маленький, но приятный всплеск самодовольства — тут же подпорченный Ингваровой скептической миной.
— Спасли и уже почти полгода молчите, вместо того, чтоб тыкать этим в нос всем и каждому? — насмешливо протянул тот.
Сразу появилось желание и правда ткнуть Ингвара в нос. Кулаком и покрепче.
— Не можете вы быть Истинным Князем! Истинный князь, да еще Мораныч, таким быть не может!
— А таким? — тихо спросил Митя, исподлобья поглядев на Ингвара.
Будто невидимая кисть мгновенно выбелила германцу лоб и щеки. Он шарахнулся назад, с силой приложившись затылком об стену.
— Уйййй! — хватаясь за голову, болезненно прошипел Ингвар, снова поглядел на Митю и подрагивающим голосом попросил. — Уберите… это. С вами и без того нелегко, но это уж и вовсе…
Митя растянул губы в улыбке, наслаждаясь тем, как испуганно метнулся в сторону взгляд Ингвара, и убрал. Это. Ингвар едва слышно перевел дух, и тут же ворчливо объявил:
— А откуда мне знать, может, любой Кровный Мораныч способен… эдакую рожу скорчить?
Митя оскорбленно моргнул. Рожу? Скорчить?
— У меня, знаете ли, среди них знакомцев нет, происхождением не вышел! Может, у вас у каждого — по вот такой вот чуде с крыльями, которая отсюда только что вылетела? Может, вы всё выдумали, чтобы…
— Меня не считали незаконнорожденным? — вместо него закончил Митя. — Знаете, Ингвар, я бы предпочел быть ублюдком, но чтоб моя мама осталась жива. Или хотя бы умерла не из-за меня, — шепотом добавил он, немедленно пожалев о своей откровенности.
Если Ингвар посмеет сейчас посмеяться, придется его все-таки убить. И Предки с ними, с непочиненными автоматонами!
— Да я-то как раз знаю. — пробормотал в ответ Ингвар, а Митя впервые задумался о том, что у братьев Штольц родителей тоже нет.
— Отец от холеры, а мать почти сразу за ним. Меня рожала… Я ее и не видел никогда, — словно почувствовав его интерес, отозвался Ингвар. И с горечью добавил. — Так что не вы один вроде как убили свою мать.
Помолчали.
— Это что ж выходит, — Ингвар ошеломленно покачал головой, — жила-была ваша мама… то есть, вот сейчас жила, в наши самые обыкновенные, нынешние времена, а не в какие-нибудь… стародавние?
— Я вам даже больше скажу: в Москве, а не в тридевятом царстве, — буркнул Митя.
— К портнихе наведывалась, горничных по щекам хлестала…
— Ингвар, я вам сейчас врежу.
— Да-да, это у вас семейное — простолюдинов бить! Они с вашим отцом поженились, а потом как в мифах про всяких Гераклов и Тесеев рассказывают, только там древние боги в мужчин входили, а тут Морана вселилась в вашу маму, чтоб вы стали Истинным Князем? Вам не кажется, что это все равно звучит как… болезненный бред? Она же малокровная была, я помню, говорили! Морана не могла выбрать кого посильнее?
Митя рвано вздохнул: он ведь тоже часто думал — почему? Почему такая чудовищная тяжесть легла на плечи его почти лишенной Кровной Силы матери? Может, будь на ее месте полнокровная Морановна, она бы не умерла? Или хоть бы
