— Комариная Шашка Сальдо! — алхимик прямо раздувался от гордости. — Скоро в продаже по всей губернии! Уничтожает всю кровососущую заразу в радиусе версты! И, конечно же, совершенно безвредна для человека… Давайте уже ставить палатку, темнеет.
Поставили палатку, разожгли костер, забулькала в котелке каша в которую Фигаро щедро отвалил сушеного мяса и остатков колбасы. Натаскали целую гору хвороста, благо сушняка вокруг было в избытке (Фигаро, естественно, предоставил эту честь администратору с алхимиком “…каша на костре, господа, это вам не хухры-мухры, за ней следить надо пуще, чем за призванным Другим!”), развесили вокруг стоянки обереги с амулетами и занялись, наконец, рюкзаками. По всему выходило, что еды, даже со скидкой на прожорливость следователя, у них почти на неделю, воды тоже вдоволь, а вот от излишков спиртного, которое неожиданно оказалось даже в мешке у Сальдо, было решено избавиться.
Алхимик, правда, негодовал:
— Вы же ученый человек, Фигаро! Вы должны понимать разницу между вашим деревенским самогоном и чистейшим алхимическим дистиллятом для приготовления декоктов! Я начинаю понимать, почему в наших краях не прижились английские мотоколяски на спирту! Там же запасной бак вешать надо: для ездоков! И то не факт, что хватит… Вот, к примеру, мануфактура Фрюка-младшего закупила грузовые тележки со спиртовыми двигателями. Фрюк, натурально, сразу ко мне: господин Сальдо, что делать — хоть увольняй, хоть розгами пори — все ж будут в стельку! Думал я думал, и вот что надумал: абсолютно безвредная алхимическая присадка. Две унции на цистерну; людям не вредит, но придает спирту невообразимо отвратный вкус и запах. Гениально? Гениально! И чем закончилось? Теперь все механики Фрюка живут на фабрике — жены их из домов выперли, пока вонь не выветрится… Не-е-е-ет, в наших краях — только пороть!
…Хлопнули по стопке, закусили сушеным мясом, а там и каша подоспела. Комаров не было ни слуху ни духу — видимо, шашка Сальдо отработала на славу.
Потемнело небо, зажглись в его бархатной высоте первые огоньки звезд. Орали на болоте жабы, трещали сверчки в траве, холодными голубыми искрами проплывала между древесных стволов Другая мелочь. За лесом уже разливался желтый свет — вставала Луна. Под сытную кашу, под ароматный самогон завязался разговор.
— …быстро темнеет, однако! И сыростью тянет. А подброшу-ка я дровишек!
— Да-а-а-а, — алхимик облизал ложку и плеснул себе еще самогона в походную кружку, — а вон видите? Прямо над нами? Вон то созвездие? Это Трилистник. Летняя Полуденная близко… Эх, выбраться бы сюда в это время, поискать цвет папоротника!
— Сальдо, вы с ума сошли? — Фигаро презрительно фыркнул. — Папоротник не цветет. Размножается спорами. Ты вообще алхимик или где?
— Если бы я был провинциальным алхимиком прочитавшим за всю жизнь четыре книги, — Сальдо ухмыльнулся, — то я бы с вами согласился. Но поскольку я — провинциальный алхимик, закончивший Академию с отличием, я прекрасно знаю, что время Летней Полуденной это время возрастающей Другой активности. Да, папоротник не цветет. Значит, вероятно, цветет что-то другое. Вспомните описание “цветущего папоротника” из “Народных преданий” Матье: “…цветет подобно тому, как свеча горит, но свет тот мертвый и темноту не разгоняет и видно сквозь него как сквозь выходца из домовины”. Я так думаю: почему не быть Другим растениям? Другой флоре? Неким эфирным проявлениям, которые активизируются в определенное время и имеют определенную локализацию? Вот, например, лесовики почему так называются? Потому что живут только в лесах; в городе вы их не встретите. Точно так же и этот самый «папоротник» — растет только в лесу.
— Интересная теория.
— К сожалению, не моя. Это Ортьерн. Но сама идея здравая и я уверен, что истории о ведьмах, собирающих “цвет папоротника” — не выдумка.
— Кстати о Летней Полуденной, — Гастон поднял палец, — в это время, как вы сами говорите, Другие активничают. А мы сейчас в лесной глуши. Я не то чтобы трушу, но, сами понимаете…
— Амулеты защитят нас от всякой мелкой пакости. — Фигаро сунул ложку в котелок и принялся выскребать остатки каши — он толком не ел почти целый день, и следователю требовалось срочно восстановить душевное равновесие. — А что касается пакости покрупнее, то, опять-таки, амулеты нас частично маскируют, “сбивают запах”, как говорят местные. Обереги что дал нам любезный Бровар отпугнут даже баюна. А это довольно сильная тварь.
— Но…
— …но вы правы в том смысле, что преодостерчься заранее от всего невозможно. Риски есть всегда. Хотя опять же: сейчас лето. Кто у нас в это время самый опасный?
— Лешаки.
— Рядом с болотом? Я вас умоляю.
— Болотные огоньки.
— Стальная пуля — и поминай как звали. К тому же огоньки опасны только для одиноких путников.
— Черные Вдовушки.
— Они любят сухость. И летом, когда полно другой еды, Вдовушки на человека нападают очень редко.
— Химеры!
— А вот это да, это штука опасная. Тем более что рядом, как я понимаю, источник эфирных искажений. Вот только местные охотники с ними давно знакомы, а местные химеры, стало быть, знакомы с охотниками. Они пуганые. Ну, надеюсь.
…Тьма сгустилась настолько, что земля вокруг костра казалась одиноким островком в огромном черном море. Где-то заухал филин, что-то мелкое зашуршало в траве совсем рядом. Ночной зверек? Другой? Поди разбери.
— Да, жутковато… А давайте еще по одной? Негоже оставлять недопитую бутыль — говорят, примета плохая.
— В жизни о такой примете не слыхивал. Но идея хорошая. Наливайте, Гастон… Ого, да тут еще раза на два!
— …это мы, если так подумать, в половине дня пути от Мельничной поляны. Да уж, в глухие места нас занесло. Зато будет что вспомнить.
— Какая такая еще Мельничная поляна?
— А, блин, я постоянно забываю что вы, Фигаро, не местный… В общем, есть тут неподалеку деревня Малые Узлы… Ну как есть — была когда-то. Говорят, еще за царя Тузика Первого жили там мастера по янтарю — мыли его в здешних реках, мастерили всякие поделки и неплохо так с этого жили. И вот как-то раз тамошние охотники нашли на поляне неподалеку мельницу…
— Что значит “нашли”? Мельница — она ж не империал. И если “неподалеку” то как они до этого мимо проходили? И откуда вообще в лесу мельница?
— Так в том-то и дело! Была поляна как поляна, ничего на ней не было, кроме пары пней. И тут приходят туда охотники — мать моя женщина! — мельница прямо в центре поляны. И старая, прямо древняя. Вид такой, будто лет сто уже там стоит; мхом да корнями заросла. Внутри — паутина да плесень, однако ж запах муки — такой, знаете, как вот только из-под жерновов… В общем, почесали охотники затылки, и пошли старосте докладывать. Староста только плечами пожал — чертовщина! И все бы ничего, если бы той же ночью со стороны поляны — скрип, скрежет! Самые храбрые охотники хлопнули по стакану для отваги… кстати, и мне налейте Фигаро, будьте любезны… Да, спасибо… Ну, в общем, хлопнули и отправились на поляну. И видят: работает мельница. Крылья вертятся, жернова скрипят, в окнах свет. Один охотник в окошко заглянул — да так и хлопнулся в обморок, где стоял. Остальные его на руки — и ходу оттуда.
Охотник, что в окно посмотрел, поутру в себя пришел. Да только не помнил ничего и поседел как лунь. Поняли тогда деревенские что нечистая сила у них на поляне завелась. Да вот только что делать — непонятно. Решили, в общем, ту мельницу сжечь к чертям. Набрали смолы, ветоши, хвороста — днем, понятное дело — отнесли на поляну. Запылала мельница! И в ту ночь было у них тихо. И всю неделю тихо, а потом прибегают к старосте: мельница-то опять на старом месте! Как там и стояла, и ни следа поджога! Вот тогда и решили жители Малых Узлов оттуда уйти, а вернуться уже с хорошей ведьмой, поскольку против чертовщины иначе никак. Уходить решили уже утром, так как время было уже вечернее… А поутру…
— Мама дорогая! — козлиная бороденка Сальдо явственно затряслась.
— …а поутру глядят — семи человек нет. Как раз тех, что мельницу жечь ходили. Пусто у них в домах, постели разбросаны, а на окнах — иней. А на полу порошок белый — мука… В общем, рванули деревенские оттуда, и никогда больше не возвращались — ни с ведьмой, ни без. А мельница, говорят, до сих пор ночами работает, в тихую погоду за пять верст слышно.
