– Ну что? – нетерпеливо спросил Кадмил. – Готово? Наклоняй, подхвачу.
Они несли драгоценный курос по тайному ходу. Несли мимо статуи Артемиды, и многогрудая богиня простирала длани, желая удержать тех, кто осквернил святилище, похитил драгоценность. Несли мимо звенящих вод бассейна, всё дальше и дальше, всё выше и выше. Несли в потёмках, потому что лампу пришлось погасить – не хватало рук держать её. Несли, пересиливая боль в натруженных спинах, несли, дыша сбивчиво и тяжело, несли, перешёптываясь и еле слышно бранясь под нос.
Трижды они делали передышку, и каждый раз Кадмил что-то вынимал из сумки. Что-то крошечное, округлое. Надёжно прятал: у кромки бассейна, над дверной притолокой, под каменной плитой. Затем вновь брался за статую, и путь продолжался.
Наконец, пришли. Тихо скрипнула дверь, качнулось пламя факелов. Кадмил с Акрионом снова очутились в наосе, позади статуи и алтаря. Наверху манила чернотой дыра в кровле. Обещала свободу, избавление, искупление.
– Так, – задыхаясь, прошептал Кадмил, – вон туда тащим, где крышу разобрали.
Они добрели до статуи. Поставили Аполлона наземь. Кадмил с хрустом выпрямился, растёр поясницу.
– Всё, спектакль окончен, – сказал он. – Долбаные жаркие тряпки!
Лидийская куртка полетела на пол. За ней отправились свободные шаровары. Под одеждой Кадмил был облачён в волшебный костюм, перетянутый ремнями. На поясе топорщились массивные, устрашающего вида крюки.
– Ну что, дружище Акрион, – сказал он, подмигнув в полутьме. – Те остолопы снаружи сторожат храм, чтобы никто ничего не вынес через выход. Ну, а мы-то умнее, так?
– Мы не понесём статую через выход, – Акрион потёр саднившие мышцы груди.
– Точно! – просиял Кадмил. – У нас есть роскошный верхний вход… Только кое-какую мелочь осталось сделать. Я мигом.
Он взлетел под крышу, оказавшись вровень с лицом Артемиды. Извлёк из сумки очередную мелкую диковину и принялся запихивать богине в ухо.
– Да чтоб тебя, – бормотал он невнятно. – Вываливается… Сейчас…
Акрион вдруг почувствовал щекой дуновение сквозняка. Показалось? Нет; вот и пламя факела на миг легло почти плашмя.
В смятении он огляделся. Рука потянулась к мечу.
– Кадмил! – позвал Акрион шёпотом.
Но тот не слышал. Сморщив лицо, висел в воздухе у головы изваяния, тщетно стараясь уместить в мраморной ушной раковине загадочную побрякушку. Акрион прислушался. Сквозь пыхтение Кадмила и потрескивание факелов отчётливо прорезались шаги. Частые, дробные. Кто-то бежал, и бежал не один.
– Кадмил! – прошипел он. – Сюда идут!
На сей раз божий вестник услышал. Завертел головой, ловя приближавшиеся звуки. Изменился в лице. Слетел вниз, протянул руку:
– Хватайся, живо!
– А статуя? – Акрион схватил конец верёвки, сунул Кадмилу.
– К херам статую! Полетели!
Он потянул Акриона за плечо. Тот отчаянно дёрнул к себе верёвку. Набросил петлю на крюк, свисавший с Кадмилова пояса.
– Нет! – рявкнул Кадмил. – Брось!
Над ухом будто свистнула тростниковая флейта. Ветерок обдал лицо. Еще свист. Треск, дрожащий деревянный звон. Акрион сморгнул: из спины Аполлона, расщепив дерево и слоновую кость, торчала стрела.
– Смерть на вас! – прошипел Кадмил. Выхватил из-за пояса уже знакомый Акриону жезл, с которым был на церемонии. Направил в дальний, тёмный конец наоса. Громыхнуло мощно и звучно, хоть и вовсе непохоже на подлинный гром. И одновременно плеснуло белым светом: точно маленькое солнце взорвалось, высветив все углы, отбросив резкую угрожающую тень от статуи на стену. Кто-то истошно, будто наизнанку выворачиваясь, принялся вопить.
– Ходу, ходу, ходу! – заорал Кадмил, поднимаясь в воздух. Акрион что есть мочи вцепился в его предплечье.
Прицепленная к поясу Кадмила верёвка натянулась.
– Ах ты дурак! – божественный посланник попытался сбросить петлю с крюка. Тщетно: петля держалась крепко, одной рукой было не совладать. За другую же руку цеплялся Акрион.
– Засранец, сказал ведь: брось!
Акрион, стиснув зубы, мотнул головой. Статуя заскребла по полу, накренилась. Кадмила повело в сторону.
– Пропадём из-за тебя, дубина!!
В волшебном костюме раздался щелчок, и их вновь ощутимо потянуло вверх. Вращаясь и покачиваясь, Аполлон поплыл в пустоте, поднимаясь следом за своими спасителями.
Свист – точно флейта, треснувшая флейта. Тупой удар: опять попали в курос.
– Жопа, – деловито сказал Кадмил и что-то сдвинул на рукояти жезла.
В тот же миг Акрион ослеп от молнии, которая родилась над самой головой, и оглох от грома. Жезл грохотал, выхаркивая разноцветные вспышки. Никто больше не отвечал стрелами: лучники то ли все погибли, то ли разбежались, устрашившись небесного огня.
Наконец они поднялись к крыше, пролетели сквозь отверстие в черепице.
И помчались прочь.
Ветер свистел в ушах. Далеко внизу плыли огни. Акрион не знал, сколько времени длился полёт, но ему хватило сил продержаться до того мига, когда Кадмил снизился, и статуя приземлилась на влажную, мягкую почву.
Впрочем, далеко не такую мягкую, как хотелось бы.
–…чем думал, придурок?! – услышал Акрион, когда звон в ушах развеялся. – Сказано тебе: оставь этот проклятый курос! По нам стреляли! Ты хоть понимаешь, что такое баланс масс? Представляешь, каково это – управлять энергетическими потоками, целиться из оружия и тащить за собой полдюжины талантов веса? И всё одновременно!
Акрион встал. Зашипел от боли в растянутой лодыжке. Кроме того, несусветно болели окаменевшие от долгой хватки руки, горели мышцы в груди, и мерзко пищало в левом ухе.
Но он был совершенно счастлив.
– Я понял, что сейчас произошло, – сказал Акрион торжественно.
Лицо Кадмила смутно белело в темноте, и выражение его было неясно. Но божий посланник затих, словно ожидая услышать нечто важное.
– Если рядом бог, любой шаг может оказаться испытанием, – проговорил Акрион, гордясь собой. – Так сказал Киликий, когда провожал меня в дорогу. До этого момента я лишь слепо шёл за тобой, Долий. Но только что наступило мгновение, когда нужно было проявить себя. Проявить волю к победе. Я понял, что боги хотят проверить мою стойкость. И не отступился, даже когда ты велел бросить статую. Вроде бы велел. Я понял. Да.
Кадмил хранил молчание – едва различимый тёмный силуэт с бледным пятном лица.
– Верно ведь? – робко спросил Акрион. – Тебе же ничего не угрожало. Видано ли – чтобы смертные ранили Гермеса! А вот я должен был выказать храбрость. Но это только сейчас понятно, а тогда… В тот миг я думал только о том, чтобы спасти курос.
Кадмил вздохнул.
– Ладно, – сказал он. – Экзамен ты выдержал. Поздравляю. Молодец.
Акриону стало так радостно, как никогда не бывало даже в храме, у алтаря.
Да! Гермес хвалит его! Божественный наставник доволен, а значит, доволен и сам Феб!
Кадмил, однако, не проявлял особого довольства. Он с тихим ворчанием ощупывал костюм сзади. Щелчки, раздававшиеся при этом, звучали слабо и как-то болезненно.
– Вижу, твоя проделка не удалась, как задумано? – виновато спросил Акрион. – Ты ведь что-то там прятал, я видел.
– Как сказать, – буркнул Кадмил. – Пару сюрпризов я им оставил. Ни в жизнь никто не найдёт, даже сама Ор… Анасса. Но нас обнаружили. И ещё эта стрельба… Смерть и кровь! Будет жуткий скандал. Одна надежда, что они выдадут себя разговорами меж собою – до того, как Локсий меня сожрёт. И, надеюсь, разговоры попадут на запись.
Акрион сочувственно кивнул, хоть не понял ни слова.
– Тащим статую в лодку, – приказал Кадмил. – Вон туда, где кусты. И отчаливаем, пока целы. Здешняя хозяйка, может, и не Артемида, но шуток тоже не понимает.
Травы хватали их за лодыжки. Топкая почва пружинила под сандалиями, как губки, что добывают ныряльщики с острова Калимнос. Тьма, казалось, глядела тысячей невидимых глаз, дышала в спину, готовилась напасть – но не нападала на похитителей. Ибо тьма боится света, а их вела воля Аполлона, который сам есть свет.
