сна. Затем вызвал резкий приступ страха, и разум дорисовал пожар, заставив тело убегать и спасаться.
– И что? Он вот так просто может убить любого? И никто его не остановит?
– Когда человек невнимателен, особенно если зациклен на чем-то: страхе, злости, отчаянье, – это проще простого. Если же управляет своими мыслями и чувствами, то контроль распространяется и на сон. Он отследит внешнее влияние, и подобный номер уже не прокатит, – староста скривился и с неохотой продолжил, – Я бы его прижал, но пока не могу – докторишка работает на правительство. Эксперименты проводит в своей больничке, превращая здоровых в психически больных, – он невесело усмехнулся. – А крышуют его с самых верхов, «элита» хочет заполучить наиболее эффективное средство контроля над человеческим сознанием. Как будто им уже достигнутого мало…
А утром приехала Мила и подменила Катю. Они решили, что Ольгу пока нельзя оставлять без присмотра.
Катя побежала на учебу, а после обеда заскочила за своими вещами. Хотелось успеть перевезти их в новое жилище, ведь потом еще работать в ночную смену. В дверях она столкнулась с Нилом – тот как раз уходил.
– Пошли, – щедро предложил он, – отвезу тебя. – Поволок кульки вниз, но вдруг сморщился и чуть не выронил ворох пакетов.
– Что такое? Болит рука? – встрепенулась девушка.
– Все нормально, – проворчал и, выгрузив баулы на улицу, бесцеремонно набил ими багажник. Пока ехали, Катя с подозрением косилась на водителя – машину сегодня он вел левой. Через двадцать минут припарковал ее по нужному адресу. Внедорожник замер, а староста вылез наружу и нахмурился:
– Вроде вижу, а глаза не верят. Это… хм, строение… и правда обитаемо?
– Ну да, энергетика не очень, – нехотя согласилась девушка.
Они приблизились к подъезду, вспугнув под липой заросшего мужика неприятной наружности: он что-то нечленораздельно промычал и, покачиваясь, пробрел мимо. Нил проводил силуэт глазами и скептически заметил:
– Судя по объему стеклотары у останков лавочки и другим признакам – живут тут шатуны, да кикиморы и лешие, не иначе.
Катя скуксилась еще больше – она и сама понимала, что место не айс, но на лучшее не хватило денег.
– Вместо цветов под окнами – сорняки и грязища, – на ходу описывал открывающиеся виды староста, – окурки, пивные банки, – он хотел пнуть одну, но, видимо, пожалел туфли и вернул ногу назад. Продолжил перечисление, – Игрушки, сломанные и облезшие, погребенные под слоем земли, полусгнившее тряпье и мусор… использованные презики, которые бросают прямо из окон, – примерно проложил траекторию глазами, остановив их на балконе второго этажа. – И тут, смотри, кто-то свою постельку сушит, – кивком указал на полосатый ватный матрас времен СССР с желтоватым пятном на боку в окружении похожих пятен, но более заскорузлых и старых. – Не твои ли соседушки, случайно?
– Вряд ли, – буркнула в ответ, тем не менее понимая, что он, скорее всего, прав.
Темная дыра подъезда угрюмо встретила их сыростью и холодом, обшарпанными стенами с незамысловатыми матерными словами и покореженными ящиками для писем. Наверх вела облезлая лестница со следами давно ушедшей в небытие коричневой краски. Несколько непонятных луж украшали пол, и, судя по тошнотворному духу блевотины, мочи и паров спирта, имели смешанный состав. В дальнем углу виднелась маленькая кучка, состоящая из свежеотложенных коричневых фрагментов, окропленных брызгами желтоватой субстанции. Да, здесь где попало гадят не только люди.
– Ты точно хочешь тут жить? – Нил извлек из кармана отутюженный платочек и прикрыл им нос. – Я могу снять тебе нормальную квартиру, чисто по-дружески… – его лицо все больше серело, – мы ведь даже в комнату еще не зашли.
– Спасибо, но нет – сама справлюсь. К тому же, в анатомичке и похуже гадости видела, да еще и перекусывала над ними бутербродами.
Пока они двигались с баулами по бесконечно длинному коридору, из приоткрытых дверей высовывались любопытные, кидаясь в новеньких взглядами: мутными, настороженными, липкими, завистливыми, откровенно враждебными – разными, только вот добрых не было. Ни единого. Даже дети казались какими-то странными: одни бешеные, злые – проносились мимо, толкая друг дружку, другие – запуганные, жались по стенам и не поднимали глаз. Но и тех и других объединял один признак – они были в помятой одежде, нечесаные и чумазые.
Наполнение комнаты староста комментировать не стал, а сразу сделал второй заход:
– Вот скажи, в чем проблема принять мою помощь? К чему все эти сложности на пустом месте?
– Нил, не начинай! – Катя быстро распаковала пару кульков и начала равномерно распределять вещи по ящикам старого комода. – Я не люблю быть должной, чувствовать себя обязанной…
– Ты думаешь, мне что-то нужно взамен? Серьезно? – он выдержал драматическую паузу. – Просто-напросто я на сто процентов уверен, что у тебя здесь сразу возникнут проблемы, а твои проблемы как по волшебству становятся моими. А по поводу комплексов – избавься уже от них! С тобой же невозможно конструктивно вести диалог, – подытожил он.
– И не веди, – буркнула девушка, – меня здесь все устраивает.
– Да ну! – староста повысил голос, и его акцент стал безжалостно кромсать слова, – Готов поспорить, ты не протянешь тут и недели! Это днище, черная дыра, где вращается всякий сброд. Если сюда случайно занесет нормального человека, он либо поддастся царящему здесь нравственному разложению, либо будет грести из этого говна всеми четырьмя конечностями. Хотя, думаю, даже безногие поползут на руках…
– Не преувеличивай! – Катя распахнула дверцу шкафа, и та, неожиданно хрустнув, сама прыгнула в руки, повиснув на одной петле. – Полагаю, здесь есть разные люди, ведь жизненные обстоятельства могут складываться не всегда так, как нам хочется, – она осторожно выровняла крен двери, освободив доступ к полкам. – Легко говорить, если всегда был богат. Спасибо, что подвез, но дальше я сама.
– Окей! – разозлился спутник, его терпение на этом исчерпалось окончательно. – Когда возникнут трудности, мне не звони, набирай Антона. – И он выскользнул на свободу.
Девушка быстро нашла место оставшимся вещам и отправилась на работу, следующее утро отсидела на лекциях, потом затарилась продуктами и вернулась в общагу.
Древняя тарахтелка внушала опасения, особенно, когда с ходу «потеряла» дверцу морозильника, но, благо, продукты охлаждала. Двухкомфорочная почерневшая плитка на тумбе тоже выглядела сомнительно: Катя осторожно воткнула в розетку вилку, у основания замотанную синей изолентой. И… О чудо! Она тоже работала. Хорошо, что хоть эти «удобства» есть в комнате. А в душ и на работе можно сходить. Сбегав в санузел, девушка умылась, помедитировала и провалилась в сон.
– И чего ты сегодня такая довольная? – Влад стоял с бокалом в руке и криво улыбался.
– Ну… там, где она
