Булгак дал ему передохнуть.
— Вторая же новость…
– Ещё более шокирующая?
— …заключается в том, что… — Булгак прервался и взглянул поверх плеча Децербера — для этого невысокому доктору пришлось подпрыгнуть. — Ведут.
— Кто? Кого ведёт?
— Мои коллеги ваших псов.
— А, ваши коллеги… кого?!
Три собаки, удерживаемые за холки троицей врачей, печально взирали на Децербера. У каждой было по одной голове и по одному хвосту.
Именно так выглядел бы Цербер, если бы его распилили натрое.
Губки почуяли гору в степи.
Они почуяли её нутром, шестым чувством.
Когда-то давно так чуяли горы первобытные губки, волосатые, обитающие в пещерах, привыкшие общаться и решать проблемы при помощи дубинок.
И оставаться бы им такими всю бесконечность времён, если бы когда-то давно они не почуяли гору…
Это определило их судьбу.
Почуяв гору, древние губки выпрямили спины, выкинули дубинки, сбросили шерсть и гордо прошествовали к подножию, а затем поднялись на вершину своей первой горы. Они превратились из презренных пещерных губок в просвещённые высокогорные губки.
Они расплодились и заселили множество гор.
Высокогорным губкам нужна гора, она — то, что делает их самими собой.
…Бороздившие степные просторы губки взревели.
Дождь, слякоть, вода, тепло, леса — прежние препятствия обратились в пыль. Они не существовали для губок — губки не замечали их.
Он чуяли гору и стремились к ней.
По пути губки встречали другие горы. Но они и сравниться не могли с той, которая столь сильно манила. С её холодностью и первозданностью, которые чуялись если и не носами, то печёнками уж точно.
НАСТОЯЩИЙ пик.
— Настоящий пик… — мечтательно протянул президент. — И такой… холодный!
Встречные горы были хорошими, но тот пик — лучшим. Пусть даже лучшее, как известно…
Губки стаптывали в пыль поселения сравнительно небольших существ. И, минуя поля, леса и реки, холмы и ущелья, приближались к цели.
Внезапно бегущие взорвались неудержимым рёвом. Так близко, они так близко! Усталые и утомлённые минуту назад, сейчас они были напор и сила, буря и натиск. Губки встали на дыбы и, взметнув к блестящему Куполу гроздья земли с травой, утроили усилия.
— Ну, чем мы не кони! — в порыве восторга воскликнул президент.
Большую часть пути они преодолели, оставался сущий пустяк. Тем более, в наличии имелась цель…
…Но цель целью, а порядок быть должон.
— Парни! — крикнул военачальник, опережавшийся толпу мигрантов на несколько корпусов. — Напомните-ка, кто из вас в о да?
Правый Цербер дёрнулся, взвизгнул и жалостливо посмотрел на среднего (со)брата. Средний Цербер повернулся к Правому, погрузил в его шерсть челюсти и заклацал зубами. Шла ожесточённая ловля блох. Правый Цербер мог бы справиться и сам, но застарелые привычки искоренить труднее всего. Да и ловить блох на правой шее удобнее средними челюстями, вы не находите?
— Бедняга всю жизнь разрывался на части и вот, похоже, разорвался, — прокомментировал Децербер.
Средний Цербер целиком истребил популяцию блох, но это никак не сказалось на его самомнении. Он зевнул, и друг за другом зевнули Левый и Правый Церберы: всё-таки привычка — кошмарная вещь. Средний посмотрел на собравшихся гениев медицины безразлично и даже, как показалось Вельзевулу, удручённо.
«Разве что не сплюнул в сердцах», — подумал дьявол.
Средний Цербер свернулся на полу калачиком, и подле него свернулись калачиком Левый с Правым.
— Напоминают наших политиков: задница у каждого своя, а блохи общие. — Децербер пожевал сигары. — Вельз, они вызывают во мне комплекс полноценности.
— Неполноценности, ты хотел сказать?
— Не-а, полноценности. Мне бы жуть как не хотелось разорваться на Левого, Правого и Среднего Децербера, потому что я у себя один, свой собственный. Общий и целый.
— Но тебя пока и не разорвало, — тонко подметил Вельзевул.
— Ага. — Децербер кивнул и на сей раз отчего-то не ощутил боли. — Кстати, почему меня не разорвало?
Вельзевул пожал плечами:
— Может, потому, что разорвало Цербера? Не знаю, я не слишком компетентен в подобного рода вопросах. Но я связался с тем, кто компетентен. Жду его звонка с минуты на минуту.
К Децерберу подошёл гном-великан (около 4 футов ростом). Он был бородат, как и все гномы, но лыс. Впрочем, последний недостаток компенсировала буйная растительность на груди.
«Наверное, сделал пересадку, чтобы женщин привлекать, — подумал Децербер. — Умно».
Ни один гном в здравом уме не расстанется с бородой, а с шевелюрой — легко.
— Завал. н, — назвался гном.
— Через «е» или через «и»?
— Как вам будет угодно.
— А я Децербер. Везде «е».
— Очень приятно. Я доктор предпоследней стадии.
— С начала или с конца?
— Пока, к сожалению, с конца. Но мы работаем.
— А я пошляк последней стадии — с начала. Правда, мы не работаем.
Последовало крепкое мужское рукопожатие.
— Значит, гном Завален.
— Подтверждаю!
Завали/ен достал блокнот и ручку.
— Позвольте, — сказал он, — несколько вопросов. Научного толка. — Завалиен решил, что фраза требует уточнения. — Для науки.
— К вашим услугам. — Децербер обожал интервью. Не из-за тщеславия — он не знал, что это такое, он и слова-то такого никогда не слышал. Просто Децербер чистосердечно признавал себя трепачом и при любой возможности доказывал, что это правда.
Завалеин начирикал в блокноте: «Децербер (Уникальный случай: пульсация, свечен. и пр.)» — и, постукивая по записям ручкой, начал интервью:
— Для начала такой вопрос…
Кто-то из врачей составил гному компанию: подсказывал или молча слушал. Другие медики, скучковавшись в группки, вели оживлённые беседы научного толка. Какие-то пили и ели — пока было что и пока их коллеги занимались различной ерундой. Иные из врачей, пользуясь тем, что на них не смотрят, флиртовали с противоположным полом (а также с третьим, четвёртым и всеми прочими — жители Нереальности не ограничены всего двумя полами). А пятые ничего не делали, так как либо заснули, либо напились до беспамятства. Консилиум был в самом разгаре.
Наручные часы Вельзевула запипикали.
— Прошу меня извинить, я отойду…
Децербер, не прерывая интервью, благосклонно махнул лапой:
— Иди же, сын мой.
Вельзевул, выбрав место поспокойнее, свободное от врачей и децерберов, нажал на часах кнопку приёма.
Стекло часов раскрылось, высвобождая молочно-зелёный свет. Он закружился неторопливым вихрем, поднялся вверх, растянулся и уплотнился. Раздались жужжание и потрескивание — статические помехи. По квадратному экрану, образовавшемуся внутри успокоившегося вихря, пробежали полосы. Когда они скрылись за нижним краем, на экране проступили черты чьего-то круглого и тоже зелёного, но мутно-зелёного лица. Полупрозрачное, оно глядело на Вельзевула большими круглыми глазами. Из виртуальных динамиков донёсся голос. Судя по интонации, голос принадлежал дружелюбному привидению.
