меня обступили Зуева, Алдарова, Олег Дубовицкий и еще кто-то. Большая часть коллектива тоже уходить не спешила, но созерцала меня из партера, благоразумно стоя чуть поодаль.
— Ну ты, зверь, Серега! Уважаю! — Олег хлопнул меня по плечу.
Стоящий в трех шагах Пичкарев скривился. К его желудочной язве прибавилась еще одна проблема — зреющие неприятности у его покровителя Ахмедханова.
— Да подожди ты со своим уважением! — Зуева оттолкнула Дубовицкого. — Сергей, зачем? Ты понимаешь, что теперь с тобой будет? Талгат тебе этого никогда не простит! — причитала Лида, глядя на меня как на скорбного умом, но все же любимого ребенка, зачатого ею при так и не выясненных обстоятельствах.
— Да ни хрена ему не будет! — не понижая голоса, встряла в разговор Алдарова, — Это Корнеев теперь банкует, а не Ахмедханов. И, если Сергей захочет, то Талгат в момент с волчьим билетом из милиции вылетит.
Желтозубая Алдарова весело подмигнула мне небрежно подкрашенным глазом и, хохотнув, бодро зашагала к своему кабинету.
Боковым зрением я отметил, что греющий уши Пичкарев посмурнел еще больше. А и хорошо, ведь он, все здесь услышанное, обязательно передаст своему шефу. И оптимизма тому это сообщение не добавит. А нехер мне нервы мотать без всякой на то причины. Будут теперь знать, как с дураками связываться.
— Пойду работать, — буркнул я и протиснулся между Лидой и Дубовицким, направившись в свой конец коридора.
Отступление
Вместо обеда они сидели в кабинете начальника следствия.
— Ну что, Талгат, доигрался? Ты чего Корнеева взялся дрочить на каждом шагу? Я ведь просил тебя! Еще тогда, после того, как ты на него кинулся, просил!
Данилин произносил слова ровным, бесцветным голосом. Но его подрагивающие пальцы, разминающие очередную сигарету и белые пятна на скулах выдавали крайнюю степень раздражения.
— Имей в виду, если партбилет отберут, то и в органах тебя не оставят. И нам с Дергачевым соли с перцем под хвост насыпят по первое число. Ты с Корнеевым бабу поделить никак не можешь, а нам-то с Дергачевым за что такая радость, а, Талгат?
Данилин недобро посмотрел на понурого заместителя.
— Да причем тут баба, Константиныч! И что я не так сделал-то? — поднял глаза на шефа Ахмедханов.
— Этого наглеца если не обломать, так он на шею сядет. И другие, глядя на него. Кто ж знал, что этот гаденыш Ленина наизусть знает? Ты вот, знаешь? И я не знаю! Это вон замполиту делать не хера! Да и то, вряд ли он Ленина читает, — кипятился зам.
Рассуждал Талгат вобщем-то логично. Но легче от этого не становилось. Кому нужна эта логика, если в стране развитого социализма во вверенном тебе подразделении Ленина глупцом назвали. В его, Данилина, присутствии. Да еще при полутора десятках подчиненных. Тут уже не Ахмедханова спасать, тут свою задницу сберечь бы.
— Слушай, Константиныч — со вспыхнувшей надеждой вскинулся зам, — А может туфтит этот сучонок, может, не говорил Ленин таких слов?
— Не туфтит, я проверял. Всё там верно. И том, и страница. У замполита полное собрание сочинений. Ты сходи, если хочешь. То-то он удивится. Впрочем, скоро он и так удивится.
Данилин усмехнулся и нервно скривился.
— Ведь это он, это тебя, антиленинца, прошляпил. И аттестацию тебе на майора, и на должность, тоже он подписывал.
— Ты думаешь, Корнеев дальше попрет? — хмуро задал риторический вопрос Ахмедханов.
И тут же сам себе мрачно ответил.
— Да конечно попрет, чего ему теперь стесняться, при таких-то козырях. Вот же сука! — стукнул кулаком по столу донельзя расстроенный зам.
— Думать надо, крепко думать, — Данилин прикурил следующую сигарету. — После вечерней оперативки переговорю с Корнеевым, а пока пусть успокоится. Из твоих не потечет?
— В Пичкарёве я уверен. Алдарова, сам знаешь, ненавидит меня, считает, что я ее обидел. Остальные… — Ахмедханов задумался.
— А хрен их знает, если сверху не надавят, может и не потекут.
— Ладно, иди. И вот что, Талгат, ты Корнеева больше не трогай. Совсем не трогай. И даже не смотри в его сторону. Ты меня понял?
Ахмедханов согласно кивнул.
Крах Ахмедханова
В 18–00, вместе с остальными следователями я зашел в кабинет Данилина. Ахмедханова не было. Оперативка проходила как обычно. С той лишь разницей, что начальственного мата было совсем немного и в целом все было гораздо спокойнее, чем обычно. Данилин, сильно не придираясь к мелочам, наезжал на нерадивых подчиненных только там, когда наехать действительно следовало.
Закончив с волокитчиками и разгильдяями, шеф распустил всех по домам, велев мне задержаться. Последней вышла Зуева, то и дело оборачиваясь, и глядя то на меня, то на Данилина глазами недоеной коровы.
Я поудобнее устроился на стульчике и приготовился к первой части Марлезонского действа. По моим расчетам, меня сейчас будут пытаться загнать под лавку. А когда это не получится, последуют взывания к моим лучшим человеческим чувствам.
— Сергей, ты чего сегодня утром устроил? Ты в нашем коллективе всего-то ничего проработал, а неприятностей от тебя уже столько набралось, что я начинаю сомневаться, а нужен ли мне в отделении такой следователь?!
Данилин с суровым видом смотрел на меня, очевидно ожидая оправданий и обещаний исправиться. Но я молчал, преданно глядя в глаза начальника. Облегчать ему жизнь я не собирался, пусть сам придумывает аргументы и изобретает психологические этюды.
— Я вижу, ты не хочешь признавать ни дисциплину, ни субординацию. Или, может, ты не понимаешь, что это уже не институт и, что здесь все по-взрослому? Ну так мы тебя поправим. Тебя сюда силой не загоняли, не хочешь служить, пойдешь народное хозяйство поднимать.
Тут, от такой пошлой демагогии мне некстати, а, может, и, наоборот, вполне кстати, вспомнился мой самый первый армейский замполит. Вспомнилась мне эта бородавка совсем не по-доброму, и я еще сильнее сосредоточился.
— Ты уже не студент и даже не стажер, ты офицер милиции и скидок на молодость тебе не будет, — совсем строго продолжил Данилин — Это я тебе не как начальник, а как старший товарищ говорю, — и, немного смягчившись, уже менее сурово посмотрел на меня строгий, но справедливый старший товарищ.
Ко всем этим этапам разговора мудрого зверя с глупым щенком я был готов, и мое лицо выражало полное понимание услышанного. Всем своим видом я давал понять старшему товарищу, что перебивать я не намерен и готов его слушать дальше.
Судя по промелькнувшей недовольной тени по лицу майора, на такой длительный спич он не рассчитывал и уже хотел бы послушать мои сбивчивые оправдания.
Я снова разочаровал Алексея Константиновича, еще больше выпучив глаза в его сторону. Почтительно, но по-прежнему
