не мог смириться с объективной реальностью.
— Константиныч, я к следующей осени на подполковника рассчитывал, зажимал своих, чтобы показатели поднять. С Рязанцевым из следственного Управления через людей отношения выстроил, меня бы поддержали в области! А теперь, что? Мне, майору, капитанская должность?! Как мне землякам в глаза смотреть? А как теперь мне по райотделу ходить?
Было видно, Ахмедханов на грани срыва и Данилин порадовался, что Корнеева нет сейчас в РОВД. Он сам видел в окно, как тот полчаса назад, выйдя из здания, направился к остановке.
— Не драматизируй, Талгат, никто тебя до рядового следователя не понизит. Побудешь пока старшим, а там время покажет. Не навсегда Корнеев у нас. Есть основания полагать, что ему карьеру строят, а значит в райотделе он не задержится. Поднимется в город, либо в область, — как мог успокаивал Данилин своего заместителя. Пока еще заместителя.
— Константиныч, у нас в отделе нет вакансии старшего, ты же знаешь! — больными глазами посмотрел на шефа Ахмедханов.
— Освободится вакансия. Скоро освободится, — отвернувшись, произнес Данилин. — Алдарова на твое место встанет, — добил он и без того потерянного Ахмедханов. — А чего ты, Талгат Расулович, хотел? Чем ты ей еще рот заткнешь?
Данилин, повернулся к вскинувшемуся собеседнику и уже совсем недобро посмотрел ему в глаза.
— Ты же понимаешь, что, если это дерьмо вылезет наружу, то весь райотдел наизнанку вывернут. И тогда ты уже не в старшие следователи пойдешь, и даже не в рядовые, ты в народное хозяйство пойдешь. Гайки крутить. Это, если, конечно, тебя туда еще возьмут! И вот после этого ты уже никогда не поднимешься, потому что тебя из партии выпрут. С громким треском выпрут. Ты ведь Ленина ругать вздумал. И не в пьяном угаре, а на совещании в моем служебном кабинете, да при всех моих подчиненных.
Данилин перевел дух.
— Ты начинай гордиться, Талгат! Скоро про тебя в Главном политуправлении МВД СССР знать будут. И министр про тебя узнает! По имени, по фамилии и даже по отчеству! И про наш райотдел, благодаря тебе он тоже узнает. Во всех подробностях!
Ахмедханов слушал, опустив голову.
— Тебе, Талгат, Корнеев самый достойный компромисс предлагает, — устало продолжил Данилин, — Сам сохранишься в системе и всех нас за собой не утянешь. И, если уж на то пошло, Талгат, то ты сам кузнец этого геморроя, на хрена надо было пацана до крайности доводить?
Данилин смотрел на Ахмедханова и испытывал смешанные чувства. По человечески его было жаль, да и заместитель он был удобный, грыз личный состав с огоньком, не из-под палки грыз, а с удовольствием. Но с другой стороны, из-за его бычьей тупости под топор попадали все. И он, Данилин, в том числе. Ведь просил же его, муд#ка, умерить пыл в отношении Корнеева.
— Слушай, Талгат, а может тебе на родину к себе перевестись, как все утихнет? Работу ты знаешь, глядишь и карьера поправится? — Данилин сел напротив Ахмедханова.
— Константиныч, там, на родине у меня денег не хватит даже на должность участкового. Все, что есть продам и все равно не хватит. Это здесь я большой человек и здешние земляки ко мне со всем уважением, а там меня никто не ждет. Не из того я рода, чтобы там карьеру с нуля делать, — склонил голову кавказский мавр, уже окончательно покорившись судьбе-злодейке.
Данилин облегченно вздохнул. Похоже, Ахмедханов постепенно осознавал правоту начальника и судя по всему, он уже смирился с неизбежным.
Второго скандала во вверенном ему подразделении, да еще за столь короткий промежуток времени ему бы не простили. И, тем более, ТАКОГО скандала.
— Это твой следователь, тебе и решать. Но имей в виду, за все его подвиги спрос с тебя будет, — тяжелый взгляд подполковника Дергачева никаких сомнений относительно сурового спроса не оставлял, — А с другой стороны, ты согласись, майор, он пока-что ничего дурного не натворил. Пожар и впрямь прекратил, да и дурость твоего зама правильно пресёк. Хотя, конечно, уж промолчал бы он лучше и грамотность свою попридержал бы. Беды от этих университетских отличников не оберешься! Наши бы про эти ленинские слова и не вспомнили. Если бы знали… — добавил он уже тише.
Начальник РОВД провел по лицу ладонью.
— Ладно, ты иди к замполиту и вместе с ним уже хороните эту тухлятину! Но только, чтобы грамотно! Чтобы потом ни одна бл#дь из проверяющих не подкопалась и на второй круг эти разбирательства не запустила! Ты понял меня, Данилин? Не дай тебе бог, майор, если мне придется еще с политуправлением УВД из-за твоих муд#ков бодаться! Я так расстроюсь, что ты у меня потом сам пойдешь и на толчке вздернешься!
Подполковник продолжал смотреть на своего начальника СО, как на недоумка. А тот только дисциплинированно кивал и повторял: «Есть!» и «Так точно!».
— И казбека своего, антисоветчика этого, ты пока убери куда-нибудь! От греха. На неделю. А лучше, на две! В счет отпуска или заболеет пусть. Всё, свободен, иди, Данилин!
Дергачев с усталым пренебрежением отмахнулся от подчиненного, тем самым демонстративно выказывая тому свое категорическое неудовольствие.
Делами меня уже грузили по-взрослому. Сказывалось отсутствие Юли Иноземцевой. Некомплект нашей группы отечественным криминалом никак не учитывался и во внимание не принимался. Жулики, грабители и прочие мерзавцы крали, грабили и резали советских граждан без оглядки на кадровые трудности следственного аппарата Октябрьского РОВД. Вселяла некоторую надежду весть о том, что моя соседка по кабинету Юля на днях выписывается из больницы. Но и только, что вселяла. По информации, полученной оперативным путем от Тонечки из группы учета, Юля в ближайшие выходные выходит замуж. И по намекам Тонечки, не все там чисто. Судя по всему, коллега в эти выходные будет брачеваться по залету. Значит, на работу она выйдет ненадолго. Совсем ненадолго.
За непродолжительное время работы в следствии Октябрьского я убедился, что ничего не изменилось. Все, как всегда. Что помимо множества процессуальных косяков, за которые обычно наказывают следователей, одним из самых распространенных, по-прежнему является волокита, то есть, нарушение сроков. И, чтобы не схлопотать сверхлимитных пряников, мне надо как-то упорядочить учет и движение находящихся в моем производстве дел.
Я сидел на своем рабочем месте и составлял план, расписывая динамику уголовных дел. В кабинет вошла Зуева и присела напротив. Чтобы не выслушивать ее очередные попреки и причитания, нужно было как-то сбить ее с мысли.
— Лида, ты сегодня необычайно хороша, уж не влюбилась ли ты, Лида? — посмотрел я на нее, изобразив на своей физиономии неподдельное
