такими фокусами можно доиграться?
— Знаю, что всё это незаконно и глупо до идиотизма. Так на идиотов и рассчитано.
Вернулся Лёха. Покрутил в руках фотографию Юлии. Скорее всего, она была красивее Инги. При жизни.
— Эх, Вован, сукин ты сын, какую бабу утопил по трусости…
Опер включил телефон, он немедленно разразился звонками от самого разного начальства по поводу судьбы Семёнова. Папаныча успокоило заверение, что задержанный накатал повинные себе лет на десять и папаше на семь. Полковник из областного управления внутренних дел был послан подальше и без хлеба.
Подслушав их разговоры, Сазонов огорошил Лёху и Егора заявлением: он забирает задержанного в «американку», то есть в изолятор КГБ на улице Комсомольской. Арест провинциального киллера по совершенно бытовому делу настолько не вязался с их представлениями о стиле работы Госбезопасности, что оба едва не разинули рот.
— Зачем он вам? — выдавил Егор.
— А вы проводите меня, объясню, — около открытой двери «Волги» добавил: — То, что услышите, не для разглашения.
— Понял.
— Вы, конечно, знаете, что КГБ занимается только серьёзными угрозами безопасности страны. Но чаще всего — именно потенциальными угрозами. В милицию попадает всякая мелочёвка. Но вы имеете дело с уже свершившимся, реальным злом. И этот Семёнов не сильно отличается от подонка, заложившего бомбу в магазине. Но того мы рано или поздно найдём, возьмём в оборот. А Семёнов имеет все шансы выскользнуть, если откажется от признания, а дело будет принято к производству следователем прокуратуры в Лепеле. Думаете, оно дойдёт до суда?
Сазонов, обычно отчуждённый и несколько высокомерный, предстал перед Егором в неожиданном свете.
— Но позже вам всё равно придётся уголовное дело по Старосельцевой выделять. Подследственность прокуратуры, никуда не денешься…
К подполковнику начала возвращаться обычная уверенность.
— Если в прокуратуру Минской области уйдёт дело, добросовестно расследованное УКГБ, не замнут. Чтобы его отец не слишком шустрил, поручу устроить проверку его хутора с гостиницей. Там пахнет коррупционными схемами, организацией наркотрафика… Чем не организованная преступная группа, в просторечии именуемая бандой? Сынок написал повинку на убийство, подозрения в соучастии во взрыве на Калиновского с него не сняты. В «американку» он надолго.
— Так, конечно же, лучше. Но, Виктор Васильевич, вы понимаете. К обнаружению гада, нажавшего на кнопку радиовзрывателя мы не приблизились ни на шаг. Ниточка увела в пустоту.
— Не переживайте. Копаем во все стороны. Вы продолжайте проверять свои версии. Кстати. Как вы думаете, зачем я поехал в Лепель лично?
— Теряюсь в догадках, — не стал врать Егор.
— Посмотреть на вашу работу в поле. Именно вы соединили взрыв со сберкассой. Подобрались к Бекетову, представляющему оперативный интерес для Москвы. Вообще, добыли массу информации, большей частью бесполезной, но иначе не бывает, именно среди тонны мусора обнаруживается бриллиант. А теперь всего за день раскрыли давно укрытое убийство.
— Так Лёха его расколол.
— Он добил Семёнова. А на линию атаки его вывели вы. Егор! Вам не хватает опыта, знаний. Иногда — рассудительности и хладнокровия. Но задатки есть. Сегодня вы на шаг приблизились к моменту, когда КГБ запросит Минобразования пересмотреть протокол распределения. Девушка на примете для женитьбы есть? Только не Инга Дауканте.
— Без проблем.
— Но помни: в будущем — без фокусов вроде муляжей детектора лжи. У нас всё по закону.
— До ноября. Потом оторвётесь по полной.
— Что?! — Сазонов, уже отвернувшийся, чтобы отдать распоряжению по Семёнову, шагнул к Егору вплотную. — Такими вещами не шутят.
— Я и не шучу. В ноябре умрёт Брежнев, Генеральным секретарём станет ваш босс.
— Ты что себе позволяешь… С кем обсуждал?
— Ни с кем, товарищ подполковник. И не буду. Просто — знаю. Вернёмся к разговору в ноябре.
— Минуту назад был о тебе хорошего мнения. А сейчас жалею, что привлёк тебя. Продолжал бы лучше с Образцовым.
Егор вернулся в розыск. После ухода Сазонова Лёха с удовольствием спровадил в КГБ ещё пару ходатаев об освобождении Вована и готов был поспорить: договариваться с госбезопасностью они не сунутся.
Он ещё раз с печалью посмотрел на фото Юлии.
Егор, ощущавший неприятный осадок после разговора с куратором, и не зная, чем себя подбодрить, попытался поднять настроение хотя бы Давидовичу.
— Согласен. Вкус на девушек у Бекетова что надо. Если не против, познакомлю с одной.
— С кем?
Тот хитро прищурил один глаз.
— Я больше не утаиваю от Инги близость к ментам. Вешаю лапшу на уши, что перевёлся на практику в Первомайский РОВД специально для её безопасности. Не, не раскатывай губу на неё. Есть другой вариант.
— Ближе к телу. А то тебя самого примотаю к осциллографу.
— Тело готово, будь спок. Первосортное. Бекетов назначил преемницу Инге.
— Он уже взял её в оборот?
— Нет, я же говорю — готовит. У тебя есть время до 1 февраля. Да и когда девушка приступит к обязанностям, она хранит верность боссу, но только пока он не в отъезде. А тот не реже чем раз в неделю торчит в Москве. Инга съедет — новая будет ждать тебя, о’кей? Квартира, содержание девочки, жрачка, бухло — за счёт папика, ты всем этим воспользуешься нахаляву.
У Лёхи аж глаза загорелись.
— Так, как ты сейчас пользуешься?
— Я — в оперативных целях. Ты же намереваешься с целью утоления низменной похоти и потворства аморальному поведению. Готовься к комсомольскому взысканию.
— Готов. А когда начнётся аморальное поведение?
— В субботу. Знаешь детский дом на Кижеватова, за больницей «Скорой помощи»?
— В БСМП был, в детском доме — нет.
— Значит так, — Егор многозначительно нагнулся, оперевшись намозоленными кулаками в столешницу. — В субботу секция авиамоделизма из «Трудовых резервов» устраивает авиационное и пиротехническое шоу для сирот. Говорят, будет круто. Я приглашу Ингу, она позовёт сменщицу. Дальше сам убалтывай, угости семечками.
Он увернулся от брошенного Лёхой скомканного листа бумаги и начал собираться домой.
— На что спорим? Уболтаю! — донеслось вслед.
Следующее утро началось с неожиданности, к себе в кабинет вызвал Вильнёв.
— Что, «следователь уголовного розыска», загордился? К прямому начальству носа не кажешь?
Егор уселся за пустующий стол следователя напротив и сложил руки на столешнице как прилежная первоклашка.
— Как прикомандированный к розыску, за прямое начальство держал Папаныча, за непосредственное — Демидовича. Вы самоустранились, не скормили мне ни одной порции отеческих звиздюлей.
