так же молчал, но опять дрожал мелко-мелко.
А девушки молчали. Тишина эта была настолько невыносима, что хотелось кричать, громко, так, чтобы крик прорвался сквозь камень стен, чтобы сами эти стены рассыпались. И дом, такой большой, такой равнодушный, терпящий все вот это, тоже развалился.
И…
Холодные пальцы сдавили запястье.
- Злость надо прятать, - сказал сиу, приложив ладонь ко впалой груди. – Мама говорила.
И этого хватило, пусть не успокоиться, Эва сомневалась, что вообще сможет вернуть спокойствие, но вот контроль над собой – вполне.
Вот и пригодилось.
Леди будет контролировать себя… в любых обстоятельствах. Правда, вряд ли матушка имела в виду такие вот обстоятельства.
- Спасибо. Ты хорошо говоришь. Я думала, что у сиу свой язык.
- Да, - он чуть склонил голову. – Я рос среди людей. Мама – сиу.
- А она…
- Осталась. Далеко. Отец забрал. Сказал, мешаю. Ей. Работать. Привез. Продал.
- Сволочь, - Эва произнесла это искренне. – Извини.
- Я убью его, - спокойно произнес мальчишка. – Вырасту. Найду. И убью.
- Хороший план.
- Мешает, - он сунул палец под тонкую полоску ошейника, которую Эва заметила только теперь. – Хозяин… сильный. Но и слабый.
- Как такое возможно?
Забрали еще двоих. Оставшаяся девушка демонстративно пересела на лавку и принялась пальцами расчесывать волосы. Волосы у нее были роскошные – густые и какого-то совершенно удивительного оттенка. Живое золото.
- Сильный. Маг. Слабый тут, - сиу опять положил ладонь на грудь. – Пить. Много.
- Магам пить нельзя!
Сиу кивнул.
А девица продолжала чесать волосы. Она была красива. Куда красивее Эвы и почему-то это задевало. Или нет?
- Играть. Дышать дурную траву, - он все-таки волновался, этот мальчик с серой, будто пеплом припорошенной кожей, и поэтому сбивался.
И даже сказал пару слов на каком-то незнакомом, шипящем языке.
- Проиграть. Злиться. Сильно. Говорить, что я виноват.
- Ты не виноват, - Эва погладила мальчишку по руке. А он вдруг вывернулся, и оказалось, что Эва смотрит в раскосые узкие глаза.
Недобрые глаза.
- Ты не боиш-ш-шься? – спросил он.
- Нет, - ответила Эва.
- С-совсем? – его голос стал ниже.
- Тварь! – взвизгнула девица. – Эта тварь сейчас тебя поуродует!
А потом смолкла и фыркнула.
- Сама виновата будешь.
- От дуры и слышу, - проворчала Эва и дернула мальчишку за руку. – Успокойся уже. Чего тебя бояться? Ты же ребенок.
- Я сиу.
- И что?
- Моя мать, - он прижал раскрытую ладонь к груди. – Говорила, что сиу вырезают сердца белым людям.
- Да? – Эва поерзала. – Честно?
- Не знаю, - мальчишка как-то вдруг успокоился. – Я не пробовать.
- Пробовал.
- Нет!
- Правильно говорить «не пробовал» или «я не пробовал». Ты просто маленький еще.
- Вырасту, найду отца и вырежу ему сердце.
Эва вздохнула. Хоть какая-то цель в жизни. Сомнительная несколько. И матушкин священник сказал бы, что нужно прощать, но… но как простить того, кто предал? Вот если взять Стефано, она же… она его любила. И поверила. И… и теперь вот сидит в каком-то подвале, ждет, когда её продадут, надеясь, что тот, кто купит, приведет к брату.
Или брат купит.
Или…
Не о том речь. А о Стефано. Эва вырезала бы ему сердце?
- Я так не смогу, - честно сказала Эва. И вздохнула. – Он подлец…
- Твой отец?
- Нет, мой отец хороший… очень хороший человек. И матушка тоже. Она иногда надоедала поучениями. И… и я не очень её радовала. Но они хорошие. Это я глупая. Сбежала. С… одним человеком. Думала, мы поженимся и будем жить вместе. Счастливо. А теперь вот… но я не смогла бы вырезать ему сердце.
- Я могу, - предложил сиу.
- Да… не уверена, что вообще его увижу. А если вытащат, то отец сам справится. Нет, нет. Он не сердце будет вырезать, а… он некромант. Знаешь, что это такое?
- Как сиу. Мертвых говорить. Звать. Видеть сокрытое.
- Видеть сокрытое и я могу…
Скрипнула дверь. И девица поднялась.
- Дура, - сказала она, глянув на Эву свысока.
- И тебе удачных торгов.
Та фыркнула.
- Добрая. Слабая, - сиу глядел с печалью. – Если… я выбраться. Найти тебя. Найти и спасти. Долг.
- Какой?
- Ты не бояться. И дать. Вот.
Он приподнял шаль.
- Глупость, - отмахнулась Эва. – Да и не мое это. К тому же вдвоем теплее… а расскажи о сиу, пожалуйста?
На нее поглядели с откровенной жалостью.
- Если я буду просто сидеть, - пришлось объяснять. – В голову придет очередная глупость. А… а оно мне надо?
Эдди не нравилось в этом месте. И пусть снаружи дом вполне соответствовал описанию девчонки, но изнутри он сиял.
Золотом.
Роскошью. Богатством.
Откуда вдруг взялось?
И эти ряженые с ледяными глазами, что улыбаются, кланяются, но если нужда выпадет, то и по горлу полоснут с тою же улыбочкой.
Серьезные люди.
И те, что в зале собрались, укрывшись за масками, тоже серьезные. Благородные. Тут и лиц не надобно, по повадкам видать.
Сволочи.
Внутри закипала ярость. А это плохо. Ярость туманила разум, голова же, чуял Эдди, нужнее, чем кофр с драгоценными камнями.
Еще его изучали.
Исподволь. Пристально. Он чувствовал спиной внимательный взгляд. И даже сумел определить, чей – того типа в сером костюме, который притворялся сопровождающим. Может, кто другой и поверил бы, но не Эдди. Слишком уж вольно, слишком уверенно держался он.
И знаком подозвал того, который в маске.
Хозяина?
Как бы не так. Скорее уж наоборот.
Сказал что-то. Поклонился, изображая покорность. Отступил. И исчез где-то в коридоре, хотя когда Эдди к коридору сунулся, перед ним мигом возник человечек в костюмчике и парике.
- Чем могу помочь?
И улыбка такая счастливая, будто ночь не спал, гадая, чем же Эдди угодить.
- Нужник есть? – хрипловатым голосом поинтересовался Эдди. – А то приспичило.
- Несомненно…
- До аукциону управлюся? А то хозяин недоволен будет.
- Конечно. Позвольте вас проводить…
Тянуло поинтересоваться, а в нужнике он тоже прислуживать станет, но Эдди промолчал. Двинулся следом, громко топая и головою крутить не забывал.
- Эк тут… - пробурчал он, протискиваясь в узком коридорчике мимо полотна с голой бабой. Баба была толстой и белой, а еще выписана с немалою
