меня, родненький, — радостно отозвался Егор Степаныч. — А я уж думал — все, конец мне пришел. Не хотел отворять — так они меня впятером, сволочи… Вот эти!
Когда Иван с Подольским загнали в “предбанник” вяло трепыхавшихся караульных, каптенармус снова полыхнул единственным целым глазом — и вдруг, оттолкнув меня, сорвался с места.
Ростом он едва доставал любому из присутствующих до груди, но сила в избитом теле, похоже, еще осталась — и какая! Когда мозолистый кулак врезался унтеру под дых, тот с хрипом согнулся и повалился на пол, и Егор Степаныч принялся мутузить обидчика всеми конечностями разом. Иван с Подольским и не думали мешать. Скорее наоборот — полностью одобряли происходящее.
Я дал каптенармусу отвести душу — и только потом осторожно оттянул разбушевавшегося гнома за плечи.
— Довольно, любезный. — Я с силой усадил Егора Степаныча на край стола. — Понимаю ваше расстройство, но время, к сожалению, не ждет. Вы ведь сможете предоставить его высокоблагородию оружие? Винтовки, патроны… гранаты?
— А как же! — Каптенармус подобрался и зачем-то обратился ко мне по титулу: — Будет исполнено, ваше сиятельство! У меня тут на всех добра найдется — а на хорошее дело не жалко!
— Вот и чудно, — улыбнулся я. — И еще нам бы не помешало помещение — запереть господ унтер-офицеров.
— Будет, будет помещение, ваше сиятельство. — Егор Степаныч мстительно скосился глазом на пленных караульных. — Организуем по высшему разряду.
Каптенармус тут же принялся искать в столе что-то — наверное, ключи от тайников, где хранил особенно ценные образцы. Подольский с Иваном погнали караульных в подсобку. Со стороны двери уже вовсю заглядывали любопытные и тревожные лица однокашников — господа юнкера явно готовились вооружиться до зубов перед тем, как идти вершить справедливость и спасать Империю.
А моя работа здесь закончилась — оставалось только подняться обратно к Маме и Папе и доложить обстановку. А потом уже выловить по училищу караульных, посадить под замок старших офицеров, вооружиться как следует — и попытаться успеть к “Бисмарку” раньше, чем дед с Юсуповым утопят весь центр столицы.
Впрочем, большую часть задач уже выполнили и без меня: по пути на третий этаж я то и дело наблюдал первокурсников и старших юнкеров, сгоняющих одетых в парадную форму однокашников куда-то вниз — то ли в арсенал под стражу грозного гнома, то ли еще в какое укромное место, запирающееся на надежные замки.
Оружие уже перекочевало в руки “наших” — похоже, как и само училище. Отойдя от алкогольной тоски, Мама и Папа действовал решительно и быстро — и управился за какие-то четверть часа. Арестовав всех, кого следовало. Досталось даже командирам: по меньшей мере один из тех, кого юнкера гнали мне навстречу, носил подполковничьи погоны.
Впрочем, высшие чины ротный наверняка запер в месте понадежнее — и, вероятнее всего, сделал это лично.
— Здравия желаю, княже. Быстро ты.
Богдан с Чингачгуком уже раздобыли винтовки и расположились у стены по обе стороны от входа в кабинет ротного. С такими серьезными физиономиями, что я на мгновение засомневался — пустят ли меня вообще.
— Проходи, проходи, — рассмеялся Богдан. — Там только тебя и ждут.
Меня? Ждут? Прямо так?.. Ну, ладно.
Войдя внутрь, я с трудом подавил желание вытянуться по струнке и чеканить шаг. Половина, если не три четверти старших офицеров училища загремели под арест — но и те, кто остался, заполнили тесный кабинет ротного чуть ли не под завязку. Большинство из них я неплохо знал — но некоторых видел чуть ли не впервые. Их благородия и высокоблагородия заняли все стулья, кресла, скамейку у стены… Кто-то, вопиюще нарушая устав, сидел даже на столе — но мест все равно не хватало, и нескольким поручикам пришлось стоять.
Сам Мама и Папа склонился над разложенной перед ним картой и, похоже, вовсе не заметил, как я вошел. Среди собравшихся офицеров он имел не самый высокий чин — но уступать отвоеванное у изменников командование явно не собирался никому. Впрочем, желающие вряд ли нашлись: реального боевого опыта у ротного было все-таки побольше, чем у любого из собравшихся. Так что “рассадка” господ офицеров выглядела вполне закономерной.
Удивляло другое: зачем им вообще понадобился я?
— Здравия желаю, ваше сиятельство. — Мама и Папа поднял взгляд от карты и улыбнулся. — Мы уже начали… так сказать, военный совет — но непременно выслушаем и вас.
Ротный обратился ко мне по титулу — видимо, чтобы хоть как-то оправдать для остальных присутствие среди старших чинов безусого юнкера-первокурсника, до сих пор одетого в штатское.
— Благодарю. — Я склонил голову. — Постараюсь быть полезен.
— Уверяю, ваше сиятельство, сейчас в этих стенах едва ли найдется человек, которому известно больше, чем вам. — Мама и Папа пододвинул карту чуть ближе ко мне и повернулся к одному из офицеров. — Григорий Павлович, не будете ли вы любезны вкратце повторить все для юного князя?
— Так точно. — Высокий седоусый мужик с погонами штабс-капитана устроился на краешке стола. — Выступаем через четверть часа. Двигаемся тремя группами до Тучкова моста. Далее маршрут произвольный. Встречаемся после Благовещенского — и по набережной к “Бисмарку”.
— Не самый близкий путь — зато есть хоть какая-то надежда не встретиться с многократно превосходящими силами противника, — пояснил Мама и Папа, “отрезав” пальцем на карте чуть ли не четверть Васильевского острова. — Я бы даже забрал еще чуть дальше — вряд ли кто-то будет строить баррикады и выставлять патрули в этой части, даже на проспектах.
— Оттуда некому нападать… нет армейских частей, — догадался я. — И лучше обойти дворец Меньшиковых. Скорее всего, там сейчас… жарко.
— Мы потеряем время! — Григорий Павлович пошевелил усами и неодобрительно скосился на меня. — А если то, что вы рассказали, правда — его у нас совсем мало. Не стоит забывать, что нам предстоит пробиваться через улицы, полные вооруженных людей.
Похоже, единства среди господ офицеров не было. Большинство наверняка желало добраться до “Бисмарка” окольными путями — но нашлись и те, кто скорее ударил бы в лоб. То ли надеясь на превосходство юнкеров в выучке, то ли и вовсе не считая народников такой уж серьезной угрозой.
Очень зря.
— В обсуждении маршрута вы, господа офицеры, — проговорил я, — упускаете одну очень важную деталь.
Судя по выражению лиц вокруг, мои слова прозвучали слишком самоуверенно — особенно из уст первокурсника. Зато внимания к себе я уж точно привлек достаточно.
— И какую же… ваше сиятельство? — поморщился Григорий Павлович. — Можно полюбопытствовать?
Половина офицеров уставилась на меня с откровенной неприязнью, и даже титул из уст седоусого штабс-капитана прозвучал если не издевкой,
