Но кто-то еще — и, скорее всего, не один — находится здесь со своей собственной целью. Вероятней всего, недоброй. В этом месте так и смердело злом.
— Подгнило что-то в Датском королевстве, — дал я профессиональное заключение.
— Вы совершенно правы, дружище, — глубокомысленно кивнул Кэррадайн.
По пути в морг братьев Пирс я размышлял об этом деле. Самым вероятным и удобным решением, как бы смехотворно это ни звучало, было предположить, что в силу простого совпадения Уолш вздумал сыграть свою шутку именно в ту ночь, когда какие-то совершенно не связанные с ним воры решили проникнуть в особняк Флинна. Воры были немало изумлены, обнаружив Бэрримора, а их, в свою очередь, застал врасплох возвращающийся Флинн, и они бежали с места происшествия, прихватив с собой и живого, и мертвого.
Не пойдет. Как бы ни были они напуганы этой историей с трупами, я не мог представить себе воров, которые специализируются на домах богатых и известных людей, но оставляют нетронутыми несколько тысяч долларов и дорогие часы. От воров-профессионалов такой оплошности не дождешься.
Это означало, что два вторжения в дом Флинна связаны между собой. Второе стало следствием первого. Неведомые особы явились за телом Бэрримора.
Я подумал насчет наиболее фанатичных поклонников. Всех тех женщинах, которые предположительно кончали жизнь самоубийством, когда Господь Бог прибрал Валентино.[59] С подступающей к горлу тошнотой я припомнил шепотки насчет продажных служителей морга, за взятки позволяющих гнусным зевакам глазеть на тела звезд и даже трогать их. Насчет трупа Джин Харлоу,[60] например, ходили истории, которых вообще лучше не знать.
Это была Калифорния, главный центр всяческих культов. В основном их исповедывали горстки безвредных чудаков, но были и другие — у меня остались бросающие в дрожь воспоминания об Эзотерическом Ордене Дагона в Бей-Сити, — которые были исключительно опасны.
Может быть, какой-нибудь сдвинутый почитатель Бэрримора из таких вот раздобыл достаточно листьев тана, чтобы вернуть его из мертвых для еще одного, последнего, тайного представления?
Был славный весенний вечер. Опустив стекла в «крайслере», я мог вдыхать ароматы цветущих апельсиновых деревьев и бензина, принесенные лос-анджелесским ветерком. Конечно, шла война. Но войны были всегда.
Морг оказался одноэтажным сооружением, щедро изукрашенным лепниной. На тротуаре перед ним росло несколько пальм. Рядом стоял шатер, по-видимому, в знак подготовки к большим похоронам. Бэрримор, который несколько последних лет бывал рад получить работу во второсортных фильмах типа «Бульдог Драммонд»,[61] снова был во главе списка, его имя было набрано большими черными буквами. Меньше всего звезда хотела возглавить именно этот биллинг.[62] Хотя когда умрет Кэррадайн, хорошо еще, если его удостоят упоминания в списке «Также скончались», вывешенном на дверях.
Есть такой парень, который в кино всегда играет служителей моргов. Маленький, тощий, лысый, рябой тип, с голосом, напоминающим голос Карлоффа,[63] чьи глаза загораются всякий раз, как он думает о славной, холодной могиле. Его зовут Милтон Парсонс.
Готов поклясться, он тайком подрабатывает у братьев Пирс. Милтон Парсонс (или его очень удачная копия) сидел за стойкой, будучи коридорным этого мавзолея, и читал специальный журнал для организаторов похорон. Автор статьи возмущался нехваткой материалов для гробов, поскольку основную часть пиломатериалов и латуни забирает военная экономика. Вполне в духе нашего правительства — осложнять работу владельцев похоронных бюро и в то же время снабжать их все большим количеством трупов, не так ли?
Я показал ему свой значок. Это очень впечатляет.
— Я насчет Бэрримора, — сказал я.
Мне не нужно было спрашивать, не он ли был тем самым служащим, которого подкупил Уолш. Парень сглотнул, так что кадык перекатился поверх воротника-стойки. Вид у него был самый виноватый, лицо сделалось землистого цвета.
— Мистер Уолш заверил меня… — начал он.
— Все в порядке, приятель. Сейчас война. Правилам следовать необязательно.
Он улыбнулся, продемонстрировав здоровенные до жути зубы, что делало его лицо еще больше похожим на череп. Интересно, подумал я, сколько он брал за разрешение пощупать Джин Харлоу. Потом я постарался вернуть свой желудок на место.
— Проявлял ли кто-нибудь еще необычный интерес к мистеру Бэрримору?
Глазки его заблестели.
— Куча народу звонила с выражением соболезнований. Несколько директоров киностудий…
Ни один из которых не взял бы его на работу в последние недели.
— …и невероятное множество дам.
На рубеже веков Бэрримор славился своими похождениями.
— Если можно так сказать, становится весьма затруднительным, что звезда не появляется на сцене. Дублер тут не годится, — намекнул я, глядя копии Парсонса в глаза.
— Я делаю все возможное, чтобы вернуть его обратно.
— Хотелось бы надеяться.
Мне представилось, как Бэрримор смеется. Где бы он ни был.
— После того как Уолш забрал его, кто-нибудь еще проявлял к нему настойчивый интерес?
— О, все!
— Я имею в виду, необыкновенно настойчивый. Группы людей, не отдельные скорбящие. Возможно, в компании каких-нибудь здоровяков, шофера или телохранителя.
Я думал про того, кто взломал дверь.
— Может быть, сдвинутые на оккультизме. Знаете, такие жуткие типы?
Он задумался. И передернулся.
— Да, сэр. Действительно. Похожие группы обращались. Две.
Я закрыл рот.
— Две?
— Вскоре после ухода мистера Уолша и мистера Лорре какой-то ирландец хотел, чтобы ему позволили взглянуть на труп. Предлагал хорошее вознаграждение.
Должно быть, этот парень крепко пожалел, что согласился на первое предложение.
— Он ужасно разбушевался, когда мы не смогли договориться. Его сопровождали два странных типа. Я не слишком-то разглядывал их, но что-то мне показалось в них не так. У меня создалось впечатление, что они были слишком надушены. Может быть, чтобы скрыть другой запах.
— Этот ирландец. Полагаю, вы не узнали его имя?
Служитель покачал головой. Ему не доставляло удовольствия вспоминать эту встречу. Я подвел его к чему-то, что пугало его.
Меня охватило ощущение азарта и тревоги одновременно.
— А он не сказал вам, как с ним связаться, когда тело вернут, чтобы вы все-таки могли подзаработать?
