Матерый взрослый мужик, в прошлом мент, из современной России в результате катастрофы попал в двадцатидвухлетнего участкового инспектора 1977 года. Не поет песен Антонова и Стаса Михайлова, не спасает СССР и даже не вразумляет генсека. Воюет с жуликами и любит женщин в свободное от службы время. Рояли отсутствуют.
о чем не просил! – в эту секунду Дергачев поймал себя на мысли, что впервые видит таким своего протеже.
Москвичи
– Здравия желаю, товарищи! – несколько неискренне вбросил я своё приветствие присутствующим.
На меня одномоментно обратили свое пристальное внимание все четверо находящихся в помещении. В котором на моей памяти в последние месяцы происходило довлеющее соитие одного из этих присутствующих с личным составом всего следственного отделения Октябрьского РОВД. И, что самое прискорбное, включая меня. Он и был единственным, которого я с большой натяжкой мог считать своим.
– Ты кто, сынок? – по истечении нескольких секунд, с вальяжной усмешкой одарил меня сановным взглядом импозантный мужчина с тремя звёздами на погонах.
Всё бы ничего, но погоны вопрошающего были с двумя просветами, а звезды большими. Но и это всё было бы столь существенно! С изумлением я отметил, что все три звезды на погонах спросившего были злато-вышивными. Не золотисто-металлическими, а вышивными! Даже в самые беспредельно лихо-купеческие 90-е годы, в Центральном аппарате МВД СССР, а потом и Российской Федерации такое себе позволяли очень и очень немногие. Совсем немногие! Даже родного племянника видного демократа из выкрестов-коммунистов Вольского, на плац Академии управления МВД Российской Федерации допустили для вручения диплома только после того, как он перешил на свой парадный китель уставные погоны. А тут, при строго уставном совке и вдруг вышитые золотой канителью звёзды! Ох, и не прост же этот паскуда полковник! Который сейчас будет меня примерять на дальнюю дорогу в сторону Нижнего Тагила. Похоже, что сегодня для меня пришло то самое время, когда славное русское слово «жопа», пишется с большой буквы «Ж».
Ну, сука, вот же бил-лят! – пронеслась в моей голове переживательская формулировка моего лучшего татарского друга Вовки Нагаева. Н-да!..
Конец третьей книги