очень длинная рубашка, доходящая аж до колен, из-под которой виднелись такие же светлые широкие штаны.
Трактирщик прошёл мимо, даже не покосившись в мою сторону, и вот тут-то я и начала волноваться. Ну не мог же он меня не заметить? А как можно не обратить никакого внимания на неизвестную девицу, непонятно откуда взявшуюся с утра пораньше? Вывод напрашивался один, и он мне очень не нравился, вот совсем-совсем!
Чтобы опровергнуть свои подозрения или окончательно убедиться в их правильности, я решительно шагнула к трактирщику и дотронулась до его руки. Честно говоря, я была морально готова к двум вариантам развития событий. Вариант первый заключался в том, что моя рука могла пройти сквозь него, как если бы я, к примеру, была призраком: я читала о таких в одном романе ещё в пансионе. Второй вариант: трактирщик мог с диким воплем подпрыгнуть на месте и наконец-то меня заметить.
Действительность приготовила для меня третий, не предусмотренный мной вариант: я прекрасно ощутила грубоватую ткань явно домотканой рубахи, моя рука никуда не провалилась, но трактирщик по-прежнему никак на меня не реагировал. То есть он меня не видел, не слышал и не ощущал. При этом я не являлась — к счастью — призраком, и сама прекрасно его воспринимала и зрительно, и на ощупь.
Между тем со стороны кладовки появилась сонная девушка, уступавшая трактирщику разве что в росте, а вот в плане монументальности форм она могла бы с ним и посоревноваться. Тоже не обратив на меня ни малейшего внимания, девица прошла практически рядом, чуть ли не задев рукавом, и стала протирать столы. Совершенно не удивившись, убрала оставленные мной вчера бутылки и стакан, не слишком чистой тряпкой смахнула со стола грязь и снова ушла куда-то в сторону кладовой.
- Чарча, - окликнула я её, пройдя вслед за ней в помещение, по всей видимости, служившее кухней, - ты меня видишь?
Странный вопрос, согласна, но вдруг это она при хозяине не стала на меня смотреть. Девица отреагировала вполне предсказуемо — то есть не отреагировала никак. Она сноровисто помешивала что-то в двух здоровенных котлах, от которых шёл непривычный, но чрезвычайно манящий запах еды.
Интересно, а если я попробую что-нибудь взять — это заметят? Или не смогу? Надо пробовать, потому что есть хочется всё сильнее: яблоко и груша, щедро предложенные Мортимером, давным-давно усвоились и оставили о себе лишь воспоминание.
Я протянула руку к лежащим на столе кускам нарезанного хлеба — в том, что это он, я даже не сомневалась, ибо ничто больше не может издавать такой восхитительный аромат — и взяла ломтик. Взяла, покрутила в руках и с недоумением взглянула на блюдо: количество кусочков хлеба на нём не уменьшилось. Положила свой ломтик обратно — ничего не изменилось. Забрала снова — опять без изменений. Задумчиво откусила, пожевала — нормальный хлеб, разве что какая-то приправа добавлена непривычная. Съела весь кусок — очень вкусно, но почему… почему съеденный мной ломоть хлеба по-прежнему лежал на блюде? Кто из нас сошёл с ума: я или окружающее меня пространство? Второй вариант, конечно, предпочтительнее, но кто бы меня спрашивал!
Поняв, что, что бы я ни сделала, что бы ни взяла, это никак не отражается на окружающем, я перестала стесняться и плотно перекусила какими-то оранжевыми плодами, по вкусу напоминающими яблоки, и местным сыром, слегка солоноватым, но очень нежным. С какой-то заторможенностью понаблюдала, как Чарча взяла только что съеденный мной сыр и унесла его в торговый зал. Не выдержав, пошла следом и увидела, как трактирщик нарезает его — сыр, который я уже съела!!! - на небольшие кусочки и ставит на глиняном блюде на край стойки.
Решив, что самое лучшее, что я могу сделать — это выйти на улицу, я открыла дверь и, уже ступив на крыльцо, услышала недовольный голос трактирщика:
- Чарча, и дверь подопри — сквозняк…
В городе было уже достаточно оживлённо: по отходящим от центральной площади улицам деловито сновали люди в одежде, похожей на ту, в которой был трактирщик. Длинные рубахи и виднеющиеся из-под них широкие штаны, преимущественно светлых тонов, некоторые щеголяли вышитыми короткими жилетами или широкими узорными поясами. У мужчина на головах были накручены странные головные уборы: я иногда такое безобразие наматывала на голову, чтобы высушить волосы.
Я гуляла по городу и проводила эксперименты, в результате которых окончательно убедилась: что бы я ни сделала и что бы ни съела или выпила, оно никуда не девается. Съеденная еда остаётся целёхонькой, стакан с выпитой водой — полным, а снятая с верёвки ради интереса рубаха продолжает весело трепыхаться на ветру.
Бесцельно шастая по городу, я добрела до небольшого сквера или парка, в центре которого весело журчал фонтан, а вокруг него на уютных лавочках сидели люди и наслаждались прохладой.
Прислушавшись к разговору двух немолодых дам, сидевших на соседней скамейке, я насторожилась, услышав мелькнувшее в разговоре знакомое имя.
-… и только там, говорит, тебе и помогут, - рассказывала одна из женщин. Её лица я рассмотреть не могла, так как оно, как и у большинства дам, было закрыто полупрозрачной длинной вуалью.
- И как, помогло? - с живейшим интересом поинтересовалась её собеседница.
- Конечно, - первая дама даже рукой взмахнула от избытка эмоций, - как съездила она туда, так кошмары её и прекратились. Нужно было сразу в обитель святой Кэтрин ехать, а не по знахарям ходить, оно и полегчало бы.
Услышав название обители, я чуть не подпрыгнула на месте: не верю я в подобные случайности. Раз здесь есть обитель какой-то святой, которую зовут так же, как меня, то мне совершенно необходимо идти за помощью именно туда. Не откажет же она тёзке?
Но вот где эту обитель искать? Блайвиль, конечно, городок небольшой, но и его пешком обойти — замучаешься и ноги стопчешь. И ведь не спросишь ни у кого, остаётся только надеяться на везение.
По Блайвилю я пробродила до самого вечера, так и не найдя ни указателя, ни какого-либо иного намёка на то, куда следует направиться, чтобы попасть в обитель. Ходила, наблюдала за жителями, которые были заняты своей привычной, спокойной жизнью. Убедившись, что могу брать всё, что угодно, и оно при этом не исчезает, зашла в какой-то трактир и поела: взяла кусок мяса, уже почти не удивившись, заметив его по-прежнему
