– Ты же знаешь, кто старое помянет…
– Тот пускай и раскошеливается. Как же помню, помню, проходили. Ничего пусть немного подумает о своем поведение, может он в колодце не просто так очутился, а за заслуги перед обществом. Может это ему на подумать время дали. Вот пусть и думает, а прежде пусть ответит на вопрос. Где мы можем найти Руфуса Бродягу?
– Он все-таки полетел, – выдавил сквозь икоту Зеленый.
– Кто полетел, окаянный? Ты о чем вообще? – опешил Красавчег.
– Мой вертолет, он все-таки полетел. Ик. Только почему-то без меня. Ик. Вот теперь сам и летает. Ик. Хотя горючки у него совсем нет. Ик. Баки-то пустые. Ик.
Мы с Красавчегом переглянулись. Кажется, и Зеленый пал жертвой Попугая. Вертолет полетел, из колодца его вытащили, остается дело за малым, и полная отключка от жизненного источника. Зеленого спасать надо. Может, апатия эта у него как раз из-за козней Попугая.
– Бог с ним с этим вертолетом, где нам найти Руфуса Бродягу? – настаивал на своем Красавчег.
– Не знаю. Он на то и Бродяга, что нет у него адреса. Приехал недавно, домом не обзавелся. То здесь, то там, по углам ютится.
– Подбрось и выбрось, не томи душу. Где его найти, скажи, и хватит ломать трагедию.
– Его в разных местах видели. Но я все чаще встречал его возле Храма. Поутру он все время там ошивается.
Странно как-то. Храм это моя земля, и я не видел там никакого Попугая, ни рядом, ни внутри, но скажем честно, преподобный Крейн, в последнее время ты все меньше посещаешь Храм, а все больше Конюшню кентавров. Может поэтому и не знаешь, что где творится.
– Откуда он появился на Большом Истоке? – спросил Красавчег.
– Он всегда здесь был, – ответил Зеленый и добавил смачное. – Ик!
– Что за чушь, ты только что говорил, что он всего несколько дней в городе, – возмутился я.
– Так и есть. Но вот вчера прошел дождь. Он ведь прошел вчера. Но и несколькими днями ранее был дождь. И в прошлом месяце тоже. Значит, дождь был всегда. И в то же время он появился только вчера. Как-то так, – неожиданно серьезно без тени икоты произнес Зеленый.
– Ладно. Отдыхай, Зеленый. Сил набирайся. И главное старайся ни о чем больше не мечтать. Мечты они, знаешь ли, вредны для здоровья, – посоветовал я. – В особенности, если они так нездорово материализуются.
Мы покинули Зеленого. На крыльце его дома на скамейке сидели двое кентавров и играли в карты. Тихо, сосредоточенно, чтобы не потревожить покой подопечного. При виде нас вскочили, вытянулись как тополи и отдали честь. Красавчег кивнул и прошел мимо.
– Зеленый, совсем плох, – сказал он, остановившись возле автомобиля.
– Зеленый оправится. А вот вертолет бесхозный надо с неба убрать. А то как бы он не рухнул кому-нибудь на голову. Это будет очень неприятно.
– Ты прав, преподобный, – согласился Ник и связался с участком, отдал распоряжение по поводу беглой вертушки.
Несколько минут мы стояли и напряженно вглядывались в небо, пытаясь увидеть чудо. Но чуда не было видно.
– Поехали, – предложил я.
И мы отправились в путь.
* * *
До Храма с четверть часа на машине. По дороге мы заглянули в участок. Там царило столпотворение. К участку выстроилась огромная гомонящая очередь, похожая на рассерженную змею.
– Кажется, случилось, – сказал Красавчег, останавливая красный Бьюик Роудмастер 1954-ого года выпуска в нескольких метрах от участка.
– А серьезно этот Попугай развернулся, подбрось и выбрось. Я и не думал, что тут все так запущенно.
– Думаю, Браун и Карма тут сами разберутся. А мы поедем Руфуса найдем, а то эпидемию будет не остановить, – предложил Ник.
– Такое чувство, что кто-то решил извести всех альтеров под корень. Если все эти люди исполнят свои мечты, то Большой Исток обезлюдит.
– Поехали, надерем задницу этому засранцу.
– Некрасиво сказал, но суть верна, – оценил я.
Красавчег вырулил с площади и направил автомобиль к Храму.
По дороге мы молчали. Ник сосредоточенно рулил, а я размышлял о том, как найти того, кто не имеет места жительства, а по утрам ошивается возле Храма. Хорошие координаты, нечего сказать, но других нет, значит будем плясать от того, что имеем.
Я так и не пришел ни к какому решению, когда автомобиль остановился возле дверей Храма.
– Какие мысли, преподобный? – спросил Красавчег.
– Поспрашиваем бабушек, может кто что и видел, – предложил я верный ход.
Уж если кто и мог запомнить Попугая, то только верные солдаты Храма – бабушки.
Но нам не пришлось прибегать к этому оружию. Попугай сидел на ступеньках Храма и улыбался.
– Сам явился. С повинной, – сказал Красавчег, потирая руки. – Будем брать.
– Я сам с ним поговорю.
– Думаешь, стоит, – засомневался Ник.
– Не думаю, а знаю.
Я направился навстречу Попугаю.
* * *
– Ну, вот мы и встретились, – сказал я. – Что же ты, господин хороший, устроил в городе? Разве так можно себя вести?
Попугай посмотрел внимательно на меня разноцветными глазами и криво улыбнулся.
– А что, позвольте узнать, случилось, преподобный?
– Только не стройте вид, что вы ничего не знаете, – с угрозой в голосе сказал я.
– Я и правда ничего не знаю. Видите ли, я свободный художник. Живу там где придется, изучаю жизнь во всех ее проявлениях, поэтому могу упустить главное.
– Вы были знакомы с Майклом Гнутым? – спросил я в лоб.
– С Гнутым, Гнутым, позвольте, позвольте, – Попугай нахмурился, словно усиленно пытался что-то вспомнить. – Где-то я слышал уже эту фамилию. Ах, да, это тот грустный мужчина, который очень хотел разбогатеть. Помню его.
– Что вы с ним сделали?
– Я? – удивился Попугай. – Ничего. Только помог его мечтам сбыться. Но это не так сложно было, да к тому, же я всего лишь подтолкнул, а все основное сделал он сам.
– Тогда почему Гнутый затянул петлю на своем горле? От счастья что ли?
– От тоски скорее. Все что он желал, исполнилось, и ему больше нечего было желать. Человек он же, как кувшин, полный мечтаний, когда кувшин опустел, и все цели поражены, человек чувствует себя опустошенным. И тогда он уходит. Так было с Гнутым.
Попугай был похож на проповедника из дешевого фильма ужасов.
– А тебе какой прок со всего этого? – спросил я.
– Будем считать, что я занимаюсь благотворительностью, – ответил мне Попугай.
– И насколько широко распространяется твоя благотворительность?
– Стараюсь помочь, чем могу, но чтобы было веселее, три самых главных мечтаний человека. Всего только три. Но в эти три мечты, можно уложить и все остальное поменьше.
