– Сегодня зритель оказался куда сильнее впечатлён! – радостно провозгласил Рик, размахивая в воздухе бутылкой с шампанским, – Мы отлично поработали!
– Эрне переплюнул себя вчерашнего! – отметил мою игру на сцене Деррек.
– Стараюсь угнаться за вами! – я поднял бокал за всех присутствующих, чтобы через секунду опрокинуть его в себя. Игристая жидкость, цвета настоящего золота, ласково пощекотало нёбо.
Компания собралась солидная: здесь и постановщик Константин, и все до единого актёры: Рик, Деррек, Антоний, Герда, Пауль и Диана. Последние двое уже порядочно довели себя до нужных кондиций и занялись страстными поцелуями, устроившись на кресле в углу. Длинноволосый Пауль не смущается практически раздевать Диану на глазах у всех присутствующих.
Вспомнился образ Дианы – пару часов назад она крайне убедительно играла забитую, застенчивую служанку принцессы. Сейчас от её напускной серости не осталось ни единого следа. Блондинка вполне развратно извивается на коленях временного ухажёра. По слухам, она меняет их от спектакля к спектаклю…
Украдкой оборачиваясь на голубков, рядом развалился на диване Антоний. Толстощёкий крепыш с мощным подбородком решил оставить у себя на макушке королевскую корону, в которой ему приходилось лицедействовать на сцене весь вечер. Добродушный на вид мужичок Антоний бодро щёлкает пальцами в так музыке, льющейся из стоящего перед ним граммофона, не забывая при этом регулярно осушать свой хрустальный бокал и подливать в него очередную порцию.
По соседству с толстячком устроился я, оказавшись зажатым между Антонием и Риком. Бледнолицый остроносый мужчина в годах, активно меняет выражения лица, демонстрируя во всей красе мимические морщины. Неугомонные ноги бывшего танцора ни на секунду не застывают, то вытягиваясь, то сгибаясь в коленях, то запрыгивая друг на друга…
Рику очень весело, он практически не перестаёт улыбаться и смеяться прерывистым хохотом.
Прямо под его ногами стоит ящик с дорогим шампанским. Ещё два таких же, но опустошённых можно заметить возле двери. Рик работает этаким барменом, лихо раздающим бутылки выпивохам. Каждую из них он непременно встряхивает и стреляет пробкой в потолок, после чего целые фонтаны игристого напитка заливают насквозь промокший паркет.
На низкой тахте пристроилась Герда – исполнительница главной женской роли. Она выпила совсем немного, но уже успела опьянеть. Русоволосую девушку клонит в сон, хоть и сидящий рядом Рик вовсю старается вырвать её из объятий Морфея. Герде пришлось отдать сегодня все силы.
Рядом сидит и Деррек. Ему достался королевский трон, служивший нам декорациями. На нём коротковолосый блондин сидит чуть ли не вверх ногами, развалившись действительно по-королевски! Все пуговицы его рубашки расстёгнуты, штанины брюк подвёрнуты до колен – Дерреку от выпитого становилось с каждой секундой всё жарче и жарче. Особенно вспотели его губы, укутанные роскошными густыми усами.
А вот Константин сидит на маленьком табурете. Первое время он практически не присаживался, нарезая круги по комнате, но впоследствии чертовски быстро надрался и осел на своё место, подавая весьма вялые признаки жизни. Он начал путь беспробудной пьянки ещё вчера, после успеха премьеры. С тех пор его взгляд становился трезвым на какие-то часы. Насколько я знаю Стословского, он всегда надирается после премьеры, выпадает из жизни на неделю-другую, после чего забывает о зелёном змие и берётся за новую постановку.
У каждого свои слабости, у каждого свои причуды…
Сам я стараюсь пить как можно меньше, потому что не хочется вновь просыпаться с ужасной головной болью и кошмарными ощущениями во рту. Даже претензии Рика, что я «обижаю коллектив» меня не стимулировали вливать в себя слишком много шампанского.
В этой компании я самый юный, как по возрасту, так и по времени, проведённому на сцене. У большинства из присутствующих за плечами скопилось немало постановок, гениальных ролей, аншлагов, провалов, критики, цветов и аплодисментов…
Меня это только ждёт где-то там, в далёком и недалёком будущем…
Деррек и Рик, как заводилы маленького праздничка, выкрикивают что-то радостное и духоподъёмное, отмечая то друг друга, то товарищей, то Константина, то меня. Звучат тосты так величаво и авторитетно, что не поддержать их очередным бокалом золотистого напитка было бы аморальным…
Я краем уха слушаю их, но мои мысли сосредоточены на той самой розе, что в самый последний момент проскочила на сцену. Я уже успел укоротить стебель цветка и вставить его в нагрудный карман пиджака. Сиреневая ленточка змейкой извивается у меня в пальцах. Не сразу я заметил, что на ней написана короткая фраза «Эрне от Катарины»…
Моя первая поклонница…
Ещё долго Рик и Деррек нахваливали меня, называли восходящей звездой, пока не заснули от передозировки алкоголя. Я остался единственным бодрствующим человеком, хоть и изрядно подвыпившим… Как ни старался, но всё-таки напился…
Ленточку я завязал вокруг левого запястья.
В голове шумит. Умения пить явно не достаёт. Из гримёрной я пополз, держась рукой за стену. Ноги меня худо-бедно слушаются, однако доверять им я не могу. Голова безвольно висит на ослабшей шее, словно на куске резины. Брести приходится, пялясь исключительно под ноги.
Длинное серое пальто кажется неприлично тяжёлым.
Я посмотрел на часы – какая-то ерунда. Перед глазами всё расплывается и пляшет безумными хороводами. Целую минуту я потратил на то, что пытался сфокусировать непослушный взгляд на циферблате. Словно обретя собственную волю, мои глаза ходят кругами, шмыгают в стороны, но не хотят концентрироваться.
Кое-как, но я всё же выяснил, что уже шесть часов утра…
Это была славная пьянка, как сказал бы Антоний!
Я же только сильнее убедился в мысли, что все эти попойки, определённо, не для меня. Особенно это ясно ввиду того, что я никак не могу вспомнить, где же в театре выход…
Двигаюсь наугад и тут же понимаю, что моё ярое недоверие своим конечностям было весьма здравым – стоило сделать шаг, как я оступился и упал на четвереньки. После такой встряски голова практически выключилась. Какое-то время я полз, пока не собрался с силами и не смог выпрямиться.
В черепной коробке бушует хреново торнадо, звуки какие-то нечёткие, гудящие… И до сих пор доносятся отголоски пьяных выкриков Деррека…
– А, мистер Рафт! – окликнул меня сторож театра, – Выглядите неважно…
Совсем не помню, как шальные ноги донесли меня до чёрного хода. В конце коридора стоит невысокий пожилой сторож, теребящий толстую газету. Имя у него ещё интересное…
