Правительство предоставило учёным специальный вагон, из окон которого переполненный чувством волнительного ожидания геолог наблюдал беспредельную ширь сибирского «моря», окрашенного в цвета богатой сибирской растительности, сдобренные ярким солнцем.
Илье, охваченному тайной филимоновского метеорита, не сразу удалось перестроиться на педантичную исследовательско-собирательскую работу. Только анкет с вопросами на метеоритную тему было распространено около двух с половиной тысяч! Он понимал, чувствовал, цель Кулика – найти гигантский метеорит. «Кусок другой планеты! Далёкой планеты! Миллионы километров… и вот он здесь, на Земле. Вы представляете? Он лежит недалеко, он есть, и мы его можем найти. Это наш небесный гость, это – материя иного мира!» – так кратко излагал свои надежды и планы Леонид Алексеевич Кулик.
Илья быстро понял и другое: цель экспедиции – провести системные, подготовительные исследования на огромной сибирской территории, и в этих исследованиях поиск тунгусского дива – не единственная и, формально, не самая главная задача.
Интересная информация о небесных гостях была получена в Тюмени. В Омске энтузиастам достался монолитный железный метеорит весом более двенадцати килограммов. Великолепный образец предоставил местный сотрудник–минеролог, а добыт он был крестьянами во время вспашки поля. Ценные свидетельства были собраны в Енисейской губернии. В Канске более-менее комфортный этап путешествия закончился – разрешение из Москвы на пользование спецвагоном запоздало, и местное начальство по части железной дороги его опломбировало, любезно позволив выгрузить на станции все богатства экспедиции. Так в Канске возникла база экспедиции.
Исследования, выполненные в Канском районе, позднее в Томске и других регионах позволили предположить: метеорит мог упасть в районе реки Огнии, левого верхнего притока реки Ванавары, правого притока Средней или Подкаменной Тунгуски.
Трудно было поверить, но местные жители рассказывали об огромных даже по сибирским меркам площадях, заполненным поваленным ударной волной лесом. Разговоры, полные научных надежд, о гигантском метеорите продолжались, однако нельзя было не согласиться с фактором, неумолимо эти надежды разрушающим: свидетели отмечали несколько громоподобных ударов, что косвенно указывало на разрушение небесного тела и падение его частями. О кратере – ни слова…
Экспедиция выделила отряд, последовавший через Красноярск частью на лошадях, частью последними пароходами до Минусинска. А Илья, преисполненных впечатлений, возвратился в Петроград.
Нельзя сказать, что последующее время он скучал, но сибирские думы надёжно засели в голове и вспыхнули с новой силой, когда первая метеоритная группа возвратилась. Прошло не так много времени, как в кадрах возник разговор об экспедиции Обручева. Илье Синельникову как человеку проверенному было предложено в ней участвовать. Он с радостью согласился. Так он оказался в фактории Ванавара. Здесь он приложил все силы к тому, чтобы пополнить наследие первой экспедиции. Собственно, в этом и заключалась просьба Кулика к Обручеву.
Информация, полученная от местного населения, указывала: грандиозный лесоповал находится приблизительно сто километров севернее фактории. Данные куликовских опросов, вопросников-анкет не противоречили этой версии. Добраться туда не было возможности. Местные жители не горели желанием делиться с приезжими чужаками таёжными тайнами, приходилось прибегать к хитрости, спирту, иногда даже угрозам. Очевидцы утверждали: в центре лесоповала деревья сохранили вертикальное положение. Илья рисовал схемы, набрасывал со слов охотников простенькие рисунки, уделяя основное внимание деталям. Картина, составленная в ходе первой экспедиции, приобретала жирные штрихи.
Взрыв или взрывы были в воздухе. Место известно. Разрушения известны. Ещё Скианарели указывал: чем больше скорость метеорита в атмосфере, тем быстрее она теряется, тем интенсивней свечение. Именно так – в этом случае. Мощность можно хотя бы прикинуть. Миллионы тонн? Это даже представить трудно…
Яркое солнце, добротные домики, не менее добротные подводы, местные мужики, не уступающие по экзотичности героям Фенимора Купера, не без успеха промышлявшие пушным зверем, рыбой, лосятиной, олениной, и… мириады комаров и гнуса, докучавших ещё в первой экспедиции. Спасали «китайские» панамы с сетчатыми забралами, да керосин на шее и руках.
Питание геологов было сытным, но разнообразием не блистало. Вяленая щука, нельма, свиное сало, пшено, собственные фантазия, помноженная на умение и благосклонность местных хозяек, позволяли держаться в живой рабочей форме. Охотничьи подвиги Илья были более чем скромны, однако его этот конфуз уже не разочаровывал. В первой экспедиции Кулик возлагал большие надежды на добычу провианта с помощью охоты. Надежды оказались тщетными. Тайга богата, но не спешит делиться своими сокровищами, особенно с первыми встречными…
Прогулки по сопкам, покрытым живописной причудливой растительностью, удивительные цвета, рождавшиеся на стыке тайги и горизонта, редкие глухари, резко отдающие при готовке хвоей, мощный шорох леса создавали удивительный настрой, граничащий с научным сумасшествием. Фантазия молодого учёного буйствовала, казалось, ещё немного, совсем немного, и все тайны мира, неба, небесных тел, могучей и суровой тайги дружно соберутся и так же дружно сдадутся пытливому исследователю.
Казавшиеся поначалу яркими и необычными образы, рисуемые местными охотниками, стали в их рассказах повторяться, затем потеряли и новизну, и свежесть, и информативность. Конечно, можно было, будучи восторженным поэтом или скорым на руку беллетристом, ухватиться за довольно ограниченный арсенал местной колорита и построить на этом шумные, но однодневные журнально-газетные сенсации. Такой цели у Ильи не было и быть не могло.
Огненный шар, шибко шумевший, лес ломавший, оленя бивший… Могучий Холи, вышедший из подземного мира, дабы наказать детей тайги за нарушение традиций и излишнее баловство с огненной водой… Все это Илья слыхал неоднократно и уже хорошо ориентировался, кто есть дедушка-Амикан, сохатый, изюберь… Отдельного рассуждения мог заслужить упоминаемый охотниками, как живой, Холи, то есть мамонт. Синельников как-то слышал в институте разговор о том, что упоминания о встрече с этим древним животным якобы имеются в исследованиях, связанных с сибирскими подвигами Ермака. Сам он этих документов не видел и не верил в эту легенду. Илья был романтиком–учёным, но не романтиком–фантазёром. Он верил в науку, он верил в геологию.
