Картер оглядел ренегатов, но не увидел среди них Шимари. Скрыться отсюда он мог только по лестнице (лифты в этой дыре давно не работали) или же по коридору, который вел к квартирам первого этажа.
— Куда пошел высокий тип с лысой головой? — спросил Картер у торчка в углу — молодого парня с длинными засаленными волосами, взгляд которого показался ему чуть более осмысленным, чем у других.
Ренегату потребовалось несколько секунд, чтобы понять вопрос Картера, после чего, вылупив на него затуманенные глаза, он мотнул головой в сторону лестницы.
— Спасибо. — Картер кинул ему визитку центра помощи ренегатам: конечно, он сомневался, что торчок обратиться к специалистам, но чем черт не шутит. В практике Картера бывали редкие случаи, когда по его наводке ренегаты, в которых еще теплились остатки человеческого, приходили в центры помощи.
Картер поднимался по грязным, заплеванным ступеням, преодолевая пролет за пролетом. Сверху доносился громкий топот шагов: такой убийственный грохот могла издавать только излюбленная обувь Шимари — массивные ботинки на увесистой подошве.
Восьмой этаж, девятый, десятый…
Продолжая подъем по лестнице, Картер маневрировал между ренегатами, которые лежали или сидели на ступенях. Рядом с некоторыми из них валялись инъекторы с пустыми пластиковыми ампулами, в которых дилеры продавали энхансеры.
Вдруг один из ренегатов схватил Картера за руку.
— Куда прешь? — прорычал он.
Свет из разбитого окна упал на распухшее, перекошенное от злости лицо с налитыми кровью глазами. Судя по всему, ренегат только недавно подсел на энхансеры, а потому в его поджаренных мозгах сохранилось не только сознание, но и бурлила едва сдерживаемая агрессия, готовая прорваться наружу в любой момент. Подобные вспышки ярости были отличительной чертой большинства ренегатов.
Картер знал, как вести себя с такими ублюдками. А еще он понял, что уже несколько секунд не слышал топота, который издавали ботинки Шимари.
Он сунул дуло пистолета ренегату под нос и, приблизив лицо к его свирепой морде (ноздрей коснулось несвежее дыхание изо рта), тихо процедил:
— Мне нужен Шимари. По тебе вижу: ты в курсе, кто он такой. — Заметив огонек понимания в злых глазах, Картер продолжил: — Он пошел дальше по лестнице или на десятый этаж?
— Там ищи. — Ренегат скосил взгляд на коридор, по сторонам которого протянулись двери в квартиры: многие из них были выломаны.
Картер на мгновение замешкался, размышляя о том, нужно ли оставить этому уроду визитку центра помощи ренегатов, но передумал: по своему опыту он знал, что агрессивным отморозкам уже точно ничем не поможешь. Дальше их ждало прозябание по обоссанным углам притонов — или же пуля агента БПК, если ренегат продолжал вести себя агрессивно.
Причиной всему были чертовы энхансеры.
Продвигаясь по узкому коридору десятого этажа (здесь тоже кучковались ренегаты, а откуда-то издалека доносились приглушенные звуки рэпа), Картер думал о том, как энхансеры грубо нарушили хрупкий баланс, сложившийся в мире, в котором после Эпохи Пандемий приходилось уживаться имморталам, простым смертным и клонам-сенсорам.
Имморталы обеспечили себе долгую жизнь, расплатой за которую стало полное отсутствие чувств. Но даже тех эмоций, которые доставляли им сенсоры, имморталам не хватало: они хотели, чтобы ощущения были еще ярче, острее и насыщеннее.
И тогда появились энхансеры — искусственно синтезированные психоактивные вещества, усиливающие любые эмоции. Прежде всего среди имморталов пользовалось спросом приумножение радости, умиротворения, счастья — и любых других позитивных эмоций, без которых бесконечно долгая жизнь казалась невыносимой мукой.
Общество готово было закрывать глаза на использование энхансеров, если бы не одно «но»: вскоре выяснилось, что эти вещества стали активно использовать не только имморталы, но и простые смертные, не принимавшие Терапию.
Смертных можно было понять: нелегко жить в мире, где вечная жизнь доступна лишь тем, у кого есть достаточно денег. Терапия не покрывалась страховкой и стоила целое состояние — не каждый мог себе ее позволить. Таким людям не оставалось ничего другого, как влачить нищенское существование, болеть и стариться, наблюдая за тем, как богачи продолжают жить дальше, полные энергии и здоровья.
Впрочем, были и те немногие, кто осознанно отказывался от Терапии, даже если мог ее купить…
Простые смертные, лишенные возможности принимать Терапию, находили выход из мрачной, безрадостной реальности в употреблении энхансеров. Но если прием веществ лишь только усиливал доставленные эмоции у имморталов, то в случае простых смертных энхансеры доводили ощущения до максимального предела, выкручивая их на полную катушку.
Смертные мгновенно подсаживались на энхансеры: одной дозы в прозрачном пластиковом флаконе, введенной в вену с помощью инъектора, было достаточно для того, чтобы человек уже никогда не вернулся к прежней жизни. Энхансеры превращали его в ренегата — опасного для общества агрессивного психопата, нападавшего на обычных людей, сенсоров и, что куда более важно, на имморталов.
Картер не сомневался, что единственная причина, по которой в конечном итоге было принято решение запретить распространение энхансеров, заключалась именно в том, что ренегаты убивали имморталов ради очередной дозы вещества.
Да, имморталы не умирали от болезней или старости, но их по-прежнему можно было зарезать ножом или задушить голыми руками. Согласно статистике, именно так чаще всего ренегаты поступали со своими жертвами.
Как правило, агрессивное поведение под действием энхансеров длилось недолго: уже спустя пару месяцев с момента употребления первой дозы ренегаты постепенно превращались в апатичных, подавленных… существ.
Картер не мог подобрать другого слова для того людского отребья, что валялось сейчас перед ним в коридоре десятого этажа.
Продвигаясь все дальше, он услышал, как музыка, доносившаяся из квартиры в конце коридора, сменилась на знакомую песню — мозгодробительную, но при этом ритмичную и въедливую. Типичный рэп, синтезированный искусственным интеллектом. Нейросети постоянно штамповали такие поделки на угоду публике, но Картер узнал именно эту песню: Шимари обожал ее слушать, когда агент БПК, работая под прикрытием, зависал с ним в подпольном клубе «Диссекция», популярном среди биохакеров.
— Привычки не меняются, — ухмыльнулся Картер, доставая пистолет из наплечной кобуры, спрятанной под курткой.
Распахнув приоткрытую дверь, он проник в квартиру: по ушам ударили пронзительные звуки музыки. Картер отметил ободранные стены, замусоренный пол, вонь из ванной комнаты. Впрочем, ничего удивительного: Картер не сомневался, что все квартиры в этом доме выглядели точно так же, если не хуже.
Он пересек прихожую и оказался в комнате, в которой столпилось, на первый взгляд, человек десять, а может и больше. Судя по их бодрому, взвинченному виду — ренегаты, только недавно подсевшие на энхансеры. Некоторые из них лежали или сидели на старых продавленных диванах, другие же кучковались по углам, слушая музыку, гремевшую из больших портативных колонок на полу. Появления Картера, кажется, никто особо не заметил.
Шимари стоял ближе всех к колонкам. Смеясь, он разговаривал с одним из торчков, то и дело дергая головой в такт любимой песни.
— Шимари! — перекрикивая музыку, окликнул Картер.
Взгляды собравшихся устремились на агента БПК. Когда ренегаты, оценив его внешний вид, считали в нем чужого, их воспаленные глаза вспыхнули огоньками гнева. Один из торчков выключил колонки, и в комнате резко наступила тишина.
Картер понимал: ренегаты готовы в любой момент на него накинуться. Он обвел пистолетом торчков, а второй рукой достал из кармана куртки жетон и, подняв его над головой, продемонстрировал ренегатам.
— Агент Картер, Бюро Порядка и Контроля. Подкрепление уже снаружи, — он блефовал. — Если хоть один из вас дернется с места, я буду стрелять на поражение. — Картер посмотрел на старого знакомого и сказал тихим, нарочито спокойным голосом. — Шимари, мне нужен только ты. Остальные могут уйти.
