ноябрьскими сумерками. "Хреново", - подумал он и посмотрел в сторону сейфа. Сейф оказался уже не различим во тьме. Тогда аспирант Дроздов мудро решил, что повод зряшный и совсем не стоит набираться перед дорогой, тем более с горя.
Он оделся, вышел из лаборатории и, наощупь заперев ее, двинулся по долгому коридору к лестнице.
Впереди из-за какой-то двери доносилось первобытное гудение, из которого порой вырывались отдельные человеческие слова, преувеличенные и даже искаженные, словно там и в самом деле училась русскому языку серьезная группа неандертальцев.
Кто-то из них, особо чуткий на ухо, услышал шаги аспиранта и выступил в темноту коридора.
- Стой, стрелять буду! Кто такой?!
По-взаправдашнему щелкнул пистолетный взвод, и аспирант Дроздов безмятежно подумал, что получить сейчас пулю в лоб посреди родного института будет самым достойным завершением такого идиотского дня.
- Свои. Ходил до ветру, товарищ генерал.
- Ну, Ломоносов, ты даешь! - рявкнул в огромное дуло коридора человек с пистолетом. - Диссертацию все пишешь, что ли? Как Ленин в шалаше, едрена мать.
- Ее родимую, - честно признался аспирант.
- А у меня день рождения. Ты зайди на минутку. Ты ученый человек. Ты вот меня, простого человека, уважь. Слушай, мне приятно будет, кацо.
- Да я тороплюсь... - начал было аспирант проявлять один из основных условных рефлексов.
- Нет, ты уважь, - беззлобно, но твердо велел человек с пистолетом. - А то я тебя с ребятами арестую.
Не то, чтобы уж и выхода не было, а только институтская охрана была знакомой и тоже иногда заглядывала с важными просьбами насчет того. В конце концов, она имела право вытолкать его из здания, напичканного теперь чужими ценностями, еще полтора часа назад.
Аспирант Дроздов смирился и заглянул на огонек, в пещерный уют местных инженеров и охранников, которых - охранников то есть - теперь можно было и в светлое время суток насчитать в институте больше, чем всяких ученых людей, редких, вымирающих особей.
Вступив в очень радушное общество людей широкой физической натуры, сидевших при свечах, аспирант Дроздов через десять минут выступил из него нагруженным поневоле. Надо было еще много чего запомнить. Виновник торжества и еще один большой человек, охранник Володя, просили какой-нибудь новенький детектив и покруче. Он обещал им принести со своего лотка на Пролетарской самый новенький, из первой початой пачки. За это ему грозили большие льготы: переносная электростанция на мазуте для лаборатории, комплект защитного обмундирования и разрешение на газовый пистолет, который, как тут все считали, очень пригодится для того, чтобы спокойней дожидаться автобуса и спокойно заскакивать в него, не боясь погони. Скверных историй еще, тьфу-тьфу, с аспирантом Дроздовым не случалось, но он деловито поддакивал, что газовый пистолет пригодится, а лучше - базука, чтобы останавливать рейсовый автобус, когда тот не хочет останавливаться.
Простившись, всем аккуратно пожав руки, аспирант вышел в темную катакомбу, устремился вперед, потом лихо и точно свернул, потом еще раз так же свернул и, гулко ударившись лбом в заколоченную дверь, понял, что контролирует ситуацию не совсем.
Последние два месяца вода подавалась в институте примерно через день, а двери в туалеты были заколочены по этому поводу все дни напролет. Это неудобство не вызывало большого ропота, раз уж институт оказался выстроен за городской чертой, в массиве среднерусского березняка, а его территория была обширна и изобиловала посадками всяких благородных кустарников. Зима же еще только приближалась.
"Так, отогрелся и расслабился, - оправдал свою ошибку аспирант Дроздов. - Расслабляться рано".
Он поглядел в сторону коридора, и ему почудилось, будто там стоит, безмолвно наблюдая за ним, странное существо, какой-то абориген в маске то ли со щитом, то ли с бубном в руке. Тогда он потер ушибленный лоб и подумал, что до тех пор, пока он не зазывает выпить за свое здоровье, следует считать аборигена галлюцинацией и не принимать его во внимание.
Выйдя из корпуса, аспирант Дроздов с наслаждением вдохнул крепкий, промозглый воздух и без колебания предпочел туевым джунглям маленький строевой перелесок серебристых елочек, некогда посаженный космонавтами, нашими и американскими. Там он вдохнул еще аромат хвои, посмотрел на верхушки елок, на никакое небо, и жизнь показалось аспиранту Дроздову совсем не плохой, веселой, непредсказуемой, а потому довольно любопытной.
Потом он привычно двинулся вдоль бетонной ограды в сторону маяка, к аквариуму проходной, где теплился добрый огонек вахты, и наконец, оказавшись вовне, на неохраняемом пространстве земли, наполовину протрезвел.
Расслабляться было рано. До автобусной остановки оставалось пересечь две автострады, что сплелись около института в мертвом узле развязки. Первый, при движении от проходной института, подземный переход дважды в год неумолимо затоплялся грунтовыми водами по верхнюю ступеньку, и его сумели укротить только стальной сеткой, да и то лишь после того, как он принял в жертву какого-то рассеянного путешественника. Второй переход был доступен, но все приборы освещения в его глубине существовали не дольше самых неуловимых элементарных частиц. Люди трезвомыслящие обычно рисковали жизнью наверху, проскальзывая перед бамперами мчавшихся машин. Те же, кто был склонен впадать в детство, спускались по ступеням и, по-видимому, каждый раз умели наслаждаться неизведанным. Аспирант Дроздов относился к последнему типу.
Ко второй автостраде он подходил уже немного небрежным шагом, выравнивая дыхание, поскольку только что успел проскочить перед двумя сгустками моторного рева и двумя парами огромных, сатанински ослепляющих глазниц.
"Ну вот", - сказал он себе, обойдя угол деревеньки, прищемленной автострадами, и пошел вниз, Достигнув кафельно звенящего дна катакомбы, он сделал то, что в детстве делал по ночам дома или на даче (да и впоследствии - во многих темных местах). Он затаил дыхание и, раскинув руки в стороны. двинулся самыми неслышными шагами в самой совершенной и великолепной тьме, какая только встречалась ему в жизни.
"Вот где из газовой пушки пальнуть, - кстати подумал он, - сам в обратную сторону вылетишь, как пробка... Но без пушки лучше".
Внезапно за его спиной, на лестнице, послышались бойкие и уверенные шаги, но в самой глубине они внезапно оборвались.
Аспирант Дроздов не очень насторожился, но отступил в сторону, поближе к стене, и для впечатления сам себе помог немного похолодеть.
Чуткая катакомба отразила еще один шаг того, кто шел по следу аспиранта и вдруг затаился - и вот у конца подземного хода вспыхнул крохотный огонек зажигалки.
"Уже не то", - подумал аспирант Дроздов и, решив не пугать другого натуралиста своей неподвижностью, тихонько двинулся вперед.
Шаги, мелкие, но вполне уверенные, стали догонять аспиранта, и когда тьма
