– Ну, давай, быстро, – толкнул лежащего мужчина. – Дай нам поговорить с господином комиссаром наедине.
– Я же не одета, – донеслось из-под одеяла.
– Кому ты нужна, он и не таких видел.
– Отвернитесь, – женщина засунула ноги в туфли, схватила лежащую на стуле одежду и, прикрывшись ею, выбежала из комнаты.
– Ну, так что вы хотите от меня? – спросил мужчина, присаживаясь на единственный в комнате стул. – Только побыстрей, видите, у меня нет времени.
– Вы знаете господина Яншевского?
– А, этого ублюдка? Еще бы не знать. Из-за него мне пришлось переехать в эту дыру.
– Как вы относитесь к нему?
– Своими собственными руками задушил бы.
– Вы знаете, что его сегодня убили?
– Туда ему и дорога, – усмехнулся альфонс. – Значит, эта дура миллионщица снова моя.
– Вы ничего не хотите мне сказать?
– Нет! Убирайтесь вон!
"Потайная дверь, ведущая в подземные лабиринты замка, открылась, и из нее вышел качающийся на каждом шагу скелет. В его пустых глазницах при виде лежащей на широкой кровати принцессы сверкнули красные огоньки. Он подошел к девушке, провел по рассылавшимся по подушке золотистым волосам своей шершавой ладонью, а затем вцепился обеими руками в ее горло. Что-то хрустнуло под его пальцами, принцесса дернулась и застыла с открытым ртом, из которого показалась тоненькая струйка крови. Скелет припал к ее губам и с каждым мгновением стал обрастать плотью, превращаясь в принцессу. Лежащая же на постели девушка с каждым мгновением превращалась в страшный скелет.
– Принцесса, откройте! – Заколотил кто-то в дверь спальни…"
Ингрида Мелнарс перелистнула страничку и тут услышала донесшийся из гостиной стук.
"Я, кажется, опять оставила открытым окно. Надо пойти закрыть, а то ветром разобьет", – подумала девушка и, отложив книжку в тонкой пестрой обложке, накинула халат. Пройдя в гостиную, она закрыла окно. Уже уходя, горничная протянула руку, чтобы поправить плохо висевшую бархатную штору, и тут, из-за нее, выпрыгнул мужчина в маске. Одной рукой он зажал рот Ингриде, а другой поднес к ее груди острый клинок.
– Тихо, а то… – обжег ухо горничной горячий шепот. – Достаточно одного звука, и ты умрешь. Понятно? Лицом к стене. Никому ни слова о нашей встрече.
Стукнуло окно.
С полчаса, наверное, простояла девушка так, лицом к стене и дрожа от страха, пока не отважилась оглянуться. С большим трудом, на не сгибающихся ногах, она дошла до своей комнатки и, накрывшись с головой, легла в постель, предварительно перевернув книжку, чтобы не видеть смотревшего на нее с обложки скелета с окровавленным ножом в руке. Минут двадцать Ингрида Мелнарс лежала в душной комнате, сжавшись клубочrом и дрожа от страха, затем молодость и нервная усталость взяли свое, и она уснула, прикрыв голову подушкой. Но и во сне, ворочаясь и постанывая, она шептала:
– Не надо, не надо. Я ничего не скажу…
Рано утром в дверь дома Яншевского сильно постучали.
– Что, позвонить не могут? – вздрогнув, подумала все еще не отошедшая после ночного кошмара горничная.
Она подошла и открыла входную дверь.
На пороге стоял старик с орлиным носом в черном, сильно помятом сюртуке.
– Доброе утро, милая девушка. Позовите, пожалуйста, хозяйку. Я обещал, что зайду сегодня к ней, – сказал старик, протискиваясь в приоткрытую дверь. – Я подожду ее здесь.
Горничная, ничего не сказав, пожала плечами и поднялась к экономке.
Вента Калныня нашла старика уже в кабинете покойного, разглядывающим доспехи.
– Доброе утро, красивая женщина. Я обещал и пришел, и даже привез тележку. Он, правда, хотел сам доставить мне эти доспехи, но раз такое дело… Я сейчас отдам оставшиеся деньги. Они вам сейчас будут очень нужны. Похороны всегда требуют больших расходов, чем рождение.
Антиквар достал из-за пазухи завязанные в носовой платок латы и протянул их экономке. Бумажных купюр там было намного меньше, чем в сундучке, но это не помешало хитрому старичку поплакаться:
– Ах, я бедный, несчастный человек, отдаю свои последние сбережения. Поверьте, эта страсть к старью приведет меня к нищете. Хотя, вы знаете, я бы, пожалуй, купил у вас еще кое-что из того кабинета, если, конечно, не очень дорого. Принесите, пожалуйста, мне немного веревок и какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыть доспехи.
Женщина вышла, а антиквар стал жадно ощупывать доспехи, бормоча себе под нос:
– О, какая прелесть, какая работа. Клеймо. Настоящий шестнадцатый век и за двести латов! Здорово я придумал. Пожалуй, это лучшее, что я видел в последнее время. Теперь я смогу получить за них столько, что мне, наконец, хватит…
Старик был так увлечен разглядыванием доспехов, что даже не расслышал металлического щелчка и только в последнее мгновение встретился взглядом с налитыми рубиновым светом глазами своего убийцы.
– А-а, – только и успел выдохнуть антиквар, прежде чем рухнуть с пробитой стальным клинком грудью.
Гутманис достал из кармана лупу и подошел к доспехам.
– Итак, вновь для убийства использован тот же меч. Но при чем здесь этот старик? – Он повернулся к экономке. – Может вы знаете?
– Они-то, вообще, не очень ладили между собой, кто-то из них перехватил что-то у другого. Антиквар встретил меня, когда я шла к вам в полицию и сказал, что Адольф обещал продать ему эти доспехи и даже взял задаток.
– И вы пообещали отдать ему их и даже не сообщили об этом нам?
– Ничего я ему не обещала. Он сам сегодня с самого утра заявился и даже тележку приволок. Она до сих пор там, на улице стоит.
– Я, кажется, знаю, как здесь все произошло, – влез в разговор Ивар Блумс. Сегодня он пришел на работу в натянутой по самые брови кепке и старался стоять так, чтобы свет не падал на подбитый глаз. – Когда вы пошли за веревками, дверь в кабинет была открыта?
– Да, – кивнула Вента Калныня.
– Так вот, убийца вошел, схватил меч, и, убив антиквара, ограбил его.
– Но ведь старик сказал, что отдает последние деньги.
– Преступник мог же и не знать этого. Как вы думаете, господин Гутманис?
– Я думаю, зачем антиквару понадобились эти доспехи? – следователь прошелся по кабинету. – Может, он тоже собирал оружие? Или просто хотел перепродать их подороже? Ну-ка, Ивар, срисуйте-ка мне это клеймо.
– Причем здесь оно? – пожал плечами молодой человек.
– Делайте то, что вам говорят. Возможно, это какие-нибудь очень дорогие доспехи, работа знаменитого мастера, и кое-кто заинтересован в том, чтобы они достались только ему. Надо будет поспрашивать у антикваров.
Ивар Блумс вытащил меч и положил его на стол.
– Мог бы и не вытаскивать.
– Так удобнее срисовывать… Вот и все, – сказал он, протягивая листок с рисунком клейма Гутманису. – А теперь поставим меч назад. Ой, что-то плохо входит на место.
