– Чем раньше начинать, тем лучше. Но сначала сидишь всего десять минут, – успокоила девушка, искоса взглянула на лицо графа и обнаружила, что его скулы закаменели, а брови сошлись на переносице. – Змей! Там не страшно… почти. Все же ходят. Но не у всех получается.
Последнее уточнение сорвалось с губ само, Эста просто хотела пояснить, что в пещерах не бывает кучи народа, но Дагорд понял по-своему. Успел убедиться, какая она упорная и настойчивая. Небось, тряслась от страха и холода, а все сидела в этой чертовой пещере, вырабатывая особые умения.
– Демонская сила, – почти прорычал, крепче прижимая девушку к своему боку, – а на вид она такая добренькая! Ее бы саму в те пещеры!
– А кто тебе сказал, что она там не была? – возмущенно заступилась за мать-настоятельницу тихоня. – Она сама все это прошла. И я очень рада, что всему этому научилась… иначе не смогла бы помочь Герту.
Напоминание о друге окатило Змея холодной водой, и рука сама отпустила так доверчиво прижимавшуюся к боку глупышку. Демон, ну как он не усмотрел?! И некому морду набить, сам во всем виноват. Не нужно было в тот вечер пугать ее глупым розыгрышем…
– Готово, – тихонько произнесла через несколько минут монашка, задумчиво рассматривая спутника сквозь вуаль, и протянула ему мундир, на котором не осталось ни одной приметной детали. Даже пряжки исчезли, и вместо них появились продетые сквозь ткань простые шнурки, какими завязывают плащи и колеты разносчики из бедных лавок.
– Спасибо, – хмуро проронил граф и поднялся. – Куда идем?
– Туда, – указала она на противоположный берег, – но сначала я переоденусь и разуюсь.
– Достаточно, если разуюсь я, – спорить с таким категоричным заявлением не имело смысла, и потому Эста только пожала плечами и принялась менять свой облик.
Пока монашка занималась собой, Змей аккуратно снял ее плащ, натянул камзол, ставший более похожим на куртку наемника, причем неудачливого, и принялся наводить порядок на месте их привала. Сложил в платок про запас несъеденные печеные стебли и выбросил в речушку все огрызки, крупные угли и непрогоревшие сучья. Затем выкопал кинжалом ямку и сгреб туда золу, снова засыпав песком, а сверху – сухим мусором. Окинув убранную стоянку придирчивым взглядом, мысленно похвалил спутницу за то, что не оставила на камушке, где занималась разделкой птицы, ни следов крови, ни испачканных листьев.
И осторожно скосил глаза в ту сторону, где, отвернувшись от него, Эста пудрила и подкрашивала свое личико. Слава духам, уже лишенное той мерзкой маски, что была так похожа на морду свежеошкуренного монстра. Чуть раньше Змей тайком проследил, как девушка, сняв свою верхнюю, темную кофту, решительно вывернула ее наизнанку и натянула снова. На взгляд графа, в таком виде кофта выглядела намного привлекательнее, чем прежде, хотя и стала непохожей на то, что носят знатные девушки. Теперь она была из плотного синего шелка, в веселеньких ромашках и лютиках, с пришитой на груди кокетливой оборочкой, отделанной атласом.
Непонятный тюрбан из серой вуали девушка тоже вывернула и, на миг явив любопытному взгляду графа заколотую на затылке косицу соломенного цвета, водрузила на нее чепец из того же шелка, что и кофта, и с такими же оборками. А вот теперь сидела и что-то делала с лицом, но пройдошливый Змей успел увидеть достаточно, чтобы понять: истинного облика спутницы ему сегодня узреть не удастся.
Но когда рядом с камнем, на котором он сидел, глядя на реку, внезапно появилась укороченная юбка, и голос Эсты кротко сообщил, что она готова, выяснилось, что граф плохо представлял себе, чего еще можно от нее ожидать.
Он застыл в совершенном потрясении, едва поднял взгляд и разглядел лукаво смотрящее на него личико почти незнакомой девушки. До этого момента Змей был почти уверен, что монашке не меньше двадцати трех, да и проскользнувшие в признаниях глупышки цифры позволили сделать приблизительные подсчеты.
Но вот этой девчонке, весело посматривающей на сидящего графа с высоты своего среднего роста, он никогда не дал бы больше восемнадцати. Подрумяненные щечки и по-детски чуть вздернутый носик украшала россыпь золотистых веснушек, рыжеватые бровки и ресницы смотрелись совершенно несерьезно, а розовые губки, сложенные «бантиком», завершали картину. И вот тут оказалось, что спокойно реагировать на такую миленькую и женственную тихоню Дагорд не готов совершенно.
– Эста… – хрипловато пробормотал Змей, опомнившись и пытаясь взять себя в руки, – ты уверена, что тебе следует ходить по дорогам в таком виде?
– Вот походил бы в той маске, потом и задавал глупые вопросы, – совершенно нелогично ответила глупышка, и он почему-то вмиг почувствовал себя палачом. – А здесь людей нет, и нам вообще может никто по дороге не встретиться. Так ты меня перенесешь? Давай твои сапоги.
– Перенесу, – сквозь зубы процедил граф, мысленно стискивая в кулаке свое воображение, и, отдав ей сапоги и узелок, бережно подхватил девушку на руки.
Воды на перекате оказалось по колено, и была она по-осеннему холодной, но Змей вряд ли это заметил. Его грело ощущение доверчивости, с какой сидела в его руках веснушчатая девушка, крепко прижимавшая к себе его сапоги, и желание больше не отпускать ее и не думать ни о друге, ни о каких-то обещаниях. В конце концов, она сама спокойно ушла от герцога, а вот за ним прыгнула в портал, стиснув так крепко, что он даже захлебнулся изумлением. Хорошо хоть, рассмотреть его в тот момент было уже некому.
– Змей! Зме-ей! Отпусти меня.
– Тут еще песок сырой, промочишь ботинки, – нехотя откликнулся он, хотя песок и вправду был сыроват.
Но через несколько шагов незаметная тропка вывела на бугорок, и пришлось-таки выпускать монашку из объятий.
Забрав у нее сапоги, Змей, специально не оборачиваясь, пошел вперед, ища, где бы сесть, чтоб обуться, и хорошо, что не оглянулся. Задумчивый и серьезный взгляд спутницы определенно насторожил бы его не на шутку.
Ствол низко склоненного к воде дерева граф выбрал среди прочих специально, слишком удобен показался для его цели, но едва подошел – сразу забыл и про свои любовные переживания, и про босые ноги, и про раздумья, в какую сторону идти, если они доберутся до дороги. На стволе остались вытертые следы от веревок или поводьев, а среди вытоптанной и объеденной травы лежало несколько подсохших доказательств глупышкиной правоты. Видимо, неизвестным всадникам это место тоже понравилось, и Змей мог точно сказать чем.
Несколько росших неподалеку кустов загораживали это местечко с той стороны, где, по мнению монашки, находилась дорога, а ступеньки, выбитые в крутоватом спуске к воде, позволяли поить животных прямо здесь.
