знаете. Странная история с туберкулезом с ним приключилась. И, что интересно, после смерти весь институт должны были на уши поставить, выявить контактных лиц по болезни, но нет. Тишина. Я пытался выяснить, кому выгодно подобное молчание, но, похоже, об умершем банально забыли. Как такое возможно?
– Без понятия, – скривился староста.
– Так вот, у него дочь-инвалид осталась, родственников нет, она сейчас в приюте…
– Найди ей приемных родителей.
– Я?!
– Ну не я же! Я бывал в их квартире, представляю, как директор интерната вцепится в эту девочку и будет годами ее хату прокручивать. Знаем таких. Она ребенку спокойной жизни не даст, и в семью ее определять не станет. Так что намекни ей как-нибудь, что серьезные люди стоят за ребенком, и она побоится оспорить.
– Хорошо, сделаю.
– И все же, их ботаник сошел с дистанции… должен быть кто-то новенький.
– Пока никого не заметил.
– Ну ладно, иди, работай.
– Слушаюсь, – гость встал, но уходить не спешил. – А этот проповедник? Он не выдвинул никаких условий, только заявление на вас накатал. Сразу по нескольким статьям. И, судя по скорости реагирования в органах, он имеет серьезную поддержку. Что будете делать?
– Не знаю пока, – проворчал староста. – Эта редкостная мразь пела о Боге, а сам прихожанок совращал. Я не смог сдержаться. Понимаю, что переборщил, но нисколько об этом не жалею.
Гость покачал головой:
– Интуиция мне подсказывает, что ваша несдержанность будет нам дорого стоить…
Вибриссы В.Д задрожали от едва уловимого колебания воздуха: кто-то зашел в гостиную, но сразу вышел.
Утром Катя проснулась в квартире одна. Удивительно, но после ночных приключений самочувствие было отменное: ни насморка, ни тебе температуры, и даже горло не першило. С учебы отпустили рано, и она зашла в ближайший магазинчик за хлебом. Внутри пожилая женщина-продавец смотрела индийскую мелодраму, да так увлеченно, что даже не заметила новую посетительницу. Девушка остановилась у прилавка и тоже уставилась на экран маленького настенного телевизора. Фильм показался ей настолько нелепым, что она буквально «подвисла» в моменте трагического расставания влюбленных:
– Я обязательно вернусь и буду любить тебя до самой смерти… – вычурно клялся воздыхатель своей избраннице.
– О да… – вторила невеста, заламывая руки и натянув на лицо маску великого страдания.
– И после… после смерти я не перестану любить тебя! – все повышал накал страстей парень.
И следом влюбленные слились в пламенных объятьях.
У Кати перед глазами резко всплыла картина аварии на мосту.
– А как же во время самой смерти? Он забыл… – невольно вырвалось у нее.
Индийская любовная «магия» рассеялась среди продуктов питания, а продавщица вздрогнула и переключила канал.
– Мне один батон, – девушка расплатилась и пошла к выходу, но у дверей вдруг замерла. Телевизор позади теперь вещал местные новости:
– Сегодня наш корреспондент побывал в больнице, где проходит лечение пастор, избитый неизвестным в собственном доме. – Катя похолодела и развернулась к экрану. Сейчас, наверно, он расскажет, что это был Нил и обвинит его прилюдно…
– Я предался разврату, а потом… – мужчина с заплывшим из-за синяков лицом полулежал на кровати, и речь давалась ему с трудом, – потом оклеветал в милиции невиновного человека. Но Господь сжалился и послал Ангела, – прохрипел он. – Я распростерся перед ним ниц и умолял простить… – проповедник собрался с силами и, задыхаясь, с трудом закончил, – сейчас я ни к кому не имею претензий.
На лицах журналюг недоумение синхронно сменилось разочарованием. Похоже, они надеялись урвать горяченькое, а тут – откровения выжившего из ума деда. У Кати сразу отлегло от сердца – имя старосты вообще не прозвучало.
Она вышла на улицу, и на макушку упала первая холодная капля. Посмотрела вверх, в глубину низкого темного неба. Нужно быстрее домой, там поесть и сразу на электив двигать. Студенты-медики и так обделены временем, а тут еще дополнительные нагрузки. Но без элективных часов не видать диплома. И девушка заспешила домой, надеясь успеть прибежать до дождя.
На город опустились сумерки. Дом был пуст, в углах особняка притаилась тьма, и лишь в гостиной горел ночник. Влад играл на пианино, а на улице как из ведра лил дождь. Ветер то тихо подвывал в такт мелодии, то словно срывался с цепи, барабаня по стеклу частыми крупными каплями. Глаза парня были закрыты, лицо безучастно, будто он отделял себя и от бушующей за окном стихии, и от собственной музыки.
Принц прикорнул за диваном. Он то и дело зевал во всю морду: в такую погоду сон – лучшее решение. И пусть весь мир подождет. В.Д уже привык к игре хозяина дома, а в последнее время это случалось все чаще.
Громыхнуло, холодный ветер ворвался в распахнутое окно, неся за собой мелкие капли, а вслед за ним всколыхнулась штора и в комнату влетела Сова. В.Д вздрогнул и резко проснулся. Влад открыл глаза, и в них засветилась Ярость, а его пальцы замерли над клавишами.
– Ты бы лучше так не делала, – не оборачиваясь, глухо предостерег он. – Здесь могла быть Лина, а она боится подобных вещей. Приезжай на машине или, хотя бы, превращайся под дверью, – он захлопнул крышку.
Сова плюхнулась на пол и, расправив крылья, помахала ими, стряхивая последнюю воду, а затем превратилась в блондинку в плаще и сапожках. Встала с четверенек, морщась и с неудовольствием разглядывая промокшие на коленках капроновые колготки.
– Извини, в городе пробки из-за плохой погоды, а перед дверью нет желания одежду мочить, – она сделала шаг из лужицы на паркете, затем сняла плащ, разулась и прошла в кресло. – Я замерзла, пока летела. Плесни мне, пожалуйста, чего-нибудь погорячее.
Влад прошел на кухню и принес из бара коньяк и бокал. Налил и протянул.
– А ты, как я посмотрю, все на пианино играешь? – женщина отхлебнула немного и сморщилась. – Да, опекуны сильно на тебя повлияли.
– Как много ты знаешь? – тихо поинтересовался он.
– Ну… – Сова немного растерялась, но быстро взяла себя в руки и продолжила, – я видела, что через них шла торговля детьми, живой товар потом перепродавали дальше, а некоторых они и сами приносили в жертву. И склонности у твоего дяди были весьма специфические, – блондинка допила коньяк одним махом и отставила пустой бокал в сторону. Подняла глаза – Влад внимательно ее разглядывал, будто чего-то ждал. Сглотнула внезапный испуг и продолжила, – В тот день они купили в интернате какого-то мальчика и оставили связанным в подвале. Ты убил их, инсценировав ограбление. Стрелял со скамейки, и посчитали, будто преступник был высокого роста. А
