— Не удалось? А что собой представляет Юлдаш Байсеитов?
— Тракторист, член партии, хороший человек. Сейчас вместе с женой временно находится в пригородном колхозе, помогает в полевых работах.
— Я думаю о том, каким образом письмо из той чем-то пораженной местности попало сюда, в город Пржевальск? — сказал Харламов.
— В самом деле, — оживился Ундасынов, — если тот, кто его писал, лежит где-то там… больной, то кто же доставил письмо сюда?
— Ни о каких своих спутниках человек не пишет, — заметил полковник. — И о том, с кем посылает письмо, тоже умалчивает.
— И еще один вопрос: почему тот, кто доставил письмо в город, не принес его Байсеитову на дом, а отправил по почте? — продолжал размышлять Ундасынов.
— Ну, это-то, положим, понятно, — заметил Харламов, — некто, пославший это сообщение, не хотел, чтобы его видели соседи вашего тракториста. Проще опустить конверт в почтовый ящик. Это же ясно. Но надо бы выяснить, ждет кого-нибудь к себе Байсеитов или не ждет.
— Это мы уже проверили, — сообщил Ундасынов. — Установлено, что он никого к себе не ждет. Да и насколько нам известно, ждать-то ему действительно некого: у него родных вообще нет, родственники жены проживают в том самом колхозе, где сейчас Байсеитов находится, а несколько его приятелей — все на месте, в городе.
— Та-ак… — продолжал размышлять полковник. — Что же еще у вас не ясно в этой истории? Мне, например, непонятно, почему письмо написано по-русски.
Ундасынов вопросительно посмотрел на него.
— Мне кажется, что писавший письмо плохо владеет русским языком, — пояснил свою мысль полковник. — Это бросается в глаза. Адресовано письмо не русскому, а киргизу, почему же в таком случае оно написано по-русски, а не по-киргизски? У нас много вопросов и мало ответов, — сумрачно усмехнулся Харламов после продолжительного молчания. — Нам же, товарищ Ундасынов, надлежит найти ответы на все вопросы, и найти их как можно скорее.
Ундасынов встал.
— При этом мы должны ответить, — продолжал полковник, — и на такой вопрос: почему это письмо появилось именно теперь, а не раньше и не позже?
— Вы думаете?…
Харламов развел руками:
— Возможно, оно сфабриковано, и именно теперь, с какой-то определенной целью. Разве нельзя допустить, что пославший Байсеитову письмо был отлично осведомлен, что адресата в городе нет и письмо это до него не дойдет?
— Да, но Юлдаш мог быть и дома, и дети могли не вытащить письма из-под двери, и оно пролежало бы там не известно сколько времени, — возразил майор.
— И это верно, — неохотно согласился Харламов.
— Будем искать, — энергично тряхнул головой Ундасынов и распрощался.
Как только за ним закрылась дверь, полковник Харламов нажал кнопку звонка.
— Соедините меня с комендантами участков, — приказал он вошедшему на звонок секретарю и, вынув из ящика своего письменного стола какой-то документ, углубился в чтение.
Рослый широкоплечий мужчина с большой русой бородой, подстриженными усами, с нетронутой еще сединой шевелюрой и добрыми светлыми глазами — таков известный геолог Степан Ильич Лучинин, старый друг профессора Ясного.
Кроме двух ученых, в экспедиции принимали участие: сухощавый светловолосый юноша Вадим Волков и сравнительно молодой человек атлетического сложения — Борис Сахно. Первый из них был помощником и учеником Лучинина в институте, второй исполнял обязанности врача экспедиции. Тесная дружба связывала этих двух людей: молодого научного сотрудника института геологии и человека, всю Отечественную войну проведшего на фронте, бравшего Берлин, награжденного боевыми орденами и медалями. Волков и Сахно вместе совершили не один альпинистский поход. И, наконец, пятым членом экспедиции была радистка Женя Громова, взявшая на себя и обязанности повара.
Румянец и ямочки на щеках, русые волосы, уложенные жгутом вокруг головы, уверенные движения, упругая походка спортсменки делали Женю Громову очень привлекательной.
«Дотянулась уже сюда или нет линия Шервуд — Силин?» — думал капитан Русаков, познакомившись с участниками маленькой экспедиции. Все как будто говорило за то, что среди членов экспедиции их агентов еще не было. Однако это можно было лишь предполагать. Следовало быть начеку.
Лучинин и Волков возвращались в город довольные — они нашли хорошего проводника. Все в один голос рекомендовали им старого опытного охотника Садыка. Вот он шагает рядом с ними, неутомимый и быстрый, несмотря на свои пятьдесят лет, с лицом, опаленным солнцем и ветрами тянь-шаньских нагорий. Спокойствием и добродушием веет от всей его подтянутой, худощавой фигуры, от добрых, чуть-чуть прищуренных глаз, обрамленных лучиками морщин. И Лучинину и Волкову Садык очень понравился, и они не сомневались, что Александр Иванович Ясный одобрит их выбор.
Шли берегом Иссык-Куля. Озеро волновалось, огромные волны ходили по его бескрайним просторам.
Вадим Волков восторженными глазами смотрел вокруг; вот там находится знаменитое Боомское ущелье — древний путь из долин и степей Средней Азии в горные дебри Небесных гор и через них берегом Иссык-Куля — в Малую Бухару, в таинственную Алтышаари, в Кашгар, Яркенд, к подножию Гималаев, к заоблачным безлюдным и невыносимо холодным плоскогорьям Северного Тибета, в сказочную Шангрила, с ее запретной для европейцев Лхасой, с крытым золотом Потала — величественным дворцом далай-ламы.
Геологи шли сейчас по земле древней цивилизации. Караваны купцов проходили здесь из царства в царство. Колонны жестоких воинов двигались этим путем во всех направлениях, и вслед за ними пылали сады и селения, замирали светлые арыки, жизнь уходила из богатого края. Вот изваяния каменных «баб», в изобилии встречающиеся вдоль восточного берега Иссык-Куля. Эти скульптуры остались от жившего здесь когда-то светловолосого и голубоглазого народа усуней. Сокрушительный поток варваров-гуннов, двинувшихся из Китая на запад, в страну скифов, к границам древних королевств Европы, опалил и сжег все на своем пути — и усуни исчезли, как подхваченные вихрем лепестки цветущего урюка.
— Посмотри, да ведь это Женя! — сказал вдруг Лучинин. — Чем это она занимается?
Женя о чем-то разговаривала с высоким незнакомцем. Когда в сопровождении Садыка Лучинин и Волков подошли ближе, они увидели, что она с интересом рассматривает фотоснимки.
— Глядите, какие чудные виды! — закричала им Женя.
Виды были действительно разнообразны и сняты со вкусом.
— Василий Иванович Ухваткин — разъездной фотограф промартели «Труженик», — представился нескладный детина и предложил посмотреть его товар. Но геологам сейчас было не до него. Однако Ухваткин не хотел отставать: не успеют же они сами побывать везде! Но если уж не хотят покупать его открытки, он хотел бы подарить им что-нибудь на память и просит разрешения преподнести альбомчик с видами профессору Ясному.
