Поэтому я оставил Ковалева у себя дома, предварительно заручившись его честным словом, что он хулиганить не будет и никуда больше не исчезнет, и отправился в участок, чтобы поговорить с Красавчегом.
Ник был у себя и выглядел очень довольным. Он сидел за рабочим столом и весь светился от счастья, словно ему удалось поймать Зеленого и Злого на чем-то серьезном, и спрятать в Доме Покоя на очень долгое время.
– Что стряслось? – спросил я.
По одной физиономии Красавчега можно было предположить самое страшное. Надвигается цунами, волна птичьего гриппа выкосила пол-Америки и вот-вот подберется к нашим берегам или что мадам Жижинда наконец открыла секрет вечной молодости, открыла лавку на углу Серебрянной улицы и торгует эликсиром направо и налево, чем может вызвать перенаселение нашего маленького района.
– Люциус Гракх опростоволосился, – довольно сообщил Красавчег.
Он достал победную сигару из коробки, покатал в руках и засунул в рот.
– Это как? – заинтересовался я.
– Он решил что ему все можно. И после таможни потребовал отвести его в «Зажигалку», решил допросить местных завсегдатаев на предмет, может кто чего видел и расскажет запросто так.
– И я так понимаю, что ничего не вышло, – осторожно предположил я. – Ты его отговорил? Или его не пустили в бар?
– Все намного интереснее. В бар то его пустили. И даже сначала очень вежливо выслушали. Только когда он начал качать права, то нарвался на Зеленого, который был очень не в духе и засветил ему в глаз. При этом он голосил, что не спецом, тот сам нарвался.
– Это плохо. Очень плохо, – оценил я.
– Пока мы паковали Зеленого и объясняли ему, что так с инквизиторами не обращаются. Люциус Гракх оказался в руках Марка Щупальцы. Он его отвел к столику и подал горячее.
– Это хорошо. Очень хорошо.
– Да. За тем столиком сидел Дима Стекляшка, и он его вмиг напоил. Мы опомниться не сумели, как инквизитор оказался в зелень пьян.
– Это плохо. Очень плохо.
– Точно. Только на этом все не закончилось. Пока мы искали Диму Стекляшку чтобы сделать внушение, Толик Водила воспользовался беспомощностью Люциуса Гракха и решил показать ему местные достопримечательности. Он упаковал его в машину и увез в неизвестном направлении.
– Скверно. Совсем скверно.
Толик, конечно, безобидный человек. С животными дружит, язык их понимает, да и водитель от Бога, за что прозвище свое получил. Но кто знает, что он мог с инквизитором сделать из добрых побуждений. Завезет же в дебри какие, да и забудет сам кто, зачем и что тут делает.
– Мы понятное дело подняли всех кого можно на поиски Люциуса Гракха. В небо поднялись все, кто способен летать. И как ни странно именно Злой нашел пропавшего инквизитора. Он сидел на берегу залива и ловил рыбу.
– Что он делал? – удивился я.
– Рыбу ловил. Сидел одиноко на берегу залива и ловил рыбу. Без башмаков. Без рубашки. Со стеклянными глазами.
– А где Толик Водила? – спросил я.
– До сих пор ищем.
– И как он там оказался?
– Не помнит. Он вообще ничего не помнит. Ни как оказался с удочкой на берегу. Ни как появился на Большом Истоке. Даже зачем он здесь не помнит. Своё имя и фамилию тоже помнит смутно.
– Подбрось да выбрось, это очень удачно. Это нам на руку.
– Но есть маленькая неприятность. Не знаю уж, как это с ним приключилось и зачем, но он оброс колючками, как дикобраз.
Красавчег разулыбался, словно рассказал самый остроумный анекдот в мире и теперь ждет реакции от публики.
– Это же ужасно. Как так получилось? Кто не досмотрел? Кого наказать? – распереживался я.
– Следствие пока не выяснило. Но мы работаем над этим вопросом, – сдерживая смех сказал Ник.
– И где теперь Люциус Гракх? – с замиранием сердца спросил я.
– Сидит в камере. Думает, что он в зоопарке. И очень переживает, что никто не ходит и не смотрит на него. Вот думаю отправить всех свободных кентавров на экскурсию, а то ведь совсем человек расстроится, в депрессию впадет, что с ним потом делать.
– А, пожалуй, это мысль, – сказал я. – Тут понимаешь, такая история приключилась.
Я коротко рассказал Нику Красавчегу о своем визитере и его сложных проблемах. Шериф очень заинтересовался рассказом и еще некоторое время задавал наводящие вопросы. В конце концов мы пришли к единому выводу, что все что случилось с инквизитором, все к лучшему. Теперь можно смело их вдвоем отправить на Большую землю. Официально конечно не получится, а вот в обход всех кардонов, по сложной схеме, вполне себе можно.
И у меня была эта схема. Я тут же поспешил поделиться ею с Ником Красавчегом. Он выслушал и одобрил. Потом попросил повторить, чтобы насладиться в красках и подробностях полетом фантазии и мысли.
– Тогда не будем откладывать в долгий ящик. Надо поговорить с Прокопычем.
– Подбрось и выбрось, поехали, пообщаемся за жизнь.
И мы поехали в гости к главе Обчества.
* * *
Прокопыч идею не одобрил. Сперва. Сказал, что это игра на грани фола, но только из уважения к преподобному и шерифу можно попробовать, но ему все это не нравится. И потребовал занести это в протокол. Когда же узнал, что протокол не пишется, и все не официально, подобрел и даже предложил выпить. Мы не отказались.
Прокопыч знал толк в дорогих винах. О его коллекции ходили легенды, и нам представился случай проверить их правдивость. И ведь не обманывали. Вино, которое он разлил по бокалам, было изумительным. Мне раньше не доводилось такое пить. Я попросил показать бутылку и запомнил название. Надо будет посмотреть в сети и прикупить пару бутылок для себя.
– Не нравится мне все это, – сказал Прокопыч. – Обчество всегда держалось в стороне и никогда не участвовало в жизни города официально.
– Так кто сказал об официальности? – удивился Ник Красавчег. – И в этот раз Обчество будет в тени. Как обычно. Мы не лезем в ваши дела. Вы в наши. Но бывает такие моменты, когда надо помогать друг другу, иначе привычному миру может настать конец.
– Любопытно, – задумался Прокопыч, покачивая бокал в руках. – Так вы считаете, что это единственный способ избавиться от инквизитора и вывести Большой Исток из-под удара?
– Если действовать официально, мы не сможем объяснить, что произошло с инквизиторам, и на нас повесят всех возможных собак, в том числе и тех кто которые сдохли в позапрошлые годы, – сказал Красавчег.
– Подбрось и выбрось, в особенности тех которые сдохли в прошлые годы. А дальше одному только творцу известно, что они придумают, и что станут делать. Так что единственный способ, все списать на нет, сделать вид, что никакого инквизитора не было.
