Техническая палуба не предназначалась для людей. Ольга Сергеевна миновала межпалубную переборку, скрывающую в себе гигантское панно гравитационных линз, и, как в холодную воду, погрузилась в невесомость.
Днище корабля было покрыто ровными рядами грузовых захватов. Поле одинаковых пирамидок разбегалось во все стороны, скрывая края в темноте. В тусклом свете аварийного освещения это напоминало военное кладбище. Глянцево-черные трехметровые выпуклые круги гравитационных линз нависали с другой стороны, в невесомости не кажущейся верхом. Столбы света из колодцев мерцали безжизненным белым светом.
Между пирамидками чуть искрили гравитационные призмы, поворачивающие невидимые потоки притяжения от каждой из линз в сторону ближайшего колодца.
Ольга Сергеевна, осторожно оттолкнувшись, поплыла над грузовыми захватами, от одного к другому, сверяясь с маркировкой. Когда нужная пирамидка оказалась перед ней, Ольга Сергеевна почувствовала, будто вошла домой после долгого дня.
— Я на месте, Борис, — негромко сказала она.
— Отлично, ба! — воскликнул Боба. — Гашу свет в колодце.
За спиной стало еще темнее.
— А теперь… — сквозь шорох помех Ольга Сергеевна не могла услышать, как дрожит голос внука, — кинокомпания «Боба-фильм»… при содействии «Мороз-Продакшн»… представляет…
* * *
Дежурный офицер Кастерс, не веря собственным глазам, смотрел на монитор. Из сплошной мозаики подцепленных к днищу «Фридома» контейнеров один тридцатитонник сначала показал белые бока, потом выплыл целиком и, чуть заваливаясь на один бок, начал удаляться от корабля.
Почему в Новый год? Почему в его смену?
Десятки «почему» роились в голове Кастерса, пока он брал инструмент, шел к лифту, ехал вниз, пережидал на нижней площадке, пока пройдет тошнота от перепада притяжения, плыл над холмиками грузовых креплений, фиксирующих контейнеры по ту сторону корпуса.
Почему бесчувственная жена этого Мороза до сих пор не добилась, чтобы взяли в рассмотрение подтверждение денежного перевода, а вместо этого упивается виски и гудит с экипажем? Почему, когда Мороз ударил его по лицу, рядом оказался Донован? Ведь из-за этого пришлось отстаивать «честь мундира». Почему капитан в этот раз так уперся и не захотел выпустить арестованного до прибытия на Фабиус, хотя Кастерс уже подал объяснительную?
Последним в этом длинном ряду оказался вопрос, почему на пульте крепления оторвавшегося контейнера лежит большой и блестящий разводной ключ. Кастерс спикировал к нему и, взяв в руки, почувствовал, что рядом кто-то есть.
Ольга Сергеевна не отличалась особой сентиментальностью и поэтому без предварительного уведомления обрушила на голову Кастерса тяжелый газовый баллон.
Несколькими палубами выше хлопало шампанское, сыпалось конфетти, и по всему кораблю гасли часы с упертыми вверх стрелками. На их месте появлялись такие же, но с другим временем другого мира.
Безнедельник, десятое— Кто ты? — спросил Кастерс, когда очнулся. Мир плыл вокруг, черные камни гравилинз на потолке ходили волнами, а демоническая старуха, вдруг возникшая совсем рядом, сначала что-то отлепила от губы, а потом шепнула ему в ухо страшное.
Кастерс дернулся, и вернулось ощущение рук и ног. Связанных рук и ног.
— Нам предстоит длинный разговор, — сказала старуха. — Стейтон рассказал только половину, вторая нам нужна от тебя.
Кастерс сопротивлялся недолго. Рассказывать оказалось даже интереснее, чем молчать. Ведь уникальная схема заслуживала того, чтобы о ней знали люди. Двадцать рейсов! Двадцать рейсов, почти семьдесят мини-операций, чисто, всегда чисто! Имена? Конечно, он знает имена. Конечно, не все, но можно попробовать вспомнить. С кого бы начать? Наверное, с русской художницы. Пикантно, но он даже танцевал с ней на смене времени… А на Фобосе… Мадам, это же некорректно! На Фабиусе встречают. Конечно. А как же. Да, запишите имя по буквам.
А может быть, дело в той дряни, которую старуха ему вколола? Мысль походила на холодный душ. Кастерс почувствовал, что ремни подослабли, и осторожно высвободил руки. Старуха устроилась метрах в пяти, у соседнего захвата, и записывала в блокнот его истории. Даже не глядя на него! Бубнила себе под нос, что у настоящего офицера в такой ситуации есть два выхода — вернуться на пост и дождаться суда либо честно умереть…
Любой карго-офицер чувствует себя в невесомости как рыба в воде. Старой кляче пора было свернуть шею. Даже не пытаясь развязать ноги, Кастерс резко развернулся и оттолкнулся от пирамидки захвата в сторону старухи.
За мгновение до того, как разделявший их гравитационный поток вздернул его к верхним палубам, Кастерс увидел в глазах старухи спокойное удовлетворение. А путь до небес занял менее двух секунд.
Безнедельник, одиннадцатоеВ пассажирской администрации Анне подтвердили, что Андрея освободят из-под стражи по прибытии на Фабиус.
В беспроигрышной лотерее, проводившейся на празднике смены времени, Ольга Сергеевна выиграла механические марсианские часы с дополнительным тридцатисемиминутным циферблатом, датой, месяцем и фазами спутников. Одиннадцатое — прочерк.
Портрет погибшего при проведении ремонтных работ карго-лейтенанта Кастерса выставили в черной рамке на входе в ресторанную зону и вывесили на титульной странице корабельных новостей.
На имя Андрея Николаевича Мороза, нового управляющего делами Фонда защиты демократического выбора, из Нью-Франклина поступила приветственная телеграмма.
Кельнер из девять тысяч семисот третьей каюты до последнего дня полета присылал Анне букетики цветов из корабельной оранжереи.
Служебное расследование по факту намеренной дезинформации руководства, подделки технической документации и нелегитимного использования средств связи было прекращено в связи с гибелью единственного фигуранта.
Месяцем позже, во время профилактики, марсианские программисты обнаружат во всех системах корабля обломки незнакомого кода, впрочем, видимо, безвредного, поскольку никакого влияния на работу корабельной техники выявлено не было.
* * *
Чип к чипу, схемку к схемке. Ольга Сергеевна собрала и аккуратно закрыла массажер-контейнер. Выудила откуда-то голограммку Саратовского завода и заклеила замок. Внук следил за ее действиями, не моргая. Аня перед зеркалом медитировала с тушью в руках.
— Бабушка, а кем ты работала? — спросил Боба.
— Ох, мой хороший, кем я только не работала! — задумчиво усмехнулась Ольга Сергеевна. Особенно за те двенадцать «потерявшихся» лет, начавшихся разведшколой, а закончившихся пулей в спину на мексиканской границе.
