Очевидно, что господа и дамы продолжали старый спор-разговор, начавшийся ещё за ужином.
– И, всё же, ревность, уважаемые мои оппоненты, чувство гадкое и прескверное! – важно и авторитетно заявил широкоплечий кавалер, на голове которого красовался очень длинный и пышный, ярко-оранжевый парик. – В качестве веского доказательства привожу следующее стихотворение. Слушайте!
Лукавый взгляд из-под густых ресниц,
Удар – из-за угла.
Не мне тот взгляд предназначался!
И знаешь ты сама:
Сейчас умрут – те миллионы людей, зверей и птиц,
Который мог предназначаться тот взгляд из-под ресниц!
Послышались вежливые аплодисменты.
– Никогда не думала, дорогой, что ты так увлекаешься поэзией, – удивилась платиновая блондинка. – Рубака, армейская косточка, поклонник жёсткой воинской дисциплины, автор скучнейших Уставов и Уложений, и, вдруг, высокопарные рифмы? Я сплю и вижу призрачный сон, мои могущественные и насмешливые Боги? Грежу наяву? Впрочем, поговорим об этом подробнее потом, наедине…. Сейчас же мы рассуждаем о жгучей ревности, о её природе, о значимых плюсах и не менее значимых минусах…. Так вот, я не согласна с утверждением, что, мол: – «Ревность – гадкое и прескверное чувство». Категорически не согласна! Поэтому мы сейчас дружно попросим нашу обожаемую Гертруду, – кивнула головой в сторону полной шатенки, надкусывающей в этот момент крохотный эклер, – рассказать одну чудесную и увлекательную историю. А, именно, о том, как она вышла замуж за Людвига. Точнее о том, как они поженились – пятнадцать лет назад, на одном вечнозелёном тропическом острове. Герда, расскажи!
– Просим! Просим! – незамедлительно подключились остальные участники этой познавательной беседы.
– Только если Людвиг позволит, – шатенка лукава и откровенно кокетливо посмотрела на костистого и усатого верзилу, лицо которого украшали два длинных сизых шрама, а в мочке правого уха висела длинная золотая пиратская серьга – с грубо вставленным в её торце большим необработанным рубином. – Я женщина очень строгих и незыблемых правил! И без разрешения мужа никогда не скажу лишнего слова….
Собеседники весело рассмеялись, явно не веря в покорную молчаливость Гертруды, а усатый верзила с приметной серьгой в ухе лишь криво улыбнулся и смущённо пробормотал:
– Бог с тобой, Герда! Когда это ты – по поводу чего либо – спрашивала у меня разрешения? Если только лет эдак пятнадцать-шестнадцать назад, ещё до нашей свадьбы…
– Тогда слушайте, храбрые и любопытные путешественники!
– Знаете, мои дорогие друзья, эта история, которую я сейчас поведаю, стара, как и весь этот прекрасный мир, окружающий нас со всех сторон. Как это море, как вот это голубое и бездонное небо…. Маленькая рыбацкая деревушка, разместившаяся на морском берегу в тридцати пяти милях от датского столичного города Копенгагена. Тёмно-жёлтые низенькие дюны, ярко-зелёные высоченные сосны, розово-сиреневые корзинки цветущего вереска, рубиновая брусника, вызревающая по осени…. Домики-развалюхи с давно некрашеными стенами, покосившиеся плетёные заборы, тощие пятнистые чёрно-белые поросята, без отдыха снующие туда-сюда, старинные гнёзда аистов – на не менее старинных крышах. Древнее кладбище, где все таблички на могильных холмиках – без единого исключения – говорят о том, что здесь покоятся только храбрые моряки и рыбаки, да ещё их отцы, матери, верные жёны и малолетние дети…. И нет никакого выбора – всем родившимся в этой деревне! Рождение, море, море, море, море…, смерть…. Всё – на этом! Не знаю, как вам ещё объяснить…. Как это, вообще, можно объяснить?! Ты всего лишь родился, а уже всегда – днём и ночью – только и слышишь, что шум морского прибоя. Тебе всего год, а море – шумит, тебе исполнилось десять лет, а оно – шумит, ты умер – сто пятьдесят лет назад – а оно шумит…. Вот в такой рыбацкой деревушке мы с Людвигом и выросли. Морской прибой, повсюду – только рваные рыбацкие сети, вывешенные на просушку. Руки отцов – мозолистые и шершавые, руки матерей – красные и разбухшие от постоянного общения с соляным раствором. И деревенское кладбище…. Постоянно кто-то из мужчин тонул. Постоянно! Каждые две недели кого-то хоронили. Так заведено было много веков тому назад. Не нами заведено, не нам и переиначивать! Ладно, хватит уже о грустном…. Короче говоря, мы с Людвигом были соседями. Скорее всего, даже очень дальними родственниками: может, пятиюродными, может, шестиюродными братом и сестрой. В маленьких рыбацких деревушках, если тщательно разобраться, все друг другу родственники…. Людвиг меня старше на целых три с половиной года. Да, и что с того? Вместе росли, играли в доблестных виталийских[19] братьев, отважных путешественников, пиратов, в храбрых капитанов и их верных подруг.…Потом выросли, потихоньку начали хороводиться, даже серьёзно целоваться тайком. Всё однозначно и уверенно шло к весёлой сельской свадьбе, да и наши многочисленные родственники были только «за». И, вдруг, – Гертруда насмешливо нахмурилась, – некоторым молодым и не в меру горячим людям неожиданно взбрело в голову – поиграть в записного ревнивца…
– Ничего и не взбрело! – возмутился было Людвиг, но, заглянув жене в глаза, тут же смягчил тон: – Ну, наверное, взбрело. Молод был, невыдержан, избыточно горяч…. Можно, я тоже чуть расскажу? Спасибо…. Так вот. Мне тогда только что исполнилось полных восемнадцать лет. По нашим деревенским меркам – уже взрослый мужчина, обязанный и себе зарабатывать на жизнь, и в родительское гнездо приносить деньги, чтобы было, на что поднимать младших братишек и сестрёнок…. Я с одиннадцати лет отирался около кузни хромого Свена. Сперва просто подай-принеси, подержи-сбегай. Потом стал огонь разжигать в кузнечном горне, готовить нехитрые обеды-ужины для молотобойцев, благо они были ребятами добрыми и непривередливыми…. Если говорить совсем уж по-честному, то не грело меня это кузнечное дело! С самого малолетства грезил я о дальних морских путешествиях. Тропические вечнозелёные острова, покрытые яркими цветами, тонкий визг картечи, раны, слава, Южный Крест – прямо по курсу.… Ну, и об этом, как там его? О звонком ветре странствий! Только милашка Гертруда меня и удерживала на родимом берегу…. Ладно, продолжаю. К восемнадцати годам я стал полноправным кузнечным подмастерьем, мне хозяин уже много чего доверял по-настоящему серьёзного. Вот и в то безоблачное июньское утро…. Отправил меня хромой Свен в соседнюю деревню, которая была раза в два побольше нашей. Соответственно, и кузня там была поприличней и побогаче. Надо было – по записке моего хозяина – забрать там длинный прут какого-то хитрого сплава на медной основе. Иду себе, никого не трогаю, искренне радуюсь жизни, думаю о своей ненаглядной и симпатичной невесте. Кругом птички поют, бойкие кузнечики весело скачут под ногами, солнышко светит…. Взобрался я на пологий холм, с которого открывался отличный вид на соседскую деревню. Вернее, на новёхонький причал, к которому как раз подошла гребная шлюпка с двухмачтового корвета, вставшего на якоря в четверти мили от берега. Смотрю, среди встречающих – моя милая Герда. Удивился я немного: ни о чём таком она мне не говорила, не предупреждала. А сердечко учащённо так забилось, предчувствия нехорошие всякие поселились в нём…. Короче говоря, не стал я спускаться с того холма, а предусмотрительно залёг в густых кустиках цветущего вереска. Лежу себе, наблюдаю старательно. Вот шлюпка пристала, гребцы убрали вёсла, на дубовые доски причала стали вылезать люди, одетые в морскую королевскую форму. Один из них – очень высокий такой, стройный, широкоплечий, он мне сразу чем-то не понравился. Сразу…
