Ей до тошноты опротивел едва заметный, но едкий запах антисептика, пропитавшего всю яхту Германа. Этот запах сумел пропитать ее платье и волосы и преследовал ее после того, как она сошла на берег. Он тащился за ней до автолёта и занудным призраком витал в кабине, напоминая о прошедшем вечере и, особенно, утре.
Из головы не шел разговор с Германом. По инструкции для первой линии о таком разговоре и предложении нужно было сообщить Васе или ВВ.
Незамедлительно.
При первой же возможности. И возможность была, даже не одна, а желания пользоваться ей не было. Говорить ни о нём, ни о том, что случилось перед этим, ни о самом Германе, Наташе не хотелось. Тем более ВВ.
Наташа представила себе ВВ, и ее передернуло.
Сухонькая седая дама — вредная старуха. На вид хрупкая, готовая сломаться от малейшего напряжения. На самом деле — бесконечный источник чудовищной силы напрягов и неожиданностей для кого угодно. Если кому-то требовалось кого-то согнуть в бараний рог, то ВВ заставляла сворачиваться таким образом самостоятельно.
Каждый раз, встречаясь с этой старушенцией, Наташа чувствовала себя даже не кроликом, а мышонком, попавшим в поле зрения удава. И если мышонок в очередной раз не был проглочен, то только потому, что удав оказывался слишком сыт.
ВВ без усилий, не давя и не повышая голос, заставила давать интервью этому извращенцу Двигуну. А Наташа наотрез не хотела иметь с ним вообще каких-то дел! И если вначале ее ответ был: «Нет. Нет! Нет, вы плохо слышали?», то через пять минут это каким-то непостижимым для Наташи образом превратилось в: «Да. Конечно. Как скажете». Она подозревала, что при небольшом желании ВВ, та заставила бы ее сказать: «Слушаюсь и повинуюсь».
Общаться с таким человеком, не создавая себе проблем, невозможно. Значит, общение нужно исключить.
Нет общения — нет проблем.
А Вася…
Что творится в его электронных мозгах, вообще никому не известно. Если ему туда что-то взбредет, то переубедить будет невозможно. Вчера хотел на острове запереть.
Нормально, да?
Что может решить искин, услышав рассказ Наташи о Германе и его просьбу?
При воспоминании о ней Наташе показалось, что волосы становятся дыбом.
Да, Лиля менялась.
Медленно и незаметно, но… Это был факт, и Герман заставил его заметить. Если правдой было и остальное, сказанное им, то весь мир становился зыбким и опасным. Для нее, для Лили, для всех глоферов.
Может быть, даже для всех людей.
Наташа представила себе, как она слышит о том, что все элесты умерли.
Все, в том числе и Лиля.
Дыхание перехватило. На глаза навернулись слёзы. Наташа всхлипнула и закашлялась.
Автопилот поинтересовался, не нужна ли помощь, и был послан к чёрту.
Вытерев слёзы, Наташа сделала несколько глубоких вдохов. Голова слегка прояснилась, снова обрела способность думать.
С другой стороны, Лиля пусть и меняется, пусть не такая, как когда-то, но это ее Лиля. А Герман, по сути, случайный знакомый, встретившийся буквально вчера.
И вопрос: кому из них доверять?
И если так посмотреть, то вопрос дурацкий, потому что ответ ясен, как это утро. Лиля ее подруга, а друзей не предают.
И вообще… Герман мог сгустить краски. Он может быть паникером. Да он может быть просто психом, повернутом на старом и добром до срыва с нарезки.
А стиллы могут ошибаться или что-то скрывать.
Ну, и что делать?
Автолёт мягко сел на площадку, открыл дверь.
В салон ворвался горячий влажный ветер, выдул из него прохладу кондиционера, заставил задержать дыхание. С ним появились запахи моря и срезанной травы. От рощи доносился шелест листьев искусственных пальм.
Еще при посадке Наташа подсмотрела, где накрывают завтрак, — черный пляж за озером. Первые дни ей казалось глупостью поиск накрытого к завтраку столика. Приходилось слоняться по острову, заглядывая во все уголки. Постепенно она привыкла начинать утро с прогулки, и ей даже стал нравиться сюрприз каждое утро.
Наташа стояла у автолёта, пытаясь сообразить, как быстрее дойти до черного пляжа. Она никак не могла решить — ей мешали мысли о Германе, элестах, «Союзе», и еще больше отвлекали воспоминания о проведенной с Германом ночи.
Было неплохо, даже отлично, но…
Она с трудом разглядела практически невидимое здание виллы и поморщилась, Лиле она точно ничего не расскажет.
Мимо прошел гурик, тащивший ствол покорёженной накануне пальмы.
Наташа проводила его задумчивым взглядом. Идти по дорожке мимо поломанных Двигуном пальм не хотелось, тащиться по пляжу, загребая песок босоножками тоже. Вчера только по песку и бегала.
Хватит!
Он спрашивала себя снова и снова: «Что же делать? Что делать — рассказывать стилламили не рассказывать?»
Во рту стало сухо, как в сахаре.
Любое решение ощущалось гадким. Но выбрать всё же надо. Ей надоело бесконечно однообразное сравнение Лили и Германа, кто прав, кто дороже, важнее чувства или учет опасности, последствия того или иного выбора.
Наташа понимала, что запуталась, что сейчас она начнет паниковать и наделает глупостей, как всегда. И это будет касаться не только ее, а может, всех людей. У нее зашумело в голове, стало невыносимо горько от своей беспомощности, неумелости.
В голове пронеслись события прошедшего дня. Обнаженный Влад у бассейна. Она ведет собрание для первой линии, испуганные настороженные люди с надеждой слушают ее. Двигун улетает в слепящий свет звездного купола. Ощущения от массажа. Дурацкая идея прыжков с трамплина и спасший ее Влад, так жестоко бросивший одну. Вася стал вредничать. Ощущение власти над толпой зрителей. Выигранный билет на тренинг основательницы, который она не взяла. Милый Гена и игровая Встреча вместо настоящей.
Новое, умопомрачительное чувство единения…
Холодок пробежал от пяток до макушки, напоминая об игре.
Наташа вспомнила знакомство с Германом, драку в баре, Влада, целующего какую-то кикимору, яхту и проведенный с Германом вечер.
Она вздрогнула, все воспоминания слились в одно ощущение и, внезапно схлынув, оставили решение.
Оно было простым.
Оно было кристально верным.
Оно было правильным.
Надо самой разбираться! Самой решить, прав Герман или нет. Понять всё без посторонней помощи!
Наташа решительно повернула к озеру, всё быстрее и быстрее перебирая ногами, переходя на бег.
Она, задыхаясь, подбежала к озеру. Вот один камень, второй, третий. А за ними еще и еще, по которым, как по дорожке, можно перейти озеро напрямую.
Быстро и точно к цели.
Она сняла туфли.
Только надо помнить, что прошлый раз она тут уже поскальзывалась и падала. А еще не забывать, что где-то тут была разбита бутылка. Не хватало еще ногу порезать.
Она прыгнула.
На ощупь ближайший камень оказался сухим и слегка шершавым. Наташа постояла на нём, привыкая к ощущениям, перескочила на другой. Приземлившись, переступила по теплой ноздреватой глыбе, восстанавливая равновесие.
«Аккуратнее надо, — подумала Наташа. — Плохо оценила расстояние, чуть не промахнулась. Как бы с самостоятельным разбирательством не промахнуться…»
Она переступила на соседний камешек. Совсем крошечный, на полторы ступни.
«Что я вообще знаю? Да почти что ничего…»
Полупрыгнула, полушагнула с одной ноги, едва не промахнулась, удержавшись на носочках с краю большого плоского узорчато-красного валуна. Встала, выбирая, куда прыгать дальше.
Всё, что сказал Герман, нужно проверять.
Где? У кого? У Васи?
Он допытываться начнет, откуда узнала.
У Лили?
Она может просто не знать…
Край следующего камня оказался неожиданно скользким. Наташа едва не свалилась назад, замахала руками, ловя равновесие, переступила с ноги на ногу.
Домино!
Он сам предложил помощь. Это вариант самое то! Впрочем, Лилю тоже аккуратненько расспросить не повредит.
«Главное, чтобы они не поняли, чего это я заинтересовалась? Как-то эдак нужно вопросы задавать, чтобы сами пробалтывались… — Наташа мысленно попробовала представить себе такой вопрос. Получилось неубедительно и как-то глупо. — Блин! Я же не умею! Придется учиться. Срочно».
