— Ничего странного, — продолжал парень. — Первое мая давно прошло, а до тридцать первого июля еще далеко. Ничего страшного, — повторил он.
— Послушайте! — попробовала возмутиться Дели.
— Это ведьмы, — перебил ее заправщик. — Ведьмы и ведьмаки. Летят себе с Лысой горы.
— Вы что, серьезно?
Парень улыбнулся, пожал плечами — понимайте, мол, как хотите.
Шано потянула женщину за руку.
— Дели, поедем.
Дели расплатилась и села в машину. Шано заняла свое «штурманское» место — точнее, свернулась клубочком на сиденье. Дели заметила, что девочка дрожит.
— Ты замерзла? — спросила она. — Вон возле тебя куртка, накинь.
Девочка послушно закуталась в куртку, но дрожала она явно не из-за ночной прохлады. Удивленная Дели заметила, что Шано теребит свои браслетики и что-то шепчет. Дели прислушалась. В еле слышном бормотании ей почудился «Патер ностер».
— Ну-ну, что это ты так напугалась? — ободряюще сказала она. — Каких только сказок не рассказывают ночные заправщики! Помню, ехала я однажды…
Дели начала пересказывать шоссейный фольклор, всякие байки — их хватило бы на целую книгу. Шано молча слушала ее и понемногу успокаивалась.
— Как нам ехать дальше? — спросила Дели на въезде в Дижон.
Шано завозилась, расправляя карту.
— По А31 до Бона, а потом по Е15, - подсказала она вполне обычным голосом.
Дели улыбнулась — девочка, кажется, пришла в себя.
Рассвет окончательно вернул Шано уверенность; при свете солнца она уже ничего не боялась, ночные страхи ушли вместе с темнотой.
Они миновали еще один Шалон, на этот раз Шалон-на-Соне, затем Макон и Вильфранш.
Слева почти все время поблескивало — Сона текла почти параллельно магистрали, и Шано, задумчиво улыбаясь, смотрела на игру солнца на воде. После Лиона вода заблестела справа — это была уже Рона. В седьмом часу на заднем сиденье заворочались.
— Где мы? — раздался сонный голос Франка.
— Проехали Вьенн, — проинформировала его Дели, не оборачиваясь.
— Ага, — удовлетворенно сказал он. — Значит, пора вставать, — и снова затих.
Окончательно он проснулся лишь час спустя, на подъезде к Балансу. Пока Дели и Шано завтракали в придорожном кафе, он побрился и привел себя в надлежащий порядок. От еды он отказался, сказал, что еще слишком рано. От Баланса машину повел Франк, а Дели тут же заснула на заднем сиденье.
— Пост сдал — пост принял, — прокомментировал Франк и покосился на Шано. — А ты чего? Или уже поспала?
— Поспала, — соврала Шано. Спать ей ни чуточки не хотелось.
Однако после Оранжа она начала поклевывать носом и все-таки задремала. Разбудили ее дружные горестные вопли. Ян-Поль узнал, что машина подъезжает уже к Марселю, и поднял крик, потому что ему, видите ли, очень хотелось увидеть Авиньон. Тут же проснулась Самуэла и с ходу подхватила: оказывается, и она всю жизнь мечтала осмотреть город пленения пап.
Шано, в досаде, что ей не дали толком вздремнуть, потянулась за картой и в две минуты доказала, что Авиньона они все равно бы не увидели, потому что Е714 проходит в десяти километрах к востоку от города, а съезжать с магистрали и осматривать достопримечательности некогда — билеты на паром уже куплены, так что прибыть в Марсель надо в срок.
Марсель, кстати, был уже рядом.
На пароме Шано удалось, сбежав от «штормового квартета», уединиться на корме и полюбоваться морем, которое она видела впервые в жизни; но едва паром прибыл в Тунис, ей пришлось вернуться к шумной семейке.
Впрочем, ко всему можно привыкнуть, и неделю спустя Шано уже вполне освоилась.
Жили они на пустынном берегу прямо у раскопа. Лагерь представлял собой нечто среднее между курортом и музеем. Сами ученые осторожно копались в земле, метелочками и кисточками расчищали черепки древних сосудов, а члены их семейств, не обремененные историческим образованием, загорали и купались.
В семействе Даламберов археологом был Франк, близнецы целыми днями не вылезали из воды, а Дели, обвешанная фотоаппаратурой, то и дело срывалась в ближние городки снимать арабскую экзотику. Шано иногда отправлялась с ней, но больше ей нравилось валяться одной на камнях у моря. На том месте, которое она для себя облюбовала, сразу от берега начиналась глубина, но как-то не верилось, что тут добрых пятнадцать метров — вода была на диво чиста и прозрачна.
Обычно она брала с собой книжку в яркой суперобложке со стилизованной под арабскую вязь надписью «Турецкие народные сказки». Суперобложка, в свое время изъятая из библиотеки Даламберов, отбивала у близнецов всякое желание интересоваться, что именно читает Шано. А читала она тот самый сборник законов и постановлений, касающихся прав несовершеннолетних, позаимствованный в двадцать шестом участке; так она готовилась к новой встрече со старшим инспектором Коэном.
Шано не знала, что Дели, улучив момент, позвонила Коэну и выяснила точную дату «бойни на озере Сент-Этьен».
— Это была ночь на первое мая? — спросила она уверенно.
— Нет, — мрачно ответил Коэн. — Это было тридцать первое июля.
Даже спустя годы дело об убийствах на озере Сент-Этьен, формально давно закрытое и сданное в архив, не давало ему покоя. Черт возьми, это было единственное его провальное дело за всю его многолетнюю карьеру!
Чрезвычайным оно было с самого начала — еще бы, четыре трупа сразу. И это в тихой патриархальной Северингии! А то, что за несколько километров от места преступления была найдена явно связанная с этим делом девочка, придавало ему оттенок какой-то чертовщины. Впрочем, об этом знал и этим мучился только сам инспектор Коэн, да еще, возможно, Микаэль Кушлер. Оба они, хотя каждый по-своему, принимали участие в судьбе Сандры-Лузии Шевальер и оба надеялись хоть что-то прояснить для себя.
Правда, со временем первоначальная цель отступила для инспектора на второй план, едва ли не забылась. Он просто привязался к девочке, хотя и скрывал это, напуская на себя строгий вид. Коэну нравился ее независимый характер, а ее выходки — взять хотя бы недавний случай с побегом — часто напоминали ему о тайне ее появления на улице Георга Шевальера. Но все это ни на шаг не приближало инспектора к разгадке трагедии на озере Сент-Этьен. Скорее наоборот — мистический туман, которым эта история была окутана с самого начала, с годами все более сгущался.
Звонок Дели удивил его. При чем тут первое мая? Он припомнил события той летней ночи.
…Судя по следам, найденным на месте преступления, убийца был один и действовал при этом весьма хладнокровно, но при этом был на удивление беспечен, чтобы не сказать, самонадеян — он, похоже, нисколько не скрывался и оставил четкие отпечатки подошв и массу так до сих пор и не идентифицированных «пальчиков». Реконструируя картину преступления, можно было достаточно уверенно предположить, что первыми были убиты женщина и мальчик, которых преступник просто расстрелял; оружие, к слову, тоже было не найдено и не идентифицировано по пулям. Младшего мальчика преступник вытащил из постели и перерезал ему горло. Мужчина в это время, видимо, отсутствовал — возможно, гулял на берегу у озера, где и встретил его убийца его жены и детей, и убивал долго и тщательно, судя по всему, не встречая особенного сопротивления. В качестве оружия убийства эксперты единодушно предполагали довольно большой нож с тяжелым и толстым лезвием; оружие слишком громоздкое, чтобы носить его при себе без определенной цели. Да и действовал убийца, как типичный маньяк, — его даже окрестили в газетах «Сент-Этьенским мясником». Вот только за все прошедшие годы «Сент-Этьенский мясник» не совершил больше ни одного убийства — за все пять лет не было зафиксировано ничего даже отдаленно похожего на его кровавый почерк.
