– Ты почти прав, – хмыкнул Шефнер. – Вновь заговорили бы о том, что разработки магов нуждаются в большем контроле со стороны правительства. Как и сами маги.
– Это сыграло бы на руку Гайне, – медленно сказал алхимик. – Он давно мечтает получить всех магов полностью в свое распоряжение. Да и ты ему как бельмо на глазу. Но это слишком грубо.
– Я бы так действовать не стал, – согласился Мартин. – Но, поразмыслив, понял, что в этом есть… некая элегантность. Возможно, ему даже не нужна моя смерть, достаточно будет, если эта история всплывет.
– Но ведь тогда и министерство дискредитируется! Твой племянник – их маг.
– Всего-то студент-стажер.
– И университет, значит…
– Я же говорю. Идея довольно элегантна. Гайне получает нужный ему скандал, возможно, мою смерть… и преданного ему с потрохами алхимика. Ведь министр наверняка встанет на защиту Петера, зная, что вину моего племянника так и не докажут. Утечка магических проектов была и ранее, и Гайне значительно пострадал от нее, потеряв расположение императора. Но, как видишь, даже из таких ситуаций можно получить выгоду.
«А еще он получит Софи. Потому что без моей защиты военное министерство быстро найдет способ принудить Вернер к сотрудничеству, и они наконец закончат свой чертов проект».
– Ты как будто восхищаешься им, – заметил Рихтер. – Значит, Гайне, возможно, воспользовался «Белыми ястребами». Заигрывать с подпольщиками довольно опасно.
– Не он первый, – ответил Шефнер. – И да, восхищаюсь. Гайне сегодня здесь. Удивительная выдержка, не находишь?
– Тебе виднее, – ухмыльнулся алхимик. – Уж не знаю, насколько ты прав, но я присмотрюсь к нашему министру. Ведь ты этого добивался?
Мартин пожал плечами.
– Ладно, засиделся я здесь с тобой. Мне нужно проверить своих людей. А тебе, наверное, твоих?
– Мне не нужна помощь, – легкомысленно ответил Рихтер.
– Вот так просто? Ты хоть знаешь, что этот стрелок был не один? Джис задержал еще одного до того, как прийти сюда…
– У меня чуйка, – алхимик постучал по своему носу, – знаю, где опаснее всего. Если того типа я пропустил, значит, он был мелкой сошкой на подхвате. А тебя все-таки спас я. Милая фрейлейн-артефактор сказала, что защиту на твоей ложе удалось бы легко преодолеть… Кстати, она мне понравилась. Легко соображает и не пугается. Может, отдашь мне внучку Вернера?
– Отдать? – повторил Мартин. – Для чего тебе артефактор? В полиции хватает своих.
– Как раз и не хватает. К тому же в полиции работают самые бестолковые. Ты же знаешь, мой босс терпеть не может магов. Но против фрейлейн Вернер даже он не будет возражать.
– Прости, она мне самому нужна, – ровным тоном ответил менталист.
– А мне так не показалось, – Рихтер хмыкнул. – Тогда спрошу ее…
– Попробуй, хоть я не думаю, что у тебя получится.
Это прозвучало почти не угрожающе. Почти. Но когда Мартин вышел в фойе и смог наконец стянуть с лица маску безразличия, он едва не напугал своим оскалом пожилую даму, проходившую мимо.
За оставшееся до конца второго акта время Шефнер уладил дела со своими подчиненными и убедился, что племянник и его спутницы покинули здание театра и уже добрались до дома. К концу представления он ждал Линду у входа в императорскую ложу.
Она легко выпорхнула, сияя, но стоило ей увидеть Мартина, как улыбка ее увяла.
– У тебя все хорошо? Какие-то серьезные проблемы?
– Нет, все нормально. Ты насладилась оперой?
– О, в полной мере!
Язвительность в голосе целительницы Шефнер как будто не заметил. В автомобиль они садились в полном молчании. Не выдержала первой Линда.
– Я была рада видеть твоего племянника. Он так подрос. Очень похож на тебя.
– Не характером, к счастью, – заметил Мартин, полностью поглощенный своими мыслями.
– И удивлена была, увидев рядом с ним фрейлейн Вернер, – нервно продолжила Линда. – София… Ты ведь ее имел в виду?
– Я не думал, что вы встретитесь. С моей стороны получилось не слишком красиво. Извини.
Менталист был искренен в этот момент. Обижать бывшую возлюбленную подобной встречей он не хотел. Разве не должна была София пойти в оперу со своим дядей? Или хотя бы остаться дома. Все равно барон Гревениц рассказал бы о том, кого он видел. Но встречи бы не состоялось.
Вместо этого Софи была с Петером. Правда, и тогда непосредственного столкновения можно было избежать. Но ведь он сам пошел в ложу Котовского, зная, что она может там быть. Не смог удержаться, хотя знал, что лучше было бы встретиться с Софи наедине, а не так. Его планы рухнули как карточный домик из-за дурацких совпадений и его собственной нетерпеливости.
Не все его намерения были коварны. Пока не было ясно, насколько велика опасность, что на него нападут снова, Мартин предпочитал держаться подальше от девушки. Те, кто пытался убить его, о ее существовании знали, раз подкараулили около дома Вернер. Было целесообразным временно прекратить контакт. Подождать, пока все прояснится, а он сам восстановится после ранения. Ни подставлять девушку под удар, ни показывать свою слабость и уязвимость перед Софи не хотелось.
К тому же небольшой перерыв должен был пойти их отношениям на пользу и дать ему возможность изменить стратегию поведения с девушкой. Слишком долго и упорно он за ней гонялся. Один шаг вперед, два назад. Софи невозможно было удержать рядом ничем – ни артефактами, ни поцелуями. Она легко принимала и то и другое и так же легко оставляла его, устремляясь дальше. Прочь от него.
Она сама должна была понять, что он нужен ей. А он был нужен – Мартин ощущал это необычайно ясно. Будто его ментальный дар вышел на новый уровень, и он мог чувствовать ее даже без заклинаний. Это не было чтением мыслей или точным знанием ее желаний. Резонанс. Вот как тетушка это называла. Резонанс между менталистом и выбранным им партнером.
Что бы с Софи ни происходило, это отзывалось в нем, усиливая его собственные чувства. Все было острее и пронзительнее рядом с ней. Будто Мартин все это время сидел в темной и затхлой комнате, а потом дверь распахнулась и в комнату ворвался ветер. И он пытался поймать этот ветер – беспокойный, переменчивый – руками, но тот все проскальзывал между пальцев. Оставляя мужчину, взъерошенного и очарованного, одного. Но когда Мартин почувствовал, как смерть прошла рядом, практически заглянув в окна, он понял, что больше не хочет терять время. Пора было создать по-настоящему эффективную ловушку для ветра.
Ранение дало ему время подумать о том, что делать дальше, хладнокровно высчитать все варианты развития их отношений. Как долго его чародейка могла бежать от своих чувств? С ее упрямством – почти вечность. Она так и не сможет остановиться – будет то уходить, то возвращаться, постоянно ища что-то. Если не поймет ценность того, что может получить рядом с ним. Если не испугается, что может потерять того, к кому уже привыкла.
