— Что вы здесь делаете? — воскликнула она, заскакивая в салон. — Зачем они ломают храм?
Должно быть, и у нее в этот миг не было простых земных чувств, притягивающих людей друг к другу.
— Они не ломают, — отозвался Самохин. — Они делают вход.
— Зачем?..
— Если это храм, в него должен быть вход. Она чуть успокоилась, но все еще озиралась на рабов, копошащихся в пыльном облаке.
— Почему ты молчишь? — спохватилась Саша. — И не спрашиваешь, как я тебя нашла?
— Как ты меня нашла?
— Это целая история. Потрясающе…
— Что ты делаешь у молчунов? — перебил ее Самохин. — Новое увлечение?
— Понимаешь, это судьба, — с какой-то растущей страстью заговорила она. — Все сходится, все совпадает. Учение Наседкина и Тартар Ящера. Потому что здесь совсем рядом… Знаешь, что находится? Канал!.. Я пришла по пути, который указал Николай Васильевич… И встретила здесь пророка!
— Тише, — попытался урезонить он девушку. — Здесь не принято говорить громко. И говорить вообще…
— Я еще не дала обета, поэтому могу. Хочу выговориться перед тобой на всю оставшуюся жизнь. Сережа, как здорово, что все так получилось!.. Он — пророк!..
— Стоп, молчи, — прервал он. — Закрой дверцу и сядь ко мне поближе.
Она послушалась, но села напротив.
— Ты опять изменился… Что с тобой? Ты не рад мне?
— Пожалуйста, уезжай отсюда…
— Мешаю тебе, да? — задиристо спросила она. — Все скрываешь от меня истину? Считаешь, я не могу ничего понять? Но я сама пришла сюда и все для себя открыла!
— Сама? Это ты напрасно так думаешь! Тебя привели сюда.
— Как привели?..
— Это целая наука. Иезуитская, мерзкая… Человек даже не подозревает, куда его ведут и зачем. И радуется при этом, думая, что идет сам. Тебя заманили сюда, чтоб связать мне руки.
— Я не стану связывать тебе руки! Я пришла сюда сама!
— Саша, уезжай, — почти взмолился он. — Послушайся меня хотя бы один раз! Тебе нельзя здесь находиться.
— Почему? Меня так хорошо встретили в Ордене Молчащих!..
— А ты хоть знаешь, что это за Орден?
— Молчащие созидатели будущего!
— Они не молчащие, они лежащие.
— Ну что ты судишь о чужих традициях? Сережа, здесь твориться то, что скоро станет основой нового мира! Новой философии, психологии… И вообще всего устройства жизни!
— Мира молчунов?
— Мира пророков!
— Когда их много, молчащих пророков, то согласись, это странно…
— Ну зачем же ты так? Они прекрасно общаются и без слов! Это совершенно иной образ мышления и поведения. И я научусь этому! А мы все время растрачиваем свою хару! Вот сейчас с тобой говорим и не понимаем друг друга! А скоро люди вообще перестанут слышать, и тем более — понимать…
Похоже, она уже прошла полный курс ликбеза…
— То есть, решила остаться здесь?
— Да ты понимаешь, как мне повезло? Я шла к этому всю жизнь! Это мой путь, Сережа! И ты его предсказал, когда мы стояли в очереди к Наседкину.
— Зачем же пришла ко мне?
— Хотела порадовать. Ты же мой покровитель, мой талисман. Как только ты появился в моей жизни, так все изменилось.
— А выдержишь испытания?
— Молчанием пирамид?
— Разочарованием!
— Что ты мне предсказываешь? — возмутилась она. — Как ты может это говорить? Неужели тебе совсем не интересна моя жизнь?
— Нет, мне интересно… Хотелось бы узнать, куда понесет тебя после этого Ордена. А ведь дальше пути нет. Тебе все будет казаться пустым…
— Я не уйду отсюда! — она поспешно выскочила из машины. — И ты меня не остановишь! Мое место здесь, рядом с пророком!
Ее фигурка еще несколько раз мелькнула среди пирамид и исчезла вместе со стремительно закатившимся солнцем.
И в тот же час молчание пирамид нарушил хриплый и страстный голос молящегося человека. Слов было не разобрать, какие-то бессвязные, стонущие звуки, напоминающие шаманские выклики. Самохин чуть приоткрыл глаза: два матерых бойца в оцеплении едва удерживали с силой рвущегося из рук мужчину. Через некоторое время к ним подошел Плюхач и нарушитель спокойствия вдруг пал перед ним на колени и что-то забормотал, цепляясь за куртку.
Скоро он подвел к машине взъерошенного и возбужденного человека.
— С этим что делать, Сергей Николаевич?
— Кто это? — перед глазами у Самохина все еще стояла убегающая к пирамидам Саша.
— Камнерез, Власов…
— Спасите меня! — тот на четвереньках полез в салон. — Не оставляйте здесь! Я больше не хочу!..
Плюхач стянул его со ступеней и встряхнул.
— Не ори!
— Ты добыл зерна из жемчуга? — спросил Самохин.
— Нет еще!.. Только половину… Прошу вас, возьмите меня с собой! Я больше не могу молчать! Я скоро сойду с ума…
— Сергей Николаевич, может изъять оставшийся жемчуг? — предложил Плюхач. — Пирамида открыта, есть доступ…
— Я вам помогу! — Голос камнереза зазвенел от надежды. — Все покажу! Там еще много… Я оставлял самый дорогой по окраске! И сверлил только тот, что подешевле…
— А какой подешевле?
— Обыкновенный… Цвета пасмурного неба…
— Может, возьмем? — напомнил о себе майор. — Я пошлю оперов…
— Жемчуг принадлежит Ордену, — проговорил Самохин и прикрыл глаза, чтобы досмотреть сон с бегущей Сашей. — Не бери чужого…
— А с камнерезом что? — после паузы спросил Плюхач. — Он ведь заложник здесь…
— Я заложник! — ухватился за слово Власов. — И работаю тут как раб!
— Как раб?..
— Конечно! Против своей воли!
— Пойдешь долбить стену?
— Пойду! Буду делать, что прикажите. Бетон — это тоже камень, я умею!..
— Дай ему инструмент, — распорядился Самохин. — Пусть работает…
Рабы трудились еще часа четыре, уже при электрическом свете, прежде чем в грани пирамиды образовалась воронкообразная пробоина и Плюхач сообщил, что осталась лишь тонкая и уже растрескавшаяся внутренняя отделка. Только тогда Самохин вышел из УАЗа, заперев дверь, и приказал выключить свет, убрать инструменты, провода и всем отойти от таганаитовой пирамиды. Азиаты растворились мгновенно, бойцы отдалились на несколько десятков шагов, однако их лица все еще белели в темноте, Плюхач крутился за спиной лишь чуть поодаль.
— Отведи людей, — шепотом сказал ему Самохин. — И сам исчезни.
Тот схватил его руку, потряс.
— Сергей Николаевич?.. Товарищ полковник?.. Ну, ты же меня понимаешь?
— Уйди. — Он вырвал руку. — Не мешай. Майор цокнул языком и все-таки исчез в темноте.
В полной темноте Самохин потрогал неровные стенки пробоины, осторожно вошел в нее, низко пригнув голову, и нащупал шевелящуюся под ладонями, дышащую корку. Однако вытолкнуть ее руками не удалось, крепкий цементный клей еще держал плотно пригнанные друг к другу торцы плит. Тогда он развернулся в тесном проеме, навалился плечом и коротким рывком выдавил их внутрь.
