Больше прекрасной даме незачем было жить, и она ушла из жизни.
Такова правда, которую она унесла с собой в могилу; правда, которой ее любимый никогда не узнает; правда, которой никогда не узнает ее дочь.
Так любят фейри – всем телом и всей душой. Так любят фейри – разрушая тех, кого они любят.
«Я люблю тебя», – говорила она ему ночь за ночью, все семь лет. Фейри не умеют лгать, и он об этом знал.
«Я люблю тебя», – говорил он ей, ночь за ночью, все семь лет. Люди умеют лгать, и прекрасная дама внушила ему, что он лгал; она позволила поверить в это и его брату, и его детям, – и умерла с надеждой, что они будут в это верить всегда.
Так любят фейри – они всегда оставляют подарок тому, кого любят.
Сияло солнце, пели птицы. В Академии Сумеречных охотников был прекрасный день.
Ну, по крайней мере, Саймон был практически уверен, что солнце действительно сияло. Слабое свечение проникало в их с Джорджем комнату, едва рассеивая подвальную темноту и поблескивая на стенах, покрытых зеленой слизью.
Конечно, слышать пение птиц отсюда, из подземелья, он не мог, но ему вполне хватало и пения Джорджа, который как раз домылся и возвращался из душа.
– Доброе утро, Сай! Видел в ванной крысу, но она так мило дремала, что мы не стали тревожить друг дружку.
– Или она уже сдохла от какой-нибудь заразной болячки, которая теперь поселилась заодно и в нашем водопроводе, – хмуро заметил Саймон. – И мы теперь неделями будем пить зачумленную воду.
– Что это еще за Угрюмый Ужас? То есть, я хотел сказать, Скорбный Сай, – возмутился Джордж. – Или ты думаешь, кому-то это по душе? А вот и нет! Никто не станет торчать тут ради Бякистого Буки. Никто не…
– Спасибо, Джордж. Общую мысль я уловил, – перебил его Саймон. – И решительно возражаю против Скорбного Сая. В данный момент я – исключительно Счастливый Сай. А ты, я гляжу, предвкушаешь великий день?
– Прими душ, Сай, – посоветовал Джордж. – Освежись перед началом великого дня. И, может, хоть чуть-чуть волосы уложишь, а? Поверь, от этого не умирают.
Саймон помотал головой.
– В ванной дохлая крыса, Джордж. Я туда не пойду.
– Она не дохлая, – возразил Лавлейс. – Она просто спит.
– Да-да, чума тоже начиналась с безрассудного оптимизма и безудержного веселья, – парировал Саймон. – Спроси средневековых крестьян. А нет, стоп! Их уже не спросишь.
– Думаешь, у них там было время веселиться? – скептически поинтересовался Джордж.
– Ну, наверняка до чумы им было куда веселее, чем после.
Саймон удовлетворенно вздохнул, чувствуя, что сама история на его стороне, и стянул с себя рубашку, в которой спал. На груди ее красовалась надпись «Давай побьем врага!» – а ниже, маленькими буковками: «Хитрыми аргументами».
И не смог удержаться от вскрика – Джордж вытянул его по спине мокрым полотенцем.
Саймон ухмыльнулся и полез в шкаф за формой. Все должно было начаться прямо после завтрака, так что можно было переодеться сразу. К тому же ему до сих пор было приятно надевать мужскую форму, а не девчоночью, как раньше.
На завтрак они с Джорджем явились в отличном настроении и полной гармонии с миром.
– А знаете, овсянка тут не так уж и плоха, – возя ложкой по тарелке, заметил Саймон. Джордж с воодушевлением кивнул – рот его был набит едой.
Беатрис печально глянула на них – наверное, расстроилась, что вокруг нее одни дураки.
– Это не овсянка, – пояснила она. – Это яичница-болтунья.
– Нет, – выдохнул Джордж, все еще с набитым ртом. Голос его прозвучал душераздирающе уныло. – О нет.
Саймон выронил ложку и с ужасом уставился в глубину собственной тарелки.
– Если это яичница-болтунья… Я не спорю с тобой, Беатрис, я просто задаю резонный вопрос: если это яичница-болтунья, то почему она серая?
Девушка пожала плечами и вернулась к еде, тщательно следя, чтобы в ложку не попадали комки.
– Кто ее знает.
Саймону пришло в голову, что из этого обмена репликами могла бы получиться грустная песня. «Почему болтунья так сера? О том совсем не знаю я». Даже сейчас, когда группы уже не было, он иногда по привычке начинал обдумывать слова песен.
Впрочем, следует признать, что песня под названием «Почему болтунья так сера?» едва ли стала бы хитом даже среди самых горячих поклонников.
Подошедшая к Беатрис Жюли раздраженно хлопнула на стол свою тарелку.
– У них яичница всегда серая, – громко заявила она. – Не знаю, как они этого добиваются. Хотя, казалось бы, столько времени прошло! Уже пора бы научиться хоть иногда не портить еду. Но каждый день, и не по одному разу, уже больше года? Академию что, кто-то сглазил?
– А почему бы и нет? – серьезно отозвался Джордж. – Я иногда слышу зловещий скрежет, словно призраки трясут и грохочут цепями. Честно говоря, я даже надеялся, что Академию кто-то сглазил, потому что иначе виной всему – те, кто обитает в здешних трубах. – Его передернуло. – Гадость всякая.
Жюли села к ним за стол, и Джордж с Саймоном украдкой обменялись радостными взглядами. Они заметили, что Жюли все чаще выбирает в соседи их, а не Джона Картрайта. На настоящий момент счет был где-то шестьдесят процентов к сорока. Они выигрывали.
Жюли, которая хочет сидеть с ними, а не с Картрайтом, – добрый знак. Тем более добрый, если учесть, что ждало сегодня Джорджа.
Теперь, когда они перешли на второй курс Академии и, по словам Скарсбери, «больше никто не собирался подтирать им сопли и гладить по тупым головам», всем давали самостоятельные и более важные задания. На выполнение каждого назначался руководитель группы, который – в случае успеха – получал двойные очки. Жюли, Беатрис, Саймон и Джон уже успели побывать в этой роли и справились с ней на ура: задания выполнены, демоны повержены, люди спасены, нежить, нарушившая Закон, наказана – сурово, но справедливо. Жаль, конечно, что миссия Джона не провалилась, а оказалась вполне успешной, отчего он несколько недель пыжился от гордости и хвастался направо и налево, – но тут уж ничего не поделаешь. «Просто мы все слишком хороши, – подумал Саймон, постучав по деревянному столу, чтобы не сглазить. – Чтобы мы да провалили задание? Это исключено».
– Нервишки шалят, командир? – поддела Жюли. Саймон поймал себя на мысли, что все-таки она иногда бывает ужасно вредной.
– Нет, – ответил Джордж, но под пристальным взглядом Жюли тут же сдался: – Может быть. Да. Правда, не все, а только некоторые. Но шалят очень хладнокровно, собранно и стойко.
– Смотри не надорвись, – заявила девушка. – Я хочу набрать сто очков из ста.
Повисла неловкая тишина. Чтобы подбодрить себя, Саймон разглядывал стол Джона. Жюли его бросила, и теперь Картрайту приходилось завтракать в полном одиночестве. Если, конечно, не считать Марисоль – девчонка решила подсесть к нему и немного помучить. Настоящий дьяволенок эта Марисоль. Прикольный и веселый дьяволенок.
Джон отчаянно жестикулировал, прося помощи, но Жюли сидела к нему спиной и ничего не видела.
– Я говорю это не для того, чтобы тебя напугать, Джордж, – продолжала она. – Считай это дополнительным бонусом. Нас ждет важное задание. Ты же знаешь, что фейри – худшие из всех обитателей Нижнего мира. Они то и дело пробираются в мир простецов и устраивают им так называемые розыгрыши, заставляя есть волшебные фрукты, – и это вовсе не пустяк и не шутка. Простецы, как тебе известно, после такого розыгрыша могут заболеть и даже умереть. А это уже убийство, причем такое, на котором мы фейри даже за руку не поймаем, потому что к тому времени, как простец умрет, эта нежить давным-давно уже далеко. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, насколько это серьезно?
– Конечно, – отозвался Джордж. – Я знаю, что убийство – это плохо, Жюли.
Девушка нахмурилась.
– Надеюсь, ты помнишь, что это из-за тебя мое задание чуть не провалилось.
– Я немного растерялся, когда пришлось иметь дело с тем вампирским детенышем, – признался Джордж.
– Вот именно что растерялся, – припечатала Жюли. – Больше это не должно повториться! Раз ты наш командир, то должен действовать по собственной инициативе, самостоятельно. Я не хочу сказать, что ты плохой боец, Джордж. Просто тебе нужно кое-чему научиться.
– Вряд ли кому-то из нас требуются вдохновляющие речи, – заметила Беатрис. – Это только страху нагоняет. А бедняга Джордж и так напуган, если учесть, что ему предстоит.
При первых словах Беатрис Лавлейс казался тронутым ее самоотверженной защитой, но под конец лицо его огорченно вытянулось.
– Просто я считаю, что в порядке исключения иногда следует повторно назначать командиром группы того, кто им уже был, – пробормотала Жюли, и всем стало понятно, откуда идет эта ее сегодняшняя враждебность. Она задумчиво воткнула вилку в серую яичницу. – Я была великолепным командиром.
Саймон приподнял бровь.
– Помнится мне, ты схватила хлыст и угрожала располосовать мне лицо, если я не сделаю то, что ты сказала.
