— Делайте, что я вам приказываю, — решительно сказал граф, — и не медлите ни одной минуты.
Фрау Гертруда повиновалась. Она вызвала к себе из кухни Матильду, набросила на неё дождевой плащ, в каком обычно ходила к обедне, и в этом наряде привела в комнату больного. Рыцарь потребовал, чтобы все удалились, приказал закрыть дверь и обратился к вошедшей служанке:
— Девушка, признайся мне откровенно, как попало к тебе кольцо, которое я нашёл в миске с приготовленным тобою супом?
— Благородный рыцарь, — отвечала девушка стыдливо, — это кольцо я получила от вас. Вы дали мне его во второй вечер праздника, когда клялись мне в любви. Посмотрите теперь, разве моя фигура и моё происхождение заслуживают того, чтобы вы так сокрушались и желали себе смерти? Ваша болезнь встревожила меня, и поэтому я не могла больше продолжать держать вас в неведении.
Граф Конрад не предвидел такого противоядия любви. Поражённый, он несколько мгновений молчал. Образ прелестной танцорки, вновь возникший в его воображении, никак не вязался с этой горбуньей. Мелькнула мысль, что о его страсти догадались и такой святой ложью хотят исцелить его, но вернувшееся к нему кольцо заставляло думать об участии в этой игре прекрасной незнакомки. Конрад решил вызвать подученную, по его мнению, служанку на откровенный разговор и поймать её на слове.
— Если вы действительно та прелестная девушка, что понравилась мне, — сказал граф, — и кому я дал обет верности, то можете не сомневаться, я честно выполню своё обещание. Но остерегайтесь обмануть меня. Можете ли вы снова принять образ, которым обманывали меня две ночи подряд в танцевальном зале? Можете ли сделать своё тело прямым и стройным, как молодая ель? Можете ли как змея сбросить с себя шершавую кожу и как хамелеон изменить цвет лица? Если да, то я непременно сдержу слово, которое дал вам, когда дарил это кольцо, если же нет, то велю вас, как дурную служанку, сечь розгами до тех пор, пока вы не скажете, откуда оно у вас.
Матильда вздохнула:
— Ах, благородный рыцарь, не был ли это всего лишь призрак, ослепивший ваши глаза? Горе мне, если время или случай разрушат мою непрочную красоту, или старость согнёт мою стройную фигуру и искривит мне спину. Когда розы и лилии отцветают, их тонкие лепестки сморщиваются и скручиваются. Если когда-нибудь обманчивый образ, в котором я сейчас предстала перед вами, окажется свойственным мне, то не исчезнет ли ваша верная любовь, и чего будет стоить тогда ваша клятва?
Рыцаря Конрада удивила эта речь. Ему показалось, что для кухарки она слишком умна и рассудительна.
— Знайте, — был его ответ, — красота опутывает сердце мужчины, тогда как добродетель налагает на него нежные узы любви.
— Хорошо, я пойду и выполню ваше условие, — пусть ваше сердце решит мою судьбу.
Крестоносец всё ещё колебался между доброй надеждой и сомнением. Опасаясь нового обмана, он вызвал звонком хозяйку и приказал ей:
— Проводите эту девушку в её комнату; пусть она переоденется во всё чистое и оставайтесь у дверей, пока она не выйдет оттуда. Я буду ждать вас в спальне.
Фрау Гертруда взяла пленницу под своё зоркое наблюдение, не зная, собственно говоря, что кроется за этим приказом. Поднявшись наверх, она спросила:
— У тебя есть платье, чтобы переодеться? Если нет, почему ты не скажешь мне об этом? Может быть, ты нуждаешься в чём-нибудь, так идём в мою комнату, я одолжу тебе всё, что нужно, — и она стала вещь за вещью описывать свой старомодный гардероб, в котором полвека назад одерживала победы, с радостью вспоминая о давно прошедших временах.
Матильда не обращала на неё никакого внимания и только попросила кусочек мыла и полную горсть пшеничных отрубей. Потом, взяв таз с водой, скрылась в своей комнате. Снаружи её усердно, как было приказано, караулила фрау Гертруда.
Крестоносец, полный нетерпеливого ожидания, поднялся с постели, надел свой лучший костюм и направился в парадные покои. Шагая взад и вперёд, он с беспокойством ждал, когда его выведут из неизвестности. И вот в полдень, едва стрелки итальянских часов на аугсбургской ратуше остановились на двенадцати, внезапно распахнулись двери, в парадной зашуршал шлейф шёлкового платья, и в комнату с гордым достоинством вошла Матильда, украшенная, как невеста, и прекрасная, как богиня Любви, возвращающаяся в Пафос[288] с Совета Богов на Олимпе.
— Богиня, или смертная, — воскликнул опьянённый восторгом рыцарь Конрад, — кто бы вы ни были, вы видите, — я у ваших ног. Я вновь повторяю свою священную клятву и прошу принять мою руку и сердце.
Девушка скромно ответила:
— Успокойтесь, благородный рыцарь, не торопитесь с вашим обещанием. Вы видите меня такой, какая я есть на самом деле, но вы ничего больше не знаете обо мне. Гладкая кожа обманывала многих мужчин. Кольцо ещё в вашей руке.
В тот же миг граф Конрад снял кольцо с пальца, и оно заиграло на руке девушки. Тогда она покорилась прекрасному рыцарю и сказала:
— Отныне вы мой избранник, и я не могу больше скрывать от вас, что я дочь Вакермана Ульфингера — Железного Рыцаря, несчастная судьба которого вам, без сомнения, известна. Когда замок отца был разрушен, я в отчаянии убежала и, изменив внешность, нашла приют и защиту в вашем доме.
Матильда рассказала о себе всё, не умолчав и о таинственном мускусном яблоке.
Граф Конрад, забыв о смертельной болезни, на следующий день снова пригласил на обед всех гостей, которых в прошлый раз распугал своим угрюмым видом, и объявил о помолвке. Когда стольник подавал обед, то убедился, что на этот раз на столе не осталось ни одного лишнего прибора.
Рыцарь вышел из ордена, покинул Комтурский двор и с большим великолепием отпраздновал свадьбу. Во время этого достопримечательного события в доме графа деятельная Марфа[289], фрау Гертруда, оказалась совершенно бездеятельной, так как во время дежурства у дверей фрейлейны Матильды, увидев появившуюся в них статную разодетую даму, она от удивления упала с кресла навзничь и вывихнула бедро, оставшись на всю жизнь хромой.
Новобрачные, полные невинной радости и наслаждения, провели медовый месяц в Аугсбурге, как первые люди, — Адам и Ева, — в саду Эдема. Часто, доверчиво склонив голову мужу на грудь, Матильда, охваченная беспредельным чувством любви, говорила о необыкновенном счастье, доставшемся ей.
— Любимый, — сказала она однажды, с выражением искреннего чувства, — с тех пор как вы стали моим супругом, мне нечего больше желать. И хотя мускусное яблоко могло бы выполнить ещё одну мою просьбу, я с радостью отказалась бы от этой, последней, услуги моего верного друга. Но, если только у вас на сердце есть какое-нибудь тайное желание, скажите его мне, и оно тотчас же будет исполнено.
Граф Конрад заключил в объятия свою милую верную жену и сказал, что он хотел бы, чтобы их супружеское счастье продолжалось как можно дольше, и что другого желания у него на этой земле нет.
Итак, мускусное яблоко потеряло в глазах её владелицы всякое значение, и она сохраняла его лишь как благодарную память о крёстной Русалке.
У графа Конрада была ещё жива мать. Вдовствуя, она коротала свои дни в одном из родовых замков в Швебеке. Кроткая невестка очень хотела повидаться с ней, припасть к её руке и поблагодарить за сына, честного и храброго рыцаря, однако граф каждый раз находил какой-нибудь предлог, который не давал осуществиться такому визиту. Взамен, он предложил прогулку в недавно доставшееся ему в лен имение, расположенное неподалеку от разрушенного замка Вакермана. Молодая жена охотно согласилась, тем более, что для неё открывалась счастливая возможность посетить места, где она провела детские годы.
Матильда побывала на развалинах отцовского замка, оплакала прах родителей, потом пришла к источнику нимфы, надеясь на встречу с крёстной, но, сколько ни бросала камни в воду, ни один из них не оказал желанного действия. Даже мускусное яблоко, как мыльный пузырь, плавало на поверхности воды, пока она с трудом не выловила его. Между тем нимфа могла бы снова взять на себя роль крёстной, ибо Матильда была близка к тому, чтобы обрадовать мужа брачным благословением. У неё родился сын, прекрасный, как дитя богов. Велика была радость родителей. Мать не выпускала сына из рук, стерегла каждый вздох маленького невинного ангела, хотя граф нанял ухаживать за ребёночком опытную няню.
На третью ночь, когда, после радостной суматохи вокруг новорождённого, все были погружены в глубокий сон и мальчик спал на коленях у дремлющей матери, она вдруг проснулась и увидела, что ребёнка у неё на руках нет.
— Няня, куда вы положили мальчика? — закричала перепуганная графиня.
— Госпожа, маленький господин у вас на руках.
Кровать, комната — всё было тщательно обыскано, но нигде не нашли ничего, кроме нескольких капель крови на полу. Когда няня увидела кровь, то подняла крик:
