Как сказал, так и сделал. Рихильда противилась этому, но больше для виду. Гомбальд собрался в путь, написал завещание, прохладно простился с женой и уехал. Не прошло и года, как в Брабант пришло известие, что граф умер в Сирии от чёрной чумы, так и не успев получить утешения у Святого Гроба и искупить свои грехи.
Графиня встретила это известие с полным равнодушием. Вместе с тем, внешне, она соблюдала все правила приличия: причитала, плакала, укуталась, как предписывает этикет, в грубую фланель и флёр, приказала воздвигнуть умершему супругу великолепный надгробный памятник, изваять на нём плачущих ангелов с погашенными факелами и установить возле него кувшины для слёз.
Молодые вдовы, как давным-давно заметил один проницательный наблюдатель, подобны сырому полену, которое с одного конца горит, а с другого сочится вода. Сердце графини Рихильды не могло долго оставаться незанятым. Траур так подчёркивал её красоту, что рыцари снова стали искать встречи с прекрасной вдовой. Многие приезжали к её двору попытать счастья и завладеть богатой добычей. Среди обожателей и поклонников были и придворные льстецы, превозносившие красоту графини и слагавшие в честь неё оды. Всё это необычайно нравилось тщеславной женщине. Тем не менее, ей захотелось ещё раз убедиться, что за пятнадцать лет палец времени не стёр её прелестей, и она снова обратилась к своему правдивому другу — магическому зеркалу — со своим обычным вопросом.
Трепет и ужас охватил её, когда, отдёрнув шёлковую занавеску, она увидела в зеркале образ незнакомой девушки, — прекрасной, как Грация, и кроткой как ангел. Но этот портрет ни одной черточкой не напоминал её собственный. Трудно сказать, было ли здесь расхождение между вопросом и ответом. Графиня хотела узнать, удерживает ли она до сих пор «Приз красоты» среди женщин своей провинции, исключая юных, ещё только расцветающих девушек, а зеркало, вероятно, включило в конкурс всех представительниц женского пола, населяющих графство. Как бы то ни было, этот неожиданный ответ привёл прекрасную вдову в ярость, и зеркало едва не поплатилось за свою бестактность. Впрочем, графиню можно было простить. Для женщины, не наделённой другими достоинствами, кроме красоты, нет большего оскорбления, чем признание искреннего друга на туалетном столике её невозвратимой утраты.
Рихильду обуяла смертельная ненависть к невинной красавице. Она запечатлела в памяти миловидное лицо мадонны и энергично принялась доискиваться кому оно принадлежит. Ей не стоило большого труда очень скоро узнать, что ни кто-нибудь, а её собственная падчерица Бланка — это «Чучело», как она её называла, выиграла желанный приз. Тотчас же сатана стал нашептывать графине, что это благородное растение, которое могло бы служить украшением сада Эдема, надо уничтожить. Жестокая женщина призвала придворного врача Самбула, отсчитала ему в руку пятьдесят золотых и, протянув сладкое гранатовое яблоко, сказала:
— Приготовь мне это яблоко так, чтобы одна его половина была совершенно безвредна, а другая пропитана ядом и вкусивший от неё умер бы через несколько часов.
Еврей, радостно поглаживая бороду и кошелёк с деньгами, пообещал злой женщине сделать всё, как она приказала. Он взял острую иглу, проколол ею в трёх местах плод и в образовавшиеся отверстия ввёл яд.
Получив гранатовое яблоко, графиня села на коня и в сопровождении слуг направилась в уединённый замок, где жила её падчерица. Вперёд был послан гонец с поручением предупредить девушку, что графиня Рихильда едет к ней, дабы вместе оплакать потерю её отца. Эта весть взволновала весь замок. Толстая дуэнья, переваливаясь с ноги на ногу, ковыляла по лестницам, приводя в движение мётлы и щётки. Она приказала всё спешно прибрать, снять паутину, привести в порядок комнаты для гостей и приготовить великолепный обед. Деятельная экономка распоряжалась, подгоняя ленивых служанок, шумела и командовала зычным голосом, как капитан пиратского судна, завидевший вдали купеческий корабль.
Бланка оделась скромно, как деревенская пастушка, и, едва заслышав топот коней, бросилась с открытыми объятиями навстречу мачехе. Графиня с первого взгляда заметила, что девушка на самом деле гораздо красивее, чем показывало зеркало, притом необыкновенно умна, рассудительна и скромна. Но мачеха-змея, спрятав ядовитое жало, с фальшивым дружелюбием пожаловалась на жестокосердого отца, при жизни не позволявшего ей видеться с приёмной дочерью, и пообещала отныне окружить её верной материнской заботой.
Тем временем карлики накрыли на стол и принесли прекрасные блюда и напитки. На десерт гофмейстерина велела принести изысканные фрукты из дворцового сада. Но Рихильда, отведав их, нашла, что они недостаточно вкусны, и велела своему слуге принести гранатовое яблоко, которым она, по её словам, обычно заканчивает обед. Слуга принёс на серебряном блюде великолепный плод, и графиня, изящным жестом разрезав его пополам, предложила, будто бы в знак искренней любви, половину Бланке. Когда яблоко было съедено, графиня снова села на коня и в сопровождении слуг уехала в свой замок. Вскоре после её отъезда девушка почувствовала боль в сердце; её розовые щёки вдруг побледнели; все члены нежного тела пронизала трепетная дрожь; ласковые глаза помутились и Бланка, как прекрасный цветок пышной розы, сорванный разбойничьей рукой в тот миг, когда она зацвела и стала украшением всего сада, погрузилась в бесконечный смертельный сон.
Ах, что за плач раздался в стенах дворца над прекрасной Бланкой! Тучная дуэнья не могла унять слёзы, лившиеся из её глаз, как вода из намокшей губки. Искусные карлики смастерили гроб из соснового дерева с серебряными украшениями и ручками и сделали в нём стеклянное окошечко, чтобы можно было видеть прелестную повелительницу. Служанки приготовили саван из тончайшего брабантского полотна, а девушки украсили голову Бланки миртовым венком — короной непорочности. Гроб торжественно отнесли в часовню; пастор отслужил панихиду, и печальный погребальный звон колокола раздавался теперь с утра и до поздней ночи.
Между тем донна Рихильда в весёлом настроении возвратилась к себе в замок. Первым делом, она вновь задала обычный вопрос зеркалу и торопливо отдёрнула занавеску. Торжествующе, с искренней радостью смотрела она опять на собственное отражение, но на металлической поверхности зеркала кое-где появились большие ржавые пятна, обезобразившие лицо молодой женщины. «Не беда, — подумала графиня, — лучше иметь этот недостаток на зеркале, чем на собственной коже; им всё ещё можно пользоваться, и оно снова подтверждает моё превосходство».
Угроза потери добра обычно заставляет ценить его. Прекрасная Рихильда, прежде годами не обращавшаяся к верному советчику и другу, не пропускала теперь ни одного дня, чтобы не спросить у него о своей красоте. Сколько уже раз наслаждалась она удовольствием любоваться собственным портретом, как вдруг однажды, отдёрнув занавеску, увидела… О чудо из чудес! Она опять увидела в зеркале очаровательную Бланку. Ревнивица чуть было не лишилась чувств, но вовремя появившийся у неё в руках флакончик с духами из оленьего рога помог ей быстро прийти в себя. Графиня собрала все силы, чтобы ещё раз проверить, не фальшивый ли это мираж, однако глаза убедили её, что перед ней ожившая Бланка. Охваченная душевным смятением, она тотчас же затеяла новое злодеяние. Но прежде она потребовала разъяснений от врача Самбула:
— Ах ты гнусный обманщик, лукавый жид! Выходит, мои приказания тебе не указ, коли ты посмел насмеяться надо мной? Разве я не велела тебе приготовить гранатовое яблоко так, чтобы оно умертвило того, кто его вкусит? А ты вместо яда влил в него эликсир жизни и бальзам здоровья? За это ты поплатишься своей жидовской бородой и ушами!
Врач Самбул содрогнулся от этих слов рассерженной повелительницы.
— О горе мне! — запричитал он. — Как могло это случиться? Я не знаю, чем заслужил вашу немилость, строгая госпожа. Ведь я добросовестно выполнил всё, что вы приказали. Если же моё искусство не удалось, то я не знаю, какая тому причина.
Графиня, сменив гнев на милость, заключила:
— На этот раз я прощаю тебя, но с условием, что ты приготовишь мне душистое мыло, действующее наверняка. И смотри, не промахнись так же, как с гранатовым яблоком.
Прошло несколько дней, и врач принёс смертоносное мыло. Рихильда тут же позвала пронырливую няньку и, снабдив её тонкими нитками, швейными иголками, душистой помадой, флаконами с духами, а заодно сунув ей в руки раскрашенный под мрамор кусок мыла с красными и голубыми прожилками, под видом торговки мелким товаром послала к падчерице с наставлением: продать ей отравленное мыло. За это она обещала как следует её отблагодарить.
Подкупленная старуха пришла к Бланке и та, не подозревая никакого обмана, дала коварной болтунье уговорить себя купить мыло, якобы сохраняющее красоту кожи до глубокой старости, и испытать его без ведома дуэньи.
