— Светлячок? А что это такое, светлячок?
— О-о-о, а-а-а, хмм… ну, как бы это сказать. У нас на востоке таких много. Это такой жук, который летает, держа в лапках лампу.
Торговец пурпуром смотрел на Чалмерса, и во взгляде его ясно читалось сомнение в здравом рассудке собеседника. А потом он вдруг почувствовал внезапный интерес к сидевшему рядом плотнику и совершенно перестал обращать внимание на обоих американцев.
— Чего ради вы, черт возьми, все это затеяли? — спросил Ши.
— Вы наелись, Гарольд?
— Вроде да. — От солидного куска грудинки на его блюде осталась лишь маленькая кучка блестящих косточек.
— Тогда пойдем прогуляемся немного.
Они встали. Чалмерс бережно держал в руках только что подмененную винную чашу, на дне которой плескалось не более двух ложек уксуснокислого пойла. Они дошли до берега, углубились в молодую тополевую рощу и сели на гладкие камни недалеко от воды.
— Нам только что представилась блистательная возможность! — объявил Чалмерс.
— А подробнее?
— Исмар! Марон, жрец храма Аполлона на Исмаре, хранил… то есть хранит у себя дома запас самого лучшего в мире вина, вина настолько крепкого, что, даже будучи смешанным с двадцатью частями воды, оно не теряет крепости. Это то самое вино, которым Одиссей, а вернее Улисс, как он наречен в «Энеиде», воспользуется для того, чтобы допьяна напоить циклопа Полифема… если, конечно, он уже его не напоил. — Чалмерс напряг память, чтобы поточнее представить себе временные характеристики обеих поэм.
— Ну что, это нам вроде подходит, — заключил Ши. — Но, насколько я понимаю, Трас находится к северу отсюда. И какую службу может оказать нам вино, окажись оно здесь?
Чалмерс протянул ему чашу.
— Вы, надеюсь, помните Закон Мгновенного Распространения и Закон Переноса, используемые в магии? Вещи, вступавшие друг с другом в контакт, всегда будут сохранять память об этом. Католическая Церковь в Средние века организовала настоящую торговлю святыми мощами, используя именно эти законы. Поймите, этот человек недавно отведал вина Марона, и его губы касались этой чаши. Я думаю, что мое небольшое выступление этим вечером будет куда более зрелищным, чем мы ожидаем.
— Рид, если бы я не знал вас как выдающегося ученого, наделенного к тому же беспредельной выдержкой, я был бы готов поклясться в том, что вы меня разыгрываете, а сами давитесь от смеха.
— Такая удача в делах выпадает не часто, должен вам заметить.
— Если добавить к сказанному, что она еще и сработает, — уточнил Ши.
— Тут вы правы, это условие всегда следует принимать в расчет. Если мое выступление не будет удачным, они, вероятнее всего, убьют нас в отместку за напрасно потраченное время.
К этому моменту луна поднялась высоко в небо; объевшимся гостям уже начинали надоедать развлечения. Пирующие сидели в молчании, когда оба чужестранца вернулись и, подойдя к той части «стола», где находилась знать, встали напротив Энея и Анхиза. Они низко поклонились отцу и сыну, после чего Ши начал подготовленную им цветистую речь.
— Благородный Анхиз, героический Эней, проявив величайшее радушие, вы позволили нам присоединиться к вашему отряду и дали возможность принять участие в ваших предприятиях и приключениях, предпринимаемых с целью основать новый город и, более того, новое царство! Этим вечером вы с царской щедростью угощали нас, и мы желаем в силу наших скромных возможностей отплатить вам за доброту и великодушие.
Сказанное, казалось, позабавило Энея.
— Вы — пришельцы с востока, не так ли? Для благородного человека проявление великодушия является обычным и не требует ничего в ответ. Но если есть на то ваше желание, чтобы одарить нас, то мой отец и я примем ваш дар с благодарностью.
— А что это может быть за дар? — спросил Анхиз.
— Мы хотим немного развлечь вас, но несколько необычным способом. Мой товарищ, досточтимый Рид Чалмерс, в некотором смысле маг. Нынче вечером он попытается проявить свое магическое искусство, которое должно повергнуть вас в изумление, порадовать ваши сердца и придать еще большее благородство этому столь щедрому пиршеству, устроенному нашим царственным хозяином и его сыном-полубогом. — Ши уже знал, что знатные люди падки на лесть не меньше, чем боги, и потому не скупился на нее.
— Если это кролик из шляпы, то не утруждайтесь, — сказал Анхиз. — На это я уже насмотрелся.
— Нет, мой господин, — ответил Чалмерс. — Я намерен представить вам нечто более достойное вас. Для этого мне понадобится амфора кислого вина, которое уже невозможно пить.
— Ну что ж, смысл в этом есть, — сказал Эней. — Половина наших винных запасов уже превратилась в уксус, годный разве что для стряпни и чистки кувшинов. Принести сюда вина.
Два раба принесли сорокагаллонный кувшин, держа его за толстые прочные ручки. Они вдавили заостренное коническое дно в песок и отошли, оставив кувшин перед американцами.
— Теперь подайте мне, пожалуйста, черпак, — попросил Чалмерс, и одна из девушек-служанок тотчас вручила ему то, что он просил. Чалмерс снял крышку с кувшина, зачерпнул из него полный черпак кислой жидкости и поднес его под самые носы Энея и Анхиза, которые сразу сморщились с аристократическим презрением.
— Вы подтверждаете, господа мои, что это вино прокисло и нет надежды на то, что его вкус можно изменить к лучшему?
— Целиком и полностью, — подтвердил Эней.
— Я улучшу его, — сказал Чалмерс. Он воздел руки к небу и воскликнул, придав своему голосу мелодраматическое звучание: — Взываю к тебе, о Дионис, бог растительности, покровитель виноградарства, и к тебе, о увенчанный лаврами Аполлон! Призываю вас в свидетели того, что в честь любимцев ваших я совершаю превращение. Венера, помоги мне увенчать пиршество, устроенное сыном твоим, достойным возлиянием! — Он опустил глаза вниз и простер руки над амфорой со словами, теперь уже обращенными к Ши: — Итак, пошло. Современная химия действует совместно с логикой Аристотеля и примитивным шаманизмом. Держите чашу аккуратнее.
Кругом воцарилось молчание, когда он начал речитативом произносить заклинание:
— Допустим, что вино — это вино, а значит, А — это А. Затем примем теоретическое допущение, что уксус — это вино, подвергшееся изменению, а значит, АВ. Затем примем следующее теоретическое Допущение: это изменение является цепью изменений на молекулярном уровне, а молекулы, в свою очередь, состоят из атомов, являющихся неделимыми частицами, что установлено Эмпедоклом[32], Демокритом[33] и Левкиппом[34].
Не существует логической причины, препятствующей обратному течению этого процесса. Следовательно, давайте трансформируем эти молекулы, восстанавливая первоначальные цепи, состоящие из них. — Он повернулся к Ши. — Чашу! — прошептал он. Ши подал ему чашу. Чалмерс покрутил чашу, взболтал осевший на дне осадок и затянул дрожащим фальцетом:
— Аполлон из исмарской рощи, яви пример твоего бесподобного искусства виноделия, направив эти блуждающие молекулы по пути, указанному тобою при сотворении божественного напитка! — С торжественным видом он наклонил чашу, и несколько капель кислого вина из нее упали в большой кувшин. Затем он бросил в кувшин и саму чашу, подождал, пока она наполнится и опустится на дно. Он снова заткнул кувшин пробкой и, склонив голову, встал над ним. Обратившись к Ши, он прошептал: — Готовьтесь бежать, если у меня ничего не получится.
— Я в полной готовности, — отвечал Ши. Он уже выбрал направление, если придется пуститься наутек.
Чалмерс глубоко вздохнул и церемонным жестом поднял крышку. Наступило гробовое молчание, которое продолжалось до тех пор, пока что-то не возникло из кувшина. Это было благоухание, несказанно сладкое и настолько сильное, что, казалось, оно имеет цвет. На лицах всех пировавших появилось выражение озадаченности и недоумения, которое сменилось шумным восторгом, а затем коллективным «Ааааааххххх!»
Чалмерс, чьи руки дрожали, а движения были неуверенными, наполнил черпак, поднял его и струей вылил содержимое обратно в кувшин. Жидкость, которая прежде имела красновато-желтый цвет, стала не просто красной, а красно-коричневой, причем цвет ее был настолько насыщенным, что она казалась почти черной.
Эней, на лице которого было написано неподдельное удивление, встал и подошел к кувшину. Он взял чашу, которая была украшена золотой чеканкой и имела ручки в форме голубок. Троянец поднес чашу к кувшину, и Чалмерс наполнил ее. Аромат, исходивший от чаши, был непередаваем. Эней с благоговением поднес чашу Анхизу. Старик принял благоухавший сосуд из рук сына, приблизил его к своему лицу и вдохнул исходивший от него божественный аромат; его глаза закатились, когда он в полной мере ощутил необыкновенный аромат напитка.
