Едва грациозная нимфа скользнула с гладкого края мраморного бассейна в воду, как тотчас же погрузилась в бездонную глубину, хотя обманчиво сверкавший на дне серебристый гравий не вселял купальщицам никаких опасений. Прожорливая бездна поглотила принцессу прежде, чем поспешившие на помощь девушки успели схватить её за золотистые волосы. Едва только она скрылась под водой, всё окрест огласилось душераздирающими воплями и жалобами испуганных служанок.
Напрасно умоляли они наяд о милосердии, простирая белоснежные руки и в смятении толпясь у края бассейна, фонтан которого, как нарочно, обрушился вдруг на них проливным дождём. Ни одна из девушек не отважилась прыгнуть вслед за своей повелительницей, и только Брингильда, её любимая подруга, не колеблясь, бросилась в бездонную пучину, чтобы разделить участь дорогой госпожи. Но как она ни старалась, так и не смогла погрузиться вглубь и, словно лёгкая пробка, всплыла на поверхность.
Девушкам ничего не оставалось, как сообщить отцу о печальном происшествии с его дочерью. Громкими стенаниями встретили они короля, когда направляясь на охоту, он в окружении егерей выехал на опушку близлежащего леса.
Узнав о несчастии, охваченный горем, он стал рвать на себе одежду, сбросил золотую корону и, прикрыв лицо пурпурной мантией, зарыдал, оплакивая потерю любимой Эммы. Отдав слезами первую дань отцовской любви, король собрал всё своё мужество и отправился сам осмотреть место происшествия у водопада. Но обманчивое видение исчезло. Грубая природа вновь предстала перед ним во всей своей первозданной дикости: не было ни грота, ни мраморного бассейна, ни ограды из роз, ни жасминной беседки.
К счастью, ничто не давало доброму отцу повода думать, будто его дочь похищена каким-нибудь странствующим рыцарем, да к тому же похищение девушек не было тогда в обычае этой страны. Поэтому ни угрозами, ни пытками он не стал добиваться от девушек другого объяснения случившемуся. Напротив, поверил их рассказу, а про себя подумал: «Не иначе, как Тор[67], или Водан[68], или ещё кто-нибудь из богов настоящие виновники чудесного превращения и внезапного исчезновения принцессы». Скоро он перестал сокрушаться о своей утрате и снова отправился на охоту, ибо, если уж говорить начистоту, никакая потеря не огорчает земных королей больше, чем потеря собственной короны.
Между тем прелестной Эмме было не так уж плохо у влюблённого гнома. Горный дух разыграл весь этот спектакль с погружением на дно лишь для того, чтобы отвести глаза подругам принцессы. Подземным ходом он отнёс пленницу в великолепный дворец, с которым не шёл ни в какое сравнение скромный замок её отца. Очнувшись, Эмма увидела, что лежит на уютной софе, одетая в розовое сатиновое платье с небесно-голубым шёлковым поясом, будто специально приготовленное для самой богини любви. Красивый юноша лежал у её ног и с жаром говорил ей слова любви, которые она принимала со стыдливой краской смущения. Восхищённый гном рассказал девушке о себе и о своём подземном царстве, потом провёл её по комнатам и залам дворца и показал всё его великолепие и богатство.
Прекрасный парк, окружавший с трёх сторон замок, казалось, особенно понравился Эмме своими зелёными лужайками и клумбами, укрывшимися в прохладной тени. На фруктовых деревьях зрели пурпурно-красные яблоки, каких не мог бы вырастить, несмотря на всё своё искусство, ни сам Гиршфельд[69], ни какой-либо иной гениальный садовод наших дней; в кустах певчие птицы на сотни голосов выводили замысловатые мелодии. Нежная пара прогуливалась по укромным тенистым аллеям, останавливаясь время от времени, чтобы полюбоваться луной. Взгляд гнома был прикован к губам возлюбленной, а уши жадно внимали нежным звукам её мелодичного голоса. Сладким мёдом для него было каждое слово девушки. Никогда ещё за всё своё долгое бесплотное существование не испытывал он блаженства, подобного тому, какое дарила ему первая любовь.
Но совсем иные чувства таились в груди прелестной Эммы. Печальная тень легла на её лицо. Кроткая грусть и нежное томление, придающее столько очарования женскому облику, вне всякого сомнения, отражали тайные желания, глубоко спрятанные в сердце девушки и не вполне отвечающие желаниям её спутника.
Гном очень скоро заметил это. Тысячью мелких услуг и знаков внимания он старался рассеять набежавшие облачка и развеселить красавицу. Но напрасно. «Человек, — думал он про себя, — такое же общительное существо, как и пчела или муравей. Прекрасной смертной не с кем перемолвиться словом. С мужчиной женщина не может говорить обо всём. С кем ей поделиться мыслями, обсудить наряды, посоветоваться, и что будет питать её тщеславие? Ведь не смогла же первая женщина в садах Эдема вынести общество наскучившего ей соседа, иначе она не доверилась бы змею». Гном поспешил в поле, выдернул из грядки дюжину реп, положил их в изящно сплетённую корзину с крышкой и принёс прекрасной Эмме. Глубоко опечаленная, она сидела в беседке и обрывала лепестки розы.
— Прекраснейшая дочь земли, — обратился к ней гном, — изгони из души тоску и открой своё сердце для радости и веселья в кругу друзей. Тебе больше не придётся томиться здесь в грустном одиночестве. В этой корзине есть всё, чтобы сделать твоё пребывание в моём доме приятным. Вот тебе маленькая волшебная палочка, прикоснись ею к этим плодам, и они примут образы, какие ты только пожелаешь.
Он покинул девушку, а та, не теряя ни минуты, открыла корзинку и, воспользовавшись полученным наставлением, прикоснулась волшебной палочкой к одной из реп.
— Брингильда, — позвала она, — дорогая Брингильда, явись передо мной!
И вот Брингильда уже лежит у ног повелительницы, обнимает её колени и, орошая их слезами радости, ласкается к ней, совсем как прежде. Превращение было настолько совершенным, что Эмма оказалась в затруднении, — действительно ли перед ней её Брингильда, или вызванный волшебной силой обманчивый мираж. Преисполненная чувством радости, оттого что рядом любимая подруга, Эмма повела её в сад. Прогуливаясь рука об руку, они любовались великолепным его убранством, с удовольствием вдыхали аромат цветов и срывали с деревьев золотистые яблоки. Потом прошли по всем покоям дворца до гардеробной, где взору модниц предстало столько дорогих нарядов и украшений, что они остались там до захода солнца. Все покрывала, пояса, серьги были осмотрены и примерены, и мнимая Брингильда, которая совсем недавно была всего лишь репой, вела себя при этом с таким тактом и обнаружила столько вкуса в подборе украшений, что не посвящённые в её тайну не могли бы не признать эту девушку совершенным творением природы.
Незаметно подглядывавший за ними гном был в восторге от собственной проницательности. Он радовался своим успехам в познании человеческой души и был уверен, — отныне дорога к женскому сердцу для него открыта. Прекрасная дочь земли казалась ему теперь красивее, приветливее и веселее, чем прежде.
Принцесса не преминула оживить волшебной палочкой весь запас реп, придав им образы девушек, обычно прислуживавших ей в замке отца, и так как у неё оставалось ещё две репы, то одну из них она превратила в кипрскую кошку, такую же красивую и озорную, как у фрейлейн Розауры, а другую — в прелестную резвую собачку Бени.
Эмма снова привела в порядок свой придворный штат и разделила обязанности между девушками. Пожалуй, никогда ещё ни у одной госпожи не было более исполнительной прислуги. Служанки предупреждали каждое её желание, ловили каждый жест и с готовностью выполняли любое приказание.
Несколько недель Эмма безмятежно развлекалась в обществе девушек. С утра до вечера во дворце не стихали танцы, сменявшиеся пением или игрой на арфе. Но вот она стала замечать, как блекнет яркий румянец на щеках её подруг. Зеркало в мраморном зале первое открыло ей, что она одна оставалась свежа, словно только что распустившаяся роза, тогда как её любимая Брингильда и остальные девушки напоминали увядшие цветы. Однако все они уверяли, что здоровы и, благодаря щедрости гнома, ни в чём не испытывают нужды. И всё-таки, несомненно, они чахли. Их жизнь и энергия таяли на глазах, и день ото дня угасал огонь их молодости.
Однажды, ясным утром, бодрая после крепкого сна Эмма весело вбежала в зал и в ужасе отшатнулась, увидев ковылявшую ей навстречу толпу сморщенных старух. Они опирались на палки и клюки, не в силах держаться прямо, и тряслись от кашля и одышки. Резвая собачка Бени лежала, беспомощно вытянув все четыре лапы, а ласковая кипрская кошка едва передвигалась, шатаясь от слабости. Охваченная ужасом принцесса стремглав выскочила из комнаты.
Выбежав на балкон, она стала громко звать гнома, который тотчас же пришёл и склонился перед ней в униженной позе.
— Злой дух! — обратилась она к нему со словами, полными гнева. — Зачем позавидовал ты единственной в моей безотрадной жизни утехе и отнял у меня тени моих подруг? Или тебе мало этой пустыни, чтобы мучить меня, так ты хочешь превратить её ещё и в богадельню для престарелых? Сейчас же верни моим девушкам молодость и красоту, не то я отплачу тебе ненавистью и презрением!
