– Я так понимаю, уговорить тебя вернуться на земли Зварру не получится. – Стефианир не столько спрашивал, сколько утверждал очевидное.
– Ты все правильно понимаешь, братик. – Глашка захлопала длинными ресницами, снова навешивая на себя маску профессиональной обольстительницы. Женщина-вамп, она и есть женщина-вамп.
– А можно так громко не орать? – раздался недовольный голос из подушки. Вадим приподнял голову и, сонно щурясь, поправил сбившуюся набок постельную принадлежность. – Мне такой замечательный сон снился, а вы прервали его своими воплями на самом интересном месте.
– И что же тебе снилось, мой сладкий? – елейным голоском проворковала Глафирена, склоняясь к самому уху облюбованной жертвы.
Короткие волосы на виске мужа колыхнулись от близкого дыхания вампирши.
– Мне снилось, будто у меня… – с блаженной улыбкой на устах начал было делиться сокровенным Вадим, но тут его сонный взгляд сфокусировался на мне, находящейся поодаль. Речь сама собой прервалась. Ученый мозг лихорадочно заработал, сопоставляя желаемое и действительное, и пришел к единственно правильному выводу – это не я. Глаза за тонкой оправой очков медленно расширились от ужаса.
– Что же ты замолчал, солнышко? Начало было очень интригующим, – продолжала издеваться вампирша. Еще и длинным коготком по беззащитной профессорской шейке провела. Кажется, игра доставляла ей истинное удовольствие.
– Мама! – сдавленно пискнуло «солнышко» и вжало голову в плечи.
Оборачиваться окончательно лишившийся сна Вадим не рискнул, зато в подушку вцепился намертво, даже костяшки пальцев побелели.
– А без мамы никак? – Глашка явно вошла в раж.
– Н-н-нет!
– Фу, какой ты несамостоятельный.
– Н-н-нет!
– Ладно, не буду больше тебе мешать. Спи дальше.
– Н-н-нет!
– Что, уже проснулся?
– Н-н-нет!
– Золотой мой, а ты вообще нормальный?
– Н-н-нет!
Моего благоверного, похоже, переклинило. Наверное, подсознание услужливо подсказало ему, что противостоять самому сильному гипнозу – цыганскому – можно только отрицательно отвечая на все их вопросы, даже самые безобидные. Но цыганам до вампиров далеко, и если бы Глафирена на самом деле задалась целью полакомиться задохликом с ученой степенью, никакая защита не сработала бы. А так блондинка просто развлекалась. И заодно развлекала нас.
Мы со Стефом уже откровенно ржали, согнувшись чуть ли не пополам, а группа сопровождения деликатно давилась смехом в сторонке. Зато все сразу почувствовали себя справедливо отмщенными.
Дальше наше путешествие пошло веселей. Наследница клана Зварру вплотную занялась воспитанием ученого задохлика, а подход у нее к этому самому воспитанию оказался не совсем… стандартным.
Сначала вампирша ненавязчиво доводила Вадима уменьшительно-ласкательными обращениями исключительно гастрономической направленности. Называя свою жертву «сладкий», «конфетка», «сахарный» или «ягодка», она умудрялась так плотоядно облизываться и демонстрировать при этом острые белоснежные клыки, что мой благоверный шарахался от нее как черт от ладана. Прятался он, конечно же, по привычке, за мою широкую спину, но убежище сие оказалось более чем ненадежным, потому что дотошная блондинка еле уловимым для человеческого глаза движением умудрялась всегда оказываться рядом, и именно тогда и с той стороны, откуда ее не ждали. Предынфарктное состояние Вадима целительной кровью девственниц омывало сердца вампиров, чьи нервы успели изрядно пострадать от зашкаливающего иномирного занудства.
Но Глашке довольно быстро (дня за два) надоела игра в «вечно голодного упыря», тем более что жертва уже немного привыкла к хищным выпадам в свой адрес и перестала «так забавно пугаться». Тогда наша неугомонная блондинка перешла от наступления к соблазнению.
Надо было видеть, с каким изяществом она оступалась и спотыкалась на ровном месте, рассчитывая на благородную руку помощи от единственного, по ее словам, настоящего мужчины. Но кавалер изначально был выбран неудачно, потому что «настоящим мужчиной» не являлся по определению, а посему бросаться на помощь «неуклюжей кошелке» и уж тем более «протягивать ей руку, которую вполне могут отгрызть в самом прямом смысле» не торопился. Мой дражайший супруг вообще, кажется, не понимал, что от него хочет странная клыкастая женщина, и старался держаться от нее на максимальном расстоянии. А когда та, исчерпав весь запас многочисленных намеков, приступила к более активным действиям, вообще с пафосом заявил:
– Извини, дорогуша, но я женат.
– И что? – сделала непонимающие глаза вампирша. Такая мелочь ее совершенно не волновала. Ну женат и женат, смысл мужика-то от этого не меняется.
– А еще ты не в моем вкусе, – продолжал вяло отбиваться мой ненаглядный, как бы невзначай касаясь коленом кокетливо выставленного бедра коварной соблазнительницы.
– Глупенький! – Глашка умильно похлопала длинными ресницами. – Неужели ты еще не понял, что меня не интересует, в каком я для тебя вкусе. – И она так многозначительно провела кончиком языка по острым клыкам, что даже у меня дух захватило. – Главное, чтобы ты оказался в моем.
Вот оно, хваленое вампирское обаяние – настоящее, неприкрытое, беспроигрышное.
Вадим чуть не сверзился с мольда от столь откровенного признания, а вампирша поспешно отвернулась, пряча довольную улыбку.
Вообще-то для истинного вампира не составило бы труда заполучить любого человека во временное пользование практически для любых целей, начиная от банальной трапезы и заканчивая тантрическим сексом, но наша блондинка не искала легких путей и быстрых побед. Игра в кошки-мышки нравилась ей гораздо больше. Остальным – тоже, хотя бы уже потому, что у некоторых истеричных особ с ученой степенью почти не оставалось времени никому трепать нервы, свои бы сберечь.
А еще через два дня эта чокнутая парочка вполне мирно беседовала на тему… устройства нашего мира. Точнее, «беседовал» по большей части Вадим, с воодушевлением и небывалым энтузиазмом посвящая свою вынужденную спутницу в эволюцию жизни на Земле. В прямом смысле. Хорошо всем известная теория Дарвина была им изложена так подробно и красочно, что даже наша молчаливая группа сопровождения подтянулась поближе и недоуменно переглядывалась, не зная, воспринимать услышанное как сказку малых иномирных народов или бред сумасшедшего. Затем вдохновленный наличием пусть и небольшой, но заинтересованной аудитории профессор перешел к изложению современного жизнестроя своей исторической родины, самым глобальным открытиям мировой науки и собственной далеко не последней, пусть еще и не признанной, роли в ней.
Глафирена слушала внимательно и предельно серьезно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. От былой легкомысленности и кокетства не осталось и следа. Казалось, она пытается если уж не понять, то хотя бы запомнить каждое сказанное чокнутым оратором слово. А Вадим, найдя наконец благодарные уши, заливался соловьем, козыряя заумными словечками и подробно описывая технические характеристики оснащения современных лабораторий, как химических, так и медицинских.
Что ни говори, какой бы хищной и кровожадной ни была Глашка на самом деле и сколько бы крови ни выпила за всю свою жизнь, она всегда и всюду останется женщиной. Слишком красивой и соблазнительной женщиной, чтобы ее внимание не льстило любому нормальному мужчине. И мой муженек не исключение. А когда после очередной излишне заумной фразы вампирша интимно промурлыкала ему в ухо:
– Если ты будешь продолжать в том же духе, я тебя поцелую, – то он лишь недоверчиво фыркнул и храбро заявил:
– Странно, по сути, от твоего предложения должно быть приятно, а почему-то звучит как угроза, – и ни на сантиметр не сдвинулся в сторону.
Честно говоря, я была в шоке от всего происходящего. И вовсе не потому, что у меня прямо на глазах пытаются увести некогда любимого мужа, а собственно, от реакции Вадима. Было такое впечатление, что он не пытается отвязаться от назойливой поклонницы, а специально играет на публику, причем исключительно в моем лице. Паршивец! Нет, я не ревную (было бы кого!), но сердце предательски екнуло от тревожного предчувствия.
Мы ехали уже больше недели. Между туч все чаще и чаще стало проглядывать солнце, ничем не отличающееся от нашего, земного. Разве что солнце Айдары было раза в два крупнее. Вампиры дружно закутались в длинные, до пят плащи, прячась от губительных ультрафиолетовых лучей. Мне дневное светило пока никаких неудобств не доставляло, поэтому прятаться от него я не посчитала нужным, несмотря на предостережения Стефианира.
Вообще мое состояние в последнее время было каким-то странным. Периодически сильно болели кости, временами накатывала непонятная слабость и дурнота, днем, когда жара стояла градусов под тридцать, пробирал странный озноб, а непонятная апатия, казалось, уже обосновалась в груди на ПМЖ. Связать с чем-либо определенным причуды собственного здоровья у меня пока не получалось, а сказать об этом Стефу я не решалась. Он, конечно, изредка поглядывал на меня с удивлением и даже подчас с тревогой, но пока ни о чем не спрашивал, а я изо всех сил старалась замаскироваться под маской философской задумчивости и меланхоличного спокойствия. Мы вообще с ним разговаривали мало, да и то все больше на общие и ничего не значащие темы.
