Получатель, ни о чём не подозревая, принял деньги на веру как непредвиденное благословение и пожелал, чтобы все должники его отца были так же добросовестны в уплате остатков своих старых долгов, как этот честный незнакомец.
Болтливая посредница на этот раз воздержалась от болтовни, ограничившись только тем, что сообщила ему о решении матери Бригитты прекратить торговлю льном.
Однажды утром зеркало уведомило Франца, что противоположное окошко за ночь совершенно изменило свой вид. Все цветочные горшки исчезли, и занавески, как белоснежные облака, заслонили дружественный горизонт. Мета, если и появлялась, то лишь на одно мгновение, как серебряная луна из-за туч в ненастную ночь; лицо её было печально и временами казалось, что тонкими пальчиками она смахивала жемчужные слезинки с ресниц. Сердце влюблённого юноши защемило, и меланхолические звуки лютни, проникнутые нежным сочувствием, окрасились мягкими лирическими тонами. Он не знал, в чём причина печали любимой, и не находя ответа, мучился неизвестностью.
Прошло несколько дней и Франц, к своему великому огорчению, заметил, что любимый предмет из его домашней утвари, — большое зеркало, — стал ему совершенно не нужен. Однажды ясным утром, расположившись в обычной засаде, он не увидел привычной картины, — белоснежные облака в противоположном окне исчезли, как с первыми лучами солнца ночная мгла. Франц вначале приписал это большой стирке, но, присмотревшись, заметил, что внутри комнат пусто. Приятные соседки, как оказалось, накануне вечером тихонько свернули лагерь и переехали на другую квартиру.
Молодой человек снова мог на досуге со всеми удобствами наслаждаться видом из окна, не опасаясь кого-нибудь этим обеспокоить. Однако ему было мучительно сознавать, что он никогда больше не увидит в зеркале прелестный предмет своей платонической любви. Так некогда его товарищ по искусству, Орфей, упустил последнюю возможность вернуть любимую Эвридику, чья тень, стоило ему, вопреки запрету, неосторожно на неё оглянуться, прежде чем они вышли из царства мёртвых на дневной свет, навсегда осталась в Оркусе.
Если бы в те времена было принято выражать свои чувства припадками сумасшествия, как у некоторых наших гениев минувшего десятилетия, теперь, правда, исчезнувших, словно шмели при первом морозе, то рядом с ними он напоминал бы тихий ветерок, пришедший на смену внезапному урагану. Франц мог бы, по меньшей мере, рвать на себе волосы, кататься в отчаянии по земле, биться головой о стену, перебить стёкла в окнах и вообще вести себя, как безумный… Ничего такого с ним не случилось по той простой причине, что настоящая любовь никогда не сводит с ума. Напротив, это универсальное средство, исцеляющее больную душу от безумия: на распутника она налагает нежные оковы, юношеское же легкомыслие с дурного пути направляет на путь разума. Но бездельник, которого не исправит любовь, потерян навсегда.
Оправившись от потрясения, Франц стал строить различные предположения о неожиданном происшествии на соседском горизонте и делать назидательные выводы. Во всяком случае, он догадывался, что сам мог быть рычагом, вызвавшим движение в узком переулке и исчезновение женской колонии. Возвращённые деньги, отказ от торговли льном и последовавший за тем отъезд соседок были взаимно дополняющими друг друга фактами, которые всё ему объяснили. Было ясно, что за всем этим стоит мать Бригитта. По всем признакам, он не был её героем, и это открытие не прибавило ему надежд. Разговор с прекрасной Метой, который они вели на языке символов с помощью цветочных горшков и лютни, слёзы в её печальных глазах, увиденные им незадолго до их отъезда, оживляли мечты Франца и придавали ему мужества.
Так или иначе, Франц решил во что бы то ни стало узнать, куда мать Бригитта перенесла свою резиденцию, и попытаться тайно условиться с её милой дочерью о каком-нибудь способе общения друг с другом. Ему не стоило большого труда узнать их новое местопребывание, но он был слишком скромен и не мог позволить себе следить за девушкой вблизи её дома. Поэтому Франц решил разведать, в какую церковь ходит Мета с матерью слушать мессу, чтобы ежедневно, будто невзначай оказавшись в этих местах, доставлять себе удовольствие издали любоваться милым личиком. Он никогда не упускал случая встретить её где-нибудь при их возвращении домой и дружески поприветствовать то из окна лавки, то у дверей какого-нибудь дома, и это было для него почти то же, что и любовная записка.
Если бы Мета не была воспитана в монастырском духе и не охранялась матерью пуще глаза как бесценное сокровище, то сосед Франц с его тайными ухаживаниями, может быть, и не произвёл бы на неё особого впечатления. Но она находилась в том юном возрасте, когда мать Природа и мать Бригитта со своими доброжелательными наставлениями постоянно приходили в столкновение.
Первая познакомила Мету с неведомым ей чувством, не назвав его, но представив как эликсир жизни и панацею от всех зол, вторая предостерегала от неожиданных последствий страсти, по её словам, более вредной и гибельной для девушки, чем яд оспы, и тоже не захотела назвать это чувство его настоящим именем. Первая, как весенними лучами солнца, оживляла благотворным теплом сердце девушки в цветущую пору весны её жизни, вторая хотела, чтобы там всегда было темно и холодно, как в погребе. Первая, противостояла педагогической системе доброй матери Бригитты и давала податливому сердцу совсем иное направление, подобно тому как сильное течение совершенно естественно изменяет курс ведомого против ветра корабля, и тот уже не подчиняется ни ветру в парусах, ни рулю.
Мете свойственны были внушённые ей с детства скромность и добродетель. В то же время её сердце было восприимчиво к нежным чувствам. Сосед Франц первым разбудил в ней эти спящие чувства, и поэтому она испытывала к нему особую благосклонность, в чём сама себе не решалась признаться, и что для любой менее неопытной девушки означает любовь.
Потому-то ей было так грустно расставаться с узким переулком, потому и слезинки дрожали в её прекрасных глазах, и потому с такой благодарностью она воспринимала дружеские приветствия Франца, когда шла из церкви домой, хотя и краснела при этом до ушей.
Влюблённые до сих пор не обменялись ни единым словом, но они понимали друг друга так хорошо, что и наедине не смогли бы объясниться лучше. Каждый из них мысленно клялся другому не нарушать печать молчания и союз верности.
Как раз напротив новосёлов жил богатый пивовар, по прозвищу «Пивной Король». Это был молодой проворный вдовец. Траур его уже подходил к концу, и он, не преступая законов приличия, имел право присмотреть себе помощницу по хозяйству.
После смерти жены пивовар заключил тайный договор со своим покровителем, святым Христофором, пообещав поставить ему восковую свечу длиною в жердь для хмеля и толщиной в руку, если только найдёт себе по влечению сердца вторую жену.
Едва он увидел стройную Мету, как ему показалось, что святой Христофор заглядывает в окно его спальни на втором этаже[191] и напоминает о данном им обещании. Прыткий вдовец усмотрел в этом призыв Неба немедленно забросить сеть. Ранним утром он пригласил городских маклеров и дал им заказ на белый воск, а сам нарядился, как городской советник, и отправился свататься.
Пивной Король хоть и не обладал музыкальным талантом, а в тайной символике любви был круглым невеждой, зато имел солидное пивоваренное предприятие, капитал в городском банке, корабль на Везере и молочную ферму в пригороде. С такими рекомендациями, пожалуй, можно было рассчитывать на желанный успех даже без помощи святого Христофора, особенно у невесты без приданого. По старой традиции, он прежде всего обратился к матери и по-соседски открыл ей своё христианское намерение.
Явление ангела не было бы более приятным для матери Бригитты, чем это радостное известие. Наконец-то она увидела созревшими плоды своего тщательно продуманного плана и не сомневалась, что её надежды на возвращение из нужды к былому благополучию скоро осуществятся. Благословляя удачный переезд на новую квартиру, она в первом порыве радости, когда тысячи приятных мыслей пронеслись у неё в голове, подумала и о прежнем соседе по узкому переулку, который дал повод к этим переменам. Правда, в глазах почтенной Бригитты сосед Франц не был достойным уважения юношей, и всё же она не могла не быть ему благодарна за то, что он невольно способствовал восхождению её счастливой звезды. Ей хотелось каким-нибудь подарком доставить ему радость и одновременно отблагодарить за доброжелательное участие в её торговле льном.
В сердце матери ответ на сделанное предложение был уже готов, но правила приличия обязывают не слишком торопиться в таком важном деле. Поэтому она, помолившись, решила обдумать его с дочерью и пообещала по истечении восьмидневного срока обрадовать почтенного жениха благожелательным, как она надеялась, ответом. Такая рассудительность понравилась жениху и, откланявшись, он удалился. Едва закрылась за ним дверь, как веретёна и мотовила, прялки и трепала, не взирая на их верную службу, без всякого уважения к ним были выдворены из комнаты, подобно тому как иногда изгоняются со своих насиженных мест члены парижского парламента, и заброшены в тёмный чулан, словно бесполезный домашний скарб.
