– Я уже вижу. – Рудольф переступает через лежащего ничком тощего. – Что вы тут устроили?
– Монсеньор… – Давешний провожатый вытягивается в струнку. Лицо окровавлено, во взгляде недоумение. – Капитан Оксхолл внезапно сошел с ума. Его вяжут.
Опрокинутые стулья, обломки, разлетевшиеся бумаги, перевернутый стол, два тела. Одно молчит, второе дергается, глухо ругается, но его держат в восемь рук, да еще на шею уселся здоровенный ноймар. Веревок нет, в ход идут ремни и шарфы.
– Понси жив?
– Сейчас проверим. – Адъютант, заметно хромая, пересекает комнату, нагибается над телом, пытается перевернуть, тело дрыгает ногой и стонет. – Жив…
– Монсеньор, – просит из угла все тот же голосок, – пожалуйста, посмотрите… Это и есть бесноватый…
Девица Арамона! Стоит в простенке между окнами, с немного испуганным, но решительным лицом, а вот Рудольфу не по себе. Еще бы! Не верить в волка и обнаружить оного под собственной кроватью.
– Что здесь делает девушка?
– Девица Арамона, – хромой капитан уже взял себя в руки, – пришла вместе с корнетом Понси. Она разыскивала графиню Савиньяк и попросила разрешения ее подождать…
Дальше пошло как по писаному. Разрешение – кто бы сомневался! – было тут же получено. Гостью усадили, угостили чем могли, корнет Понси вздумал почитать стихи. Его хотели остановить, но невинное дитя, не представляя, что его ждет, захотело послушать. Понси завыл, и выл до тех пор, пока в приемной с вечерним докладом не появились еще офицеры. Они тоже немедленно окружили красавицу своим вниманием. Поэт всем надоел, его начали унимать, в разговор вмешался дотоле молчавший Оксхолл, которому собравшаяся у окна компания чем-то мешала. Один из адъютантов предложил пройти в сад, но девица Арамона боялась упустить графиню и осталась. Разумеется, остались и поклонники, воспрянувший Понси принялся за новую канцону, и тут у девушки упала сережка, она нагнулась, чтобы ее поднять, только сережка куда-то отлетела, ее принялись искать сообща, в том числе и под столами, здесь-то все и началось.
Потревоженный на своем месте Оксхолл взбеленился: высказался и о гостье, и о поэте, и по сослуживцам прошелся. Его пытались урезонить, но капитан заводился все сильнее, пришлось напомнить, что в комнате дама. Результат оказался, мягко говоря, неожиданным. Саданув эфесом по голове оказавшегося на пути Понси, безумец ринулся к девушке. Она, бедняжка, совсем растерялась и, хоть стояла у самой двери, бросилась в дальний угол.
– Монсеньор, то, что было дальше, вы видели.
– Поднимите его.
Подняли. Рывком. Увидав такие знакомые, полные бешеной злобы глаза, Арлетта вскрикнула. Не от страха – от… памяти.
– Убью! – Руки спеленаты аж до плеч, а заодно и ноги в щиколотках перетянуты, но рот свободен. – И эту сучонку дрянную… И тебя, старый придурок!.. Я еще до тебя доберусь… Я тебя… И этих сучьих Олларов… со старым… …Варзовом…
– Видимо… – Арлетта взяла Рудольфа под руку. Язык графине повиновался, а вот ноги дрожали и сердце колотилось. – Видимо, этот добрый олларианец принял вас за эсператиста. Или за мятежника. Или за разгуливающую в одиночестве девицу… Или вас давно ненавидел, а заодно…
– Арлетта, прошу меня извинить. Я… должен подумать. – Регент высвободил руку. – Капитана Оксхолла запереть. Не развязывая. Да… Выясните, имел ли он дело с беженцами из столицы. К Понси пригласите врача…
Что ж, пусть думает. Это уже не письма из Олларии, после такого голову под подушку не спрятать. Графиня Савиньяк переступила через разломанный стул и присоединилась к так и стоящей в своем углу невинности.
– Итак, – осведомилась Арлетта, – вы меня искали? Зачем?
– Госпожа графиня, я это придумала. – Достойные всех поэтов мира глаза были чисты и безмятежны. – Мама сказала, что господину регенту хорошо бы увидеть хотя б одного «бесноватого». Я подумала, вдруг они уже сюда попали? Если я тут посижу, может быть, они начнут меня ругать. Как управляющий господина Фарнэби… Помните? Когда этот капитан стал кричать, я решила остаться, чтобы регент вышел и увидел.
– Что ж, – кивнула Арлетта, – он вышел и увидел. Наше дальнейшее присутствие здесь излишне, идемте.
– Конечно, сударыня.
Юная змейка была очаровательна, и Арлетта внезапно почувствовала себя почти свекровью почти Катари.
Глава 7
Талиг. Франциск-Вельде
Тарма
Альт-Вельдер
400 год К. С. 5-й – 6-й день Осенних Скал
Первородного Валентина Мэллит увидела через окно, на котором цвели герани и умывался кот. Во́йны, говорилось в Кубьерте, пожирают имущество прежде жизней, но Франциск-Вельде остался цел. Его жители и гости легли спать в свои постели и поели со своих тарелок. Не все – те, кто не погиб у холма и на поле. В доме, откуда вчера, уже вчера, ушел нареченный Куртом, не изменилось ничего, кроме лиц хозяев. Добрые плакали, но хотели утешать, утешать хотели многие, только вдова не желала слушать, и к гостям выходила Мэллит. Она даже приготовила замоченное в пряностях мясо, и его съел великий воитель, не пустивший дриксов к городу. Дважды нареченный старец был голоден и сидел долго; гоганни с трудом понимала его речи – вроде бы он порицал майоран и мускатный орех и ставил репу превыше цветной капусты. Когда стемнело, в дом постучал «лиловый» с обвязанной головой, и воитель ушел с ним. На пороге он задержался и что-то повелел, а гоганни, боясь, что он останется и будет еще говорить, пообещала исполнить. Над городом мерцала звездами ночь, и больше не пришел никто, а новый день открыл Повелевающий Волнами, и Мэллит была ему рада.
– Овдовевшая спит, – объяснила гоганни. – Она выпила отвар из четырех трав, чтобы боль матери миновала сына. Ему дадут имя Рокэ, так, умирая, решил отец.
– Я не намерен тревожить госпожу Вейзель. – Первородный, придержав шпагу, опустился на предложенный ему стул. – Собственно говоря, я на ее сон и рассчитывал. В округе небезопасно, и я считаю необходимым отправить вас в Альт-Вельдер под защиту графа Гирке и моей сестры. Госпоже Вейзель в ее положении длительные переезды могут повредить, а оставить ее здесь я не вправе. Второе нападение, если оно состоится, мы в нашем нынешнем состоянии отразим вряд ли.
– Значит, – спросила Мэллит, – дриксы близко?
– Некоторые – да.
Девушка опустила голову, разглядывая вышитую атласными лентами скатерть. Она понимала, что оставаться нельзя, но озерный замок пугал, хоть и был прекрасен, как сон. Брат бродившей у воды безумицы ждал ответа, и гоганни не стала лгать.
– В Альт-Вельдере обитает ненависть, – твердо сказала Мэллит. – Она не должна касаться младенца, чьего отца погубила.
– Баронесса, боюсь, я вас не понял.
– Сестра первородного, что обменяла сердце на смерть, увидела любовь двоих и прокляла ее. Нареченный Куртом погиб, любви больше нет…
– Нет генерала Вейзеля, любовь осталась и пребудет с госпожой Юлианой еще долго, но вы ошибаетесь не только в этом. Злобные глупости, которые вы имели несчастье слышать, предназначались родной крови, в первую очередь графу Гирке и мне, однако мы оба целы. Более того, Гирке выжил на Мельниковом лугу, а ведь большинство раненых добила буря, хотя их никто не проклинал.
– Воин не видит связи между словом и свинцом, но она есть. Я слышала слово, и слово это было смертью.
– Сожалею, что под крышей моих родных вам пришлось пережить несколько неприятных минут, но эта ненависть больше ничего не может. Все несчастья, которые она принесла, а они, не хочу лгать, были, остались в прошлом. В настоящем нам грозят дриксы, их поведение в самом деле внушает опасения… Госпожа баронесса! – Первородный стремительно поднялся. – Прошу простить мое появление, это вызвано необходимостью.
– Хорошо, что это вы. – Нареченная Юлианой встала у стены. – Где «гуси»?
– Генерал Рейфер уходит, за ним следят, но он сейчас не слишком опасен. Гораздо хуже, что в Марагоне остается несколько тысяч вражеской пехоты, вот от нее можно ожидать неприятностей. Сударыня, так вышло, что во Франциск-Вельде старшим воинским начальником сейчас являюсь я. Рапорт маршалу Савиньяку отправлен, но ждать ответа раньше чем через неделю не приходится, а действовать нужно немедленно. Я уже объяснил Мелхен, что вам придется вернуться в Альт-Вельдер. Вас проводит капитан Давенпорт, заодно он доставит мое письмо графу Гирке, мне требуется его помощь.
– Быстро вы решаете… Только лучше б ваши люди вчера были на батарее.
– Нет, сударыня, они не смогли бы задержать ту пулю. Зато они помогли вам задержать дриксов. Конвой будет готов через два часа.
– Мы как раз успеем собраться. Курт хотел, чтобы мы уехали, и мы уедем, но его я тут не оставлю.
– Всё для перевозки уже готово. Если на то будет ваше желание, в Альт-Вельдере тело набальзамируют, с тем чтобы перевезти потом в Бергмарк. Надеюсь, вас это мое предложение не оскорбляет.
