Студент был парнем рослым и крупным, но неуклюжим, вдобавок сильно заикался. С Кемуртом он водил дружбу уже давно. Тот делился с ним краденой жратвой, а он в трескучие овдейские морозы пускал бездомного вора ночевать в свою натопленную каморку. Сейчас он сам пришел к воришкам проситься на ночлег, так как его мансарда нуждалась в генеральной уборке и основательном проветривании.
Девочки ахали и сочувствовали. Кемурт по-взрослому веско заметил:
– Как есть придурки. Бывает. Я же говорил, у тебя там замок дрянной, ковырнешь гвоздем – сразу откроется. Давай, я тебе хороший в скобяной лавке сопру?
– П-придурки, – снова заладил Маквен. – П-полный г-горшок н-навалили и д-даже вокруг п-пол загадили, т-так об-б-бдристались, что ш-штаны снять не успели!
«Ничего подобного, успел! – оскорбился про себя Дирвен. – И совсем немного там было на полу… Сами вы придурки!»
Хотел безразличным тоном обронить, что человека, может, так прихватило, что ему было не до церемоний, понимать же надо такие вещи, – но передумал. Вдруг чего заподозрят… Молча насупился. Остальные после этого решили, что он все-таки проникся серьезностью постигшей Маквена беды.
– М-можно п-подумать, д-демоны Хиалы в моей к-комнате п-побывали… – продолжал жаловаться студент.
Сам того не зная, попал в точку: демон там и вправду был, да не абы какой – из князей!
– Ювгер, набери воды в чайник, – распорядился вожак.
– Почему это я? – возмутился Дирвен.
Он назвался Ювгером, а то имя первого амулетчика Светлейшей Ложи во всем просвещенном мире на слуху.
– Потому что твоя очередь.
– Ага. А как сундучок у ростовщика брали, тоже была моя очередь, и когда за колбасой в лавку лазили – опять моя! Да без меня вы бы даже не мечтали о таком размахе! Если кто вносит вклад больше всех остальных, нечего на него еще и чайники вешать.
В Ложе ему не приходилось заниматься ерундой. Дирвен Кониц – повелитель амулетов, больше от него ничего не требовалось. Для прочих дел была прислуга и те маги с амулетчиками, которые плюнь да разотри, а о том, чтобы первый водичку в чайник набирал, никто даже не заикался.
– То промысел, а то хлопоты по хозяйству, – непреклонно возразил Кемурт. – У нас в шайке нет разделения на господ и слуг.
– Ну и оставайтесь тогда в своей крухутаковой заднице, – процедил Дирвен. – А я у вас не на побегушках.
Дверью он хлопнул так, что с потолка над притолокой посыпались куски темноватой штукатурки с лохмотьями паутины.
Старый доходный дом стоял заколоченный – на продажу, да никак не продавался, так что квартировал в нем только боязливый абенгартский народец. Кемурт устроил схрон на чердаке, чтобы в случае опасности можно было уйти по крышам, а за водой надо было бегать на соседний двор, к поилке для лошадей.
Дирвен зажег волшебную лампу – это была его доля добычи из украденного у ростовщика сундучка с барахлом – и начал спускаться по лестнице, над которой все еще витало эхо давних запахов людского жилья. Пузатый стеклянный грибок светился тускло, не лучше обыкновенной свечи, срок его службы истекал.
Наверху снова хлопнула дверь, послышались легкие торопливые шаги и звяканье. Таль. Она знала, кто он такой: «Мы ведь с маменькой из Аленды, кто же там не знает первого амулетчика!» Таль хотела, чтобы он помог ей устроить побег из тюрьмы Нинодии Булонг, которую упекли по ложному обвинению, и после этого она, мол, обеспечит им отъезд в Ларвезу. Кто ее разберет, девчонки все обманщицы, поди пойми, врет или нет. А ему надо, чтобы она помогла найти маму, но об этом он с ней пока еще не говорил.
Она догнала его на том этаже, где запах отсыревших обоев и почти выветрившихся сурийских благовоний перебивало тошнотворное амбре дешевого табака. Фонарь у нее был свой собственный – ведьмовской шарик лунного света на ладони, глаза сердито блестели в полутьме.
– Ты куда?
– Без придурков проживу. Ты с ними остаешься или со мной?
– С ними. И ты оставайся, одного тебя поймают. Нечего мериться с Кемом, кто круче. Ты сильнее как амулетчик, с этим никто не спорит, зато он лучше твоего умеет жить в Абенгарте и не попадаться. Когда тебя конфисковали, ты несколько раз сбегал, и они тебя ловили, а Кемурт так ловко от них ушел, что его даже конфисковать не смогли. К нему Ланки благоволит, поэтому он и должен быть вожаком. А за водой мы все по очереди ходим, никому не зазорно.
– Постой-постой, откуда ты столько всего про меня знаешь?
– Так это вся Аленда знает, о тебе же много разговоров… Идем за водой вместе, и когда вернемся, не ссорься с Кемом. Ты, наверное, заметил, что мы с Грентой друг к другу неласково относимся, но мы с ней и то не ругаемся, кому что делать по хозяйству.
Она обогнула его и пошла вниз по ступенькам, независимо вздернув плечи и звякая пустым разболтанным чайником.
Поглубже вздохнув – а вдруг скажет «нет, не могу», – Дирвен хрипло выпалил ей вдогонку:
– Ты сможешь слепить ведьмовской поисковой клубок, чтобы найти мою маму?
Таль остановилась и обернулась:
– Твою маму?.. Ты о ней что-нибудь знаешь?
– Ее в последний раз видели три года назад в Рунде, недалеко от Пшорских гор. С клубком ее точно можно будет найти, я об этом читал. Ты это сможешь?
– Наверное, да, – после недолгого молчания отозвалась Таль.
Сунула ему в руки пустой чайник, который Дирвен машинально взял, и, ничего больше не сказав, двинулась дальше по темной лестнице.
Вдалеке, в желтовато-буром взбаламученном мареве, как будто скакали кузнечики – один, второй, третий… Сойгрунов было по меньшей мере четверо. Они то лихо сигали в длину, то норовили подскочить как можно выше, обозревая окрестности – а вдруг с высоты увидишь что-нибудь интересное? Например, людей, которые притаились среди заросших кустарником скал, прикрывшись заклинанием подобия: они всего лишь такой же кустарник, неприхотливый, опутанный вьюном с рыжими цветами-дудочками. Здесь нет ничего, кроме кустарника.
Их задача – продержаться до подхода спасательного отряда. Просто чудо, что они до сих пор не попались, хотя по местности так и рыщут слуги Лормы.
Сойгруны куда-то умчались. На том месте, где они резвились, медленно оседало облако поднятой пыли. Вокруг вроде бы никого.
Суно покосился на своего спутника: тот выглядел сдержанно-угрюмым, ему больше по нраву убивать народец, а не играть с ним в прятки. Смуглое худощавое лицо заросло щетиной, кадык выпирает, словно Зомар проглотил метательную «звездочку», так и застрявшую у него в горле. Длинные пальцы поглаживают фигурку свернувшейся кошки, выточенную из камня цвета вечерней синевы.
– Тауби? – тихо поинтересовался Суно. – Подарок?
– Одна старая женщина подарила. Там, в Исшоде. Она подобрала меня, когда погибли мои родители. Потом я ее убил.
Орвехт воздержался от замечаний. Любой поступок имеет свое объяснение.
– Ее искалечили амуши, – продолжил амулетчик после паузы. – Так, что она не могла больше ходить и сильно страдала. Она попросила меня помочь ей поскорее умереть, научила, что для этого надо сделать, и на прощание подарила мне тауби.
После паузы он добавил:
– Надеюсь, боги когда-нибудь пошлют мне под удар тех самых амуши.
Эдмар сказал, что среди влиятельных магов Ложи развернулась «восхитительная тайная война». Сокровенный Круг потребовал с изобличенных похитителей, чтобы те немедля предъявили Зинту Граско, лекарку под дланью Тавше, а они этого сделать никак не могут. Невнятные объяснения насчет того, что лекарку-де то ли съели, то ли утащили гнупи, которые прорыли подземный ход и заодно оборвали штору в комнате, где содержалась пленница, привели достопочтенных архимагов в ярость: уж не держите ли вы нас, коллеги, за старых маразматиков?
По словам Эдмара, «надо еще немного обождать, тогда проблема решится сама собой, и ты сможешь вернуться в Аленду».
– А что значит – решится сама собой?
– Это долго и сложно рассказывать, но я попробую…
И он принялся рассуждать о взаимодействиях между магами Ложи, да так запутанно, с таким количеством мелких подробностей, что Зинта не выдержала: «Хватит, я уже все поняла».
У нее осталось ощущение, что Эдмар в чем-то бессовестно заморочил ей голову, но когда она сказала об этом, тот изобразил оскорбленную невинность. Вот поди разбери, темнит он или просто так театральничает? Во всяком случае, он заверял, что скоро вернет ее домой, если только она сама не захочет продлить каникулы, и ей больше нечего будет опасаться со стороны Дома Инквизиции, потому что расклад сил поменяется.
Полю он тоже морочил голову, и тоже без зазрения совести, Зинта была тому свидетельницей. Тот ему несколько раз «звонил по телефону», а Эдмар не отвечал – нарочно, как истинный зложитель, да еще пояснил с коварной улыбочкой:
– Пусть помучается, он это заслужил. Сколько раз я ему звонил, а он не брал телефон… Что ж, теперь роли поменялись. И кроме того, он ведь не то чтобы хочет поговорить со мной – он хочет поговорить о Сонхи. Грустно, Зинта, когда ты интересуешь кого-то не сам по себе, а исключительно как носитель информации.
