Контрабандисты то и дело косились на чуба с его конем. Если бы скакун хотя бы всхрапнул, патрульные могли услышать необычный звук, насторожиться. А учитывая недавнюю попытку Империи захватить город, вызвали бы подкрепление, прочесали бы всю гавань и, как знать, возможно, нашли тайный путь контрабандистов.
Лишь когда тоннель под скалами и гавань с патрулями остались позади, преступники вздохнули с облегчением, сменили весла на более длинные и сноровисто погнали свою скорлупку куда-то на юг. Ориентиром им служил маяк, но и без него эти люди отлично знали местные воды. Прошло не так много времени, и дно лодки заскребло по гальке берега.
Небольшой пляж. Слева и справа от него скалы отвесно обрывались в море. Кислота выпрыгнул из лодки первым.
– Знаю это место, – произнес он.
Ант вынес на руках Радигоста. Самота, позволив коню встать на ноги, сразу очутился у него на спине. Контрабандисты опасливо посторонились, себе под нос ругая чуба на чем свет стоит. Возмущаться в голос не решились – страх не позволил. Конь спрыгнул в воду и вынес седока на берег. Контрабандисты отчалили, едва Кислота и Гордец забрали свои заплечные сумки. Луна давно зашла. Несколько взмахов веслами – и лодка скрылась в ночной темноте, словно ее и не было.
– Здесь заночуем, – сказал Кислота. – До утра не так много времени, но всем нам надо отдохнуть.
– Да и пожрать не помешало бы, – заметил Самота. – У меня живот к спине прилип, через пузо каждый позвонок ощупать можно.
Вверх вела пологая тропинка. По крайней мере, конь по ней поднимался без труда. Кислота вывел их на небольшую площадку. Казалась она неуютной. Сверху нависал скальный карниз, Малышка разглядела черный зев грота. И все же лучшего места для ночевки сложно было сыскать. Кислота с Гордецом вскарабкались выше и вскоре вернулись с охапками сушняка. Княжна присмотрелась и различила очертания деревьев, неизвестно как цепляющихся корнями за скалы.
Псеглавец умело развел костер. В гроте обнаружился бивший из щели ключ. Вода в нем оказалась вкусной, чистой и холодной до ломоты в зубах. Все с удовольствием напились. На костер был водружен видавший виды котелок. Пока вода закипала, ант занялся сломанной рукой сотника. Из двух ровных ветвей соорудил лубок, туго примотав к предплечью.
– Больше ничем сейчас не поможем, – словно извиняясь, произнес он. – В своих лесах нашел бы нужные травы, приготовил бы отвар. А здесь я ничего не знаю.
Самота достал из переметной сумы две полоски вяленого мяса и полотняный мешочек с крупой. Гордец занялся готовкой. Кроме мяса и крупы в котел пошли какие-то травки и корешки, появившиеся из недр его заплечного мешка. Малышка не знала, что это, но аромат, валивший от котелка, ей понравился. Она не ела больше суток. Желудок теперь властно напоминал о себе.
Остальные, как она поняла, тоже проголодались, как волки. Ели, не дав каше остыть. Особенно усердствовал чуб. На удивленный взгляд девушки он пояснил:
– Обычно я ем гораздо меньше. Сейчас так надо. Атаман что-то со мной всю ночь делал, на какие-то точки нажимал, сложно все это. Но теперь рана затягивается на глазах. Только жрать приходится в три горла.
– Ну конечно, – кивнул Гордец. – Это как брешь в стене заделывать, нужны камни, глина или дерево. Вот и твоему телу строить из чего-то надобно.
– Всю ночь со мной провел. – Чуб вдруг насупился. – А на следующую ночь его не стало.
– А ты как выжил? Я думал, ваших всех там положили.
– Ты считаешь, мне не хватило смелости умереть в бою?! – Самота вспыхнул подобно пороху.
– Да ничего я не считаю, – примирительно развел руками ант. – Ты ведь раненый был.
– Я сражался! Как мог! Император сам выбил у меня оружие. И приказал своим людям не трогать. Я бы мог взорвать бочку пороха, как Коноваленко, умер бы сам и их всех прихватил во главе с Императором.
– Так почему не взорвал?
– Потому что нельзя так. Он схимник. Нас, учеников, как грязи, а их – мало. Нельзя их убивать. Это Атаман в нас хорошо вбил. А еще… в последнюю ночь мы много говорили. Ты, девица, слышала про мой поединок с Барчуком?
Малышка кивнула. Бешеная вкратце пересказала ей все, что происходило наверху, пока она сидела в пороховом погребе.
– Это хорошо, что он победил. О многом говорит. Суть не в мастерстве и не в правоте даже. Суть в боевом духе. Барчук больше верил в правоту своего учителя и потому одолел меня, хоть я постиг схиму лучше него, да и в умении владеть клинком не уступал. Атаман – он что-то чувствовал. И сказал мне, что я должен обязательно выжить, что бы ни произошло. Выжить, найти Искателя и попроситься к нему в ученики.
– А Механик тебе не подошел бы? – спросил Кислота. – Как-никак ближайший союзник.
– Нет. Атаман оставил старшине свое завещание. Если он погибнет, чубы не должны помогать Золотому Мосту.
– Почему?
– Он сказал мне, что Механик – не схимник. Схимник работает с людьми, а Механик слишком уж погрузился в свои шестеренки. И люди для него – те же шестеренки. Если бы Золотой Мост поверг Империю, все стало бы еще хуже. Люди забыли бы о свободе вообще. Каждому было бы уготовано свое место в сложнейшем механизме. И простой выбор: работай исправно и без сбоев – или отправляйся на свалку.
– Зачем же твой учитель вступил в союз с этим деспотом? – насмешливо спросил ант.
– Атаман смог бы его обуздать, не дать построить этот мир-механизм. Империя и Механик – это две беды. Но с последним легче совладать. А Искатель видит что-то иное. Лучше или хуже – учитель не знал, но надеялся, что лучше, раз его ученики не просто идут в безнадежный бой, а и побеждают в нем. Дух – мерило всего.
– Да что такое этот ваш боевой дух? – воскликнула Малышка, мало что понимавшая из сказанного.
– Так они называют волю к победе, – пояснил ант. – Это когда победить невозможно, а проиграть нельзя. И в тебе пробуждается что-то, дающее силы телу.
– Душа? – робко спросила девушка.
– А что такое душа? – спросил Кислота.
– Я не знаю точно, – смутилась Малышка. – Это то, что болит где-то там внутри, когда вроде бы тело здорово, и то, что восстает против неправильных поступков. А еще – лучшие песни пишутся кровью истерзанной души.
– Душа, дух – наверно, это одно и то же, – неуверенно предположил Самота.
– Наверно, это то, чего лишился Механик, – тихо промолвил Гордец. – И потому изобретения Механика обернулись против него же и убили своего создателя.
– Да, у человека, творящего подобное, наверняка нет души, – убежденно произнесла Малышка.
– Не спешите его судить. – Голос Кислоты прозвучал еле слышно, но твердо. – Вы ведь его совсем не знали. Что вы видели там, у крепостной стены? Схимника, которому власть ударила в голову, как молодое вино?
– Почему тогда ты не оказался рядом с ним, когда взорвался порох? – спросил псеглавец. – Я четко слышал, как он приказал тебе сопровождать его.
– Он приказал, он же и отпустил. Потом. Когда мы шли к этим складам, будь они неладны! Он сказал мне: «Не осуждай меня, сынок. Все стало слишком зыбким. А самое зыбкое – жизнь схимника. Что будет с Золотым Мостом, если меня убьют?» Я сказал, что не знаю, но шанса победить Империю не останется. А он ответил, что сам по себе Император – никто, как и он, Механик. Оба никогда не были полководцами. Да и главное – не это. Просто победить никто не должен. Наш мир не должен объединиться под рукой одного схимника.
– Почему?
– Я тоже сперва не понял, а он пояснил. Это – болото. А схимник, вставший во главе мира, – все. Единственная истина, единственный путь, единственная власть. Некому оспорить его решения. А ведь среди них будет вдоволь неправильных. Все станут одинаковыми, а развитие возможно только в многообразии. Все нужны, даже торгаши Золотого Моста, готовые продать свой город за горсть серебра. Хотя бы для того, чтобы люди видели, насколько это плохо. В конце концов, их предки были бесстрашными первооткрывателями. Потомки выродились, но когда-нибудь найдется способ не допускать подобного. И потому он окунулся в кровь с головой. У Золотого Моста больше нет выбора. Имперцы не простят городу казнь пленных. Останется лишь сражаться.
– Ага! Вот видишь! – воскликнул чуб. – Потому и предостерегал Атаман нашу старшину! Механик слишком любит манипулировать людьми! Гнать их, как овец, туда, куда ему надо!
– Любил, – поправил его Кислота. – Теперь мне кажется, что и это завещание своего брата он предвидел. Сам пошел навстречу смерти. Чубы ведь, по твоим словам, не станут помогать Механику. Но они обязаны помочь Золотому Мосту, иначе нарушат свое слово.
– Ты думаешь, он специально пожертвовал собой ради города?
– А тебя это удивляет? Механик любил Золотой Мост. Да, иногда он порывался сделать из него силой идеальный город, искоренить жадность и продажность, безразличие людей к бедам своих соседей. Только механизма для этого никак не мог найти. Он мне перед смертью еще кое-что сказал. Насчет Искателя.
